Мариамна - Пер Лагерквист

А Ирод все смотрел в высокое небо, подставляя звездным копьям свою душу.

Долго брели мудрецы по ночной Иудее и наконец пришли к маленькому городу, неизвестному им по имени. Над этим городом и стала звезда. Она стала над пещерой, в эту пещеру пастухи загоняли свои стада, но теперь там жили муж, и жена, и младенец, и над этим-то младенцем и стала звезда. И тотчас начала бледнеть и погасла, потому что занялось утро.

И поняли три мудреца, что младенец и есть тот царь, которого они искали, что к нему и вела их звезда.

И почтительно ступили они в пещеру и у входа преклонили колена и замерли, словно молясь, — три мудреца в ветхих, обесцвеченных солнцем одеждах замерли, молясь без слов.

А ребенка только что разбудил солнечный луч, и он смотрел на них ясными глазами.

И они протянули ему дары, которые принесли с собою.

Они были бедны и родом из пустынной земли, и оттого дары были скромны, но они принесли их от сердца и предлагали в душевном смирении.

Первый принес ребенку камешек, прекрасный камешек, ровно и гладко обточенный морем на его родном берегу, на пустынном родном берегу.

Второй принес репейник, видом похожий на скипетр, на царский скипетр, и выросший на бесплодной песчаной земле, на его далекой родине.

Третий припас для мальчика кувшин с водой из источника, который бил в его родном краю, и не иначе как тот источник был чудесный, потому что бил он прямо из песка.

Вот какие дары они принесли младенцу.

И родители, тоже люди простые и не привыкшие к дорогим приношениям, благодарили их от души.

И, еще раз поклонившись мальчику, отцу и матери, трое вышли из пещеры и иным путем отошли в свою дальнюю страну.

Когда же Ирод прознал, что младенец, о котором говорили три мудреца с Востока, родился в том маленьком городе, он повелел убить всех мальчиков в том городе и вокруг, чтоб не было среди них царя.

Конечно, Ирод не верил в эти бредни, не мог царь так родиться, но на всякий случай он повелел вырезать всех мальчиков.

Казалось бы, больному, почти умирающему старику — как не устать от злодейств? И не все ли ему равно, кто будет царем по его смерти? Но Ироду было не все равно. Только ему пристало царить! Равному не бывать в целом свете! И он отдал этот приказ, самый страшный из всех своих приказов.

Это было последнее его злодейство. Ибо к нему приближалась смерть.

Но когда в маленьком городе исполнялась страшная воля царя, младенец, отец его и мать были уже далеко.

И остался Ирод во дворце совсем один. Все слуги его покинули. Они знали, что он скоро умрет, и больше его не боялись; и они бросили его, разбрелись кто куда.

В одинокие дни он стал думать о Мариамне. Он часто думал о — ней, очень часто. Он не забыл ее, единственно любимую. Странно, как он пронес эту любовь через всю свою долгую, скверную жизнь. И как уцелела она рядом с его злобой? Но она уцелела.

Хоть не влияла на него, не могла его изменить.

Не изменила его и смерть Мариамны. И он не понял, что сам он ей причиной, что сам убил, хоть нанял другого, похожего, чтобы не делать этого своими руками.

Ничто не меняло его. Ничто никогда не могло его изменить.

Ибо он был сын пустыни. А там, в пустыне, не бьют чудесные источники чистой воды, и нечем там наполнить кувшин, и освежиться, и стать иным и новым.

Там нет чудесной воды.

И он непохож был на Мариамну. Которая могла жить без храма. Потому что была как дерево, слушающее тайны ветра.

Он был иной.

Он был Ирод. Он был царь. Великий царь Ирод.

И вот он обречен смерти.

Одинокий, всеми покинутый, он умирал, как будем умирать и мы. Ибо перед лицом смерти все мы одиноки, все покинуты. И вот он умирал, как умрем и мы.

И настала ночь — пора, которой он больше всего боялся.

Болезнь так истерзала его, что он не мог держаться на ногах. Но он не хотел встретить смерть лежа. Нет, не так пристало умереть ему. Ироду.

Почуяв близость смертного часа, поняв, что ему не уйти от неотвратимого, он поднялся и пошел, держась за стены. Умирая, он тяжко прошел по покоям дворца, по пустым и унылым залам.

Последняя мысль его была только о ней, только о ней, единственно любимой. В свой смертный час он томился по ней.

— Мариамна! Мариамна! — кричал он громко.

И пустые залы гулко отзывались на его крик.

Спотыкаясь, держась за стены, он кричал и кричал:

— Мариамна! Мариамна!

Эхо глухо и пусто повторяло имя его мертвой возлюбленной.

С трудом в темноте он делал последние шаги по своей страшной жизни.

И вот он рухнул. Хотел подняться и не смог. Он простер в темноте руки и еще раз, последний раз, выкрикнул любимое имя:

— Мариамна! Мариамна!

Потом руки бессильно упали, и он умер.

Так прожил царь Ирод свою жизнь на земле, отпущенный ему срок. Прожил одним из тех, кто населяет землю и чей род прейдет, не оставя следа, не оставя по себе и воспоминания. Так прожил он свою жизнь.

Мариамна, Мариамна.