Жена для двоих - Екатерина Янова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Живет тетя в соседнем городе в частном доме на окраине. Она последнее звено, которое связывает меня с мамой.
***
Дождь начинает накрапывать, смотрю в стекло, залитое дождем и тоже начинаю плакать. Беззвучно, но очень горько. На въезде в город прошу Александра остановиться. Он не сразу понимает, зачем мне это нужно. А я не хочу говорить. Я выхожу и медленно бреду по грязной дороге в сторону кладбища. Здесь похоронена бабушка, и мама, и некоторые другие родственники. Уверенным шагом иду в нужную мне сторону, не обращая внимания на грязь. Надо было бы конечно цветы купить, но о них я не подумала заранее. Подхожу к ограде, за которой расположилось несколько могил. Мамина — крайняя. С гранитного памятника на меня смотрит самое родное лицо. Помню, с какой фотографии сделан портрет. Это я ее сфотографировала. Счастливый тогда был день. Мы все были на отдыхе, катались на лошадях. Папа был с нами, что случалось не часто. Наверное поэтому мама просто искрилась от счастья. И с папой они выглядели счастливой крепкой парой. Это было за год до ее смерти. Интересно, в тот момент у него уже была любовница, или это случилось позже?
Сейчас мне снова больно. За себя, за маму, за нашу разрушенную семью. Что толкнуло отца на измену? Банальная мужская похоть? В таком ключе я никогда об отце не думала. Для меня он всегда был самым лучшим, самым правильным, не способным на предательство. Прошло три года, а я до сих пор не нашла ответы на эти вопросы. Не смогла уложить в голове все случившееся, это снова поднимается волной в душе. Не замечаю, что дождь усилился, не вижу вокруг ничего, я глубоко ушла в себя, в свои переживания. Поэтому я даже не сразу замечаю, что на мои плечи ложится теплая куртка, и сильные руки тянут меня на выход. Не хочу уходить. Хочу еще немного побыть здесь, рядом с мамой. Мне ее так не хватает, и эти объятия… Я вдруг понимаю, что с тех пор, как мамы не стало, никто меня так тепло не обнимал. И сейчас объятия дарит не родной человек, а чужой по сути мужчина. Становится еще дерьмовее от понимания, что нет на этой земле ни одного человека, к которому я смогла бы прижаться, открыться, выплакаться и получить искреннее сочувствие.
— Тише, Яся, перестань, — слышу я нежный шепот в самое ухо. Ноги разъезжаются в грязи, и Саша подхватывает меня на руки. — Ты совсем замерзла, убежала! Я тебя еле нашел на этом огромном кладбище!
— Спасибо, что нашел меня, — всхлипываю я, утыкаюсь ему в шею и безбожно рыдаю.
— Все, Синичка, успокаивайся! Сейчас согреем тебя, — меня усаживают в машину, обогрев включают на полную мощность, а в руки вручают горячий кофе.
— Ты где его взял? — пораженно смотрю на кружку с дымящейся жидкостью.
— Из термоса. Брал с собой, видишь, как пригодился, — Саша тепло улыбается, ему очень идет улыбка, она греет намного лучше печки.
— Спасибо! — вздыхаю я, делаю глоток, это так вкусно… Хоть я не люблю растворимый кофе. Но сейчас… он для меня особенный. И Саша, он смотрит так нежно, гладит большим пальцем щеку, убирает мокрые пряди волос, кажется, он меня сейчас поцелует…
И он целует, только не в губы — в висок. Хоть мне и кажется, что направление движения он поменял в последнюю секунду. И хорошо. Потому что целовