Дело возбуждено... (сборник) - Октем Эминов

По словам Худайберды выходило, что накануне гибели Бекджана они встретились у правления колхоза. Бекджан повел его к себе домой, где и отдал Ялкабову на память фотографию.

Выходило, что Худайберды сам расставлял себе ловушки. Когда ашхабадский инспектор беседовал с матерью Бекджана, он интересовался, кто был у них незадолго до исчезновения сына. Мать уверенно сказала, что никто не приходил.

Следователи попросили разрешения взять с собой альбом и пригласили Худайберды явиться на другой день в гостиницу для подписания протокола.

В это время из комнаты матери Ялкабова вышел Пиримкулы Абдуллаев, и, попрощавшись с Худайберды, все трое отправились со двора.

Участковый рассказал: мать Худайберды поклялась на Коране, что Бекджан не стал бывать у них в доме с женитьбой Ялкабова. Больше того, он не был даже на свадьбе. Если учесть все добытые сведения и анонимное письмо, которое указывало на Худайберды как на убийцу, то можно было с уверенностью сказать, что дело близится к завершению.

Посовещавшись с участием Абдуллаева, следователи решили прежде всего выяснить несколько вопросов. Нужно было узнать, кто автор письма и каковы его цели. Если он хотел помочь следствию, то на каких фактах он основывался? Почему Худайберды дает ложные показания? Была ли необходимость приглашать Гуйч-агу, чтобы зарезать барана, или это был повод для того, чтобы оставить Бекджана одного? Кем сделана надпись на обороте фотографии, и если Бекджаном, то кому она адресована? Кроме этого, необходимо было выяснить судьбу Назли, дочери Най-мираба, — несостоявшейся жены Ялкабова.

На ближайшие дни работу распределили так: Палта Ачилович и участковый должны разыскать автора анонимки и решить вопрос, была ли у Ялкабова необходимость обращаться к Гуйч-аге; Хаиткулы же должен был слетать в Ашхабад для проведения графической экспертизы и выяснения некоторых побочных обстоятельств дела.

Инспектор тут же позвонил начальнику Керкинского райотдела внутренних дел и попросил забронировать билет на самолет. Потом, оставив Ачилова в гостинице, поехал на мотоцикле с участковым разыскивать Най-мираба.

Объездив полсела, они наконец увидели его на улице. Он стоял возле трактора и весело беседовал с высунувшимся из кабины трактористом. Хаиткулы предложил старику занять место в коляске и, когда тот уселся, оказал:

— Надо поговорить, яшулы.

— Так поедем ко мне.

Когда следователь начал разговор о Худайберды и его отношениях с дочерью Най-мираба — Назли, вислые усы старика опустились еще ниже, и лицо его сразу побледнело.

— Уф-ф. — Мираб тяжко вздохнул и, взяв со стола лепешку, стал крошить ее. — Вы растревожили старую рану… опять о дочери…

Предположения инспектора не оправдались. Он ожидал услышать из уст неудавшегося тестя Худайберды ругательства в его адрес. Но мираб винил только себя, что не уберег дочь: «Меня мало повесить за бороду… Хотела — шла в кино, хотела — ехала в район… В школе участвовала в художественной самодеятельности… Короче говоря, я не чинил ей никаких препятствий. Вот и опозорился на весь свет. Стыдно на людях показаться. Знать бы, что так получится… Не она виновата. И не он. Если мороз побил сад, в этом нет вины сада. Виноват садовник, вовремя не укрывший деревья…»

— Она сама выбрала Худайберды? Или, может быть, она любила другого?

— Никогда ничего не говорила. Раз мать намекнула, что скоро сваты придут, она ничего не сказала… И я крепко обещал отцу Худайберды, что отдам дочь… Она принесла в дом позор. Нам легче было перенести ее смерть. Расскажи лучше, как идут дела у тебя, сынок.

— Пока, яшулы, наши дела гроша ломаного не стоят. Еду в Ашхабад; что передать или привезти — говорите. Если никого там не знаете, то нашего начальника знаете наверняка. Он много лет пил амударьинскую воду.

— Кто такой?

— Ходжа Назаров. Бывший начальник Керкинской милиции.

— Да я-то, браток, знаю, а он меня — вряд ли. Начальник один, а нас много… Если не в труд, то привези хороших лекарств…

Когда участковый высадил Хаиткулы у крыльца гостиницы, следователь сказал: «А ведь письмо-то написано левой рукой. Так что придется вам попотеть, Пиримкулы Абдуллаевич. Но, к счастью, способ начертания букв остается одинаковым, как ни меняй свой почерк».

