Операция «Фроттер» Приказано внедриться! - Алексей Оутерицкий

Губы женщины опять поджались. Она смерила Костика уничижительным взглядом, развернулась и молча удалилась вглубь квартиры. Пока он, закрывая дверь, разбирался с замком, жиличка, очевидно, уже скрылась в своей комнате, и через минуту Костик опять оказался в затруднительном положении: не считая трех дверей, ведущих в сортир, в ванную и кухню, в коридоре было еще три двери жилых комнат, а какая являлась его, он не знал. Он просто не заметил, за какой из дверей скрылась его соседка, а табличек на них, естественно, не было.

Некоторое время Костик стоял, напряженно вслушиваясь, но не уловил ни единого звука, способного подсказать ему, в какой из комнат находится сейчас его соседка. Почему-то стараясь ступать бесшумно, словно проводил какую-то секретную операцию, он прошел по коридору, и наугад, повернув ручку, толкнул от себя ближайшую дверь. Через секунду перед ним предстала голая по пояс госпожа Винкель. У Костика безвольно отвалилась челюсть. Вместо того чтобы извиниться или быстрее захлопнуть дверь, он стоял, остолбенев, и пялился между полами распахнутого халата, помимо воли шаря глазами по небольшой, но очень привлекательной груди. По правде сказать, это была первая женская грудь, увиденная им в натуре… Продолжалось это около двух-трех секунд, а на четвертую, сделав решительный шаг вперед, Винкель закатила ему такую пощечину, что у Костика потемнело в глазах. Дверь, на внутренней стороне которой оказалось зеркало – причина, по которой соседка здесь стояла, – захлопнулась, и еще несколько секунд Костик стоял неподвижно, чувствуя, как у него подкашиваются колени и – черт бы побрал! – еще сильнее пульсирует и без того твердый член. На ватных ногах он добрел до кухни и, не снимая с плеча сумки, бессильно брякнулся на первый же подвернувшийся стул.

– Хотя вы и милиционер, я бы попросила вас соблюдать порядок. – Язвительный голос раздался над самым его ухом, и Костик вскочил от неожиданности – эта стерва с помпончиками опять подкралась совершенно бесшумно! – Дело в том, что вы сидите на моем стуле, – прошипела Винкель.

Ничего не отвечая, Костик осторожно протиснулся мимо стоявшей в дверном проеме Винкель, и побрел к предположительно своей комнате. Он наперед знал, что она, естественно, заперта, а ключа у него, так же естественно, нет. И что ему в этой ситуации делать, совершенно не представлял. Он сделал несколько шагов по полутемному, давно требующему покраски стен коридору, и остановился перед дверью комнаты, которая теперь номинально принадлежала ему, но в которую еще надо было как-то попасть. Третью дверь он сбросил со счетов, потому что в уголках ее косяков пауки уже успели сплести паутину, полковник же говорил, что мужик, живший до Костика, съехал совсем недавно. Довольный своими дедуктивными талантами, Костик даже слегка повеселел. Но тут же, заметив, что застывшая в проеме Винкель продолжает за ним следить, с трудом подавил желание выругаться. Повернув голову, он посмотрел на соседку многозначительно, надеясь, что его немой вопрос «какого хрена ты тут стоишь и пялишься на меня» она поймет правильно, но чертова баба и ухом не повела. Все так же неподвижно она стояла, и все так же неотрывно смотрела. Костик осторожно повернул дверную ручку, нажал. Как и следовало ожидать, дверь не поддалась. Он опять повернул голову к Винкель, посмотрел на нее с нескрываемым раздражением.

– Закрыто, – зачем-то сообщил он, хотя только что дал себе обещание не говорить ни слова – пусть эта стерва думает, что хочет. В конце концов, у него права на часть кухни и другие удобства, и он может на своей территории делать что угодно. К примеру, засесть на кухне или в сортире, ходить по коридору, сесть в нем на табуретку, если она не принадлежит Винкель… – У меня ключа нет, – теперь зачем-то добавил он, и прозвучало это уже совсем жалко.

– Кто бы сомневался, – сказала чертова соседка все так же язвительно. Кажется, для общения с ним она выбрала определенный тон и не собиралась от него отказываться. – Но вы же милиционер.

– И что? – искренне не понимая, куда она клонит, буркнул Костик.

– Ну так и откройте без ключа, как это делают ваши в кино.