Простившись с участковым, Хаиткулы стал собираться в Ашхабад. Он был рад поездке.

Отвезя Хаиткулы в гостиницу, участковый развернулся и помчался к Довханову. Он решил одним махом покончить дело с письмом: анонимка лежала в кармане у Абдуллаева, оставалось только припереть Довлетгельды к стенке: «Говори, зачем писал?»

Капитан был убежден, что письмо — дело рук Довханова. В гостинице он успел сравнить почерк, которым оно написано, с почерком собственноручного объяснения Довлетгельды. И хотя никакого сходства между ними не было, Абдуллаев считал, что автором анонимки был Довханов. «Проверю почерк жены и мальчишек», — думал участковый. Жена Довлетгельды работала в школе, там же учились его младшие братья. Родителям его Абдуллаев всецело доверял: «Они не пойдут ни на какие махинации».

Капитан был рад удобному случаю доказать ашхабадскому инспектору и керкинскому следователю, что он тоже кое-чего стоит. Когда ему приходилось работать самостоятельно, Абдуллаев чувствовал себя уверенно и становился очень деловитым. Если было необходимо, он в любую минуту готов был отправиться за тридевять земель, стучался в нужную дверь, не считаясь со своим временем. Явившись к чаю, участковый без лишних церемоний усаживался за достархан, если попадал на домашнее празднество — не отказывался от рюмки. Словом, он был своим человеком чуть не в каждом доме.

Та мягкость и простота, за которые его ценили жители села, не особенно приветствовались начальством. Однажды Абдуллаев приехал в райцентр на совещание. Вышедший во двор начальник райотдела увидел кучу узлов в коляске мотоцикла участкового и, улыбаясь, спросил:

— Вы, товарищ капитан, не на той собрались?

Ожидавший одобрения Абдуллаев простодушно ответил:

— Это передачи родственников для находящихся под стражей. По пути захватил.

— Вот так участковый! — опешил начальник. — Возвратите все и в дальнейшем не повторяйте подобных ошибок. Участковый должен карать, а не филантропствовать. Ваше мягкосердечие вредит вашему авторитету…

У Довхановых ему сказали, что Довлетгельды уже педелю лежит в больнице после операции аппендицита. «Неделю?» — изумился Абдуллаев и с досадой подумал: «Завяз в этом следствии, а в селе хоть трава не расти — не знаю, где что делается».

Участковый поехал домой и за обедом обдумал план поисков. Первым делом он решил съездить к главному бухгалтеру колхоза, своему старому приятелю.

В правлении было тихо — председатель и почти все начальство разъехались по бригадам, в мастерские, в район. Только из кабинета главбуха слышалось постукивание счетов. Абдуллаев толкнул дверь и с порога поприветствовал маленького старичка с голой, как тыква, головой, в массивных очках на плоском носу, едва видного за грудами бумаг на письменном столе.

— Здорово, тезка!

Старичок, не поднимая головы, глянул на него поверх очков:

— Здравствуй, тезка, заходи. Сейчас закопчу вот с этим отчетом и весь к твоим услугам.

Пощелкав с минуту на счетах, главбух снял очки и повернулся к гостю, который покойно устроился в кресле:

— Как здоровье, дорогой?

— Что мне сделается, я на свежем воздухе работаю. А вот ты, я смотрю, совсем зарылся в свои бумажки.

Поговорив о погоде, о видах на урожай, участковый достал из кармана анонимку и положил ее перед старичком:

— Вот зачем я пришел. Помоги найти автора этого письма. У тебя есть образцы почерка всех сельчан — заявления, другие документы.

Главбух, пробежав глазами письмо, сразу сообразил что к чему.

— Есть кто-то на подозрении или искать по порядку?

Капитан, немного подумав, перечислил всех, кто был связан с делом. Старичок записал названные имена, откинулся на спинку стула.

— Приходи-ка завтра поутру, тезка. — Увидев недовольство на лице приятеля, бухгалтер снова облокотился на стол. — Или это требуется срочно?

— Если бы не срочно…

— Ну ладно, что с тобой поделаешь.

Усевшись по обе стороны стола, они начали перебирать документы, которыми набит был целый шкаф. Сначала работа шла медленно — приходилось просмотреть не одну папку, прежде чем удавалось найти почерк одного из лиц, обозначенных в списке. Тогда главбух предложил сравнивать с письмом все документы подряд и «подозрительные» откладывать для более тщательного сопоставления.

Так, не вставая, тезки проработали до полуночи. Но поиски первого дня окончились безрезультатно — ни один из отложенных документов не был идентичен анонимке по почерку. Удача ждала их на следующий день.