Конечно, она откровенно издевалась, хотя, честно говоря, Костик и сам думал о чем-то подобном. Единственное, что его останавливало – он отдавал себе отчет, что сделать это не так-то просто. Слишком маленькая у него масса, чтобы запросто высадить дверь плечом. Да и разогнаться здесь негде. А если бы даже и было, где, разве можно было налетать на чертову дверь с наскока под взглядом этой карги. Вот, небось, было б ей веселье… Кстати, с какого хрена она вообще торчит дома? Время, вообще-то, рабочее. Похоже, она нигде не работает. Тогда на какие средства живет? Костик быстро, по-милицейски, как бы видя себя со стороны и испытывая гордость за свою хватку, прокрутил возможные варианты. Криминал, существование на средства любовника, работа время от времени? Для настоящей прокачки у него не было достаточно данных. Пробить бы эту суку всерьез, через базы данных и опрос знакомых…

– Вы что-то сказали? – спохватившись, спросил он. Черт, надо же, зафантазировался.

– Я спрашиваю, долго вы собираетесь тут стоять?

– А вам-то что? – нарочито грубо сказал Костик и выругал себя за это. Мальчишество. А он все же офицер. И вообще. Настоящий опер должен уметь устанавливать контакты хоть с самим чертом, а он не может найти общий язык с какой-то Винкель. Так, что мы имеем… Надо признать, довольно миловидна. В молодости, наверное, была вполне ничего, даже красивой, да и сейчас, честно говоря, совсем не выглядит увядшей – скорее наоборот… Черт, опять встал член. Надо бы его поправить, но ведь эта сука не отводит от него глаз… Так, что еще. Обстановка в квартире, насколько он успел отметить за считанные мгновения, пока не получил по роже, обычная, без шика, но и не полное старье, которое разве что выбросить и забыть. Подпольным производством или сбытом наркотиков занимается вряд ли, разве что хорошо маскируется. Так, что еще… Бандерша? Тоже вряд ли. Хотя… Черт, мало, мало у него для этого данных. Думай, лейтенант, думай… – Что вы сказали? – Очнувшись, он в очередной раз выругался про себя. Опять замечтался, сыщик. Разоблачитель, мать твою. Какая, в жопу, бандерша, какая, в жопу, сбытчица наркоты. Может она и вовсе отставная балерина – они, кажется, выходят на пенсию едва ли не к сорока, вот она и сидит теперь дома, мается от безделья.

– Я спросила, долго ли вы собираетесь здесь стоять, – терпеливо повторила чертова баба.

– А вам что за дело?

Разговор, похоже, пошел по кругу. Да и какой это разговор.

– Я, знаете ли, не привыкла, чтобы где-то в коридоре моей квартиры болтался незнакомый человек, – сухо пояснила Винкель.

– Я здесь тоже не посторонний, я здесь живу, – в тон ей ответил Костик. Он подошел к Винкель и опять протиснулся мимо нее, потому что эта стерва и не подумала посторониться. – Где здесь моя территория? – Поскольку столов на довольно просторной кухне было ровно два, а его согнали со стула, стоявшего возле двери, можно было сделать дедуктивный вывод, что стол дальний, тот, обшарпанный, покрытый газетами, возле которого красовалась табуретка, на вид словно принесенная со свалки, и является его собственностью. Третьего стола не было, зато вон, кажется, место, где он недавно стоял. Ну да, на полу даже отпечатались четыре темных квадратика от его ножек. Дедукция… – Не дожидаясь ответа, он прошел к своему месту, и хотел было брякнуться на свою табуретку, но, подумав мгновение, опустился на нее очень и очень осторожно. И не зря, потому что она скрипнула и заметно покачнулась – Костик даже едва не вскочил, потеряв на миг равновесие. Единственное, что его удержало от этого – боязнь нарваться на какое-нибудь язвительное замечание со стороны этой чертовой бандерши-балерины.

Та некоторое время смотрела на него, поджав губы, затем неопределенно хмыкнула, и так и осталась стоять, сверля Костика изучающим взглядом. Даже на свой стул не присела.

– Есть хотите? – неожиданно спросила она.

Это действительно прозвучало настолько неожиданно, что старательно отворачивающийся от нее Костик не мог не повернуть головы.

– Нет, – сказал он, чувствуя, как в желудке его сок едва не прожигает стенки своего вместилища. Последний раз он ел вчера, в больнице, это было жидкое картофельное пюре. Он уже сто раз пожалел, что отказался от комковатой манной каши на завтрак. Сейчас бы он умял ее, наверное, порции три, пусть она вся бы состояла из сплошных комков, да только кто ж ему даст. Надо было купить хотя бы шаурмы по дороге, да вот опять что-то не сообразил.

– Борщ, – словно не слыша его, сказала Винкель. – Такой густой, наваристый, домашний. – И, словно решив окончательно его добить, закончила: – С мясом, конечно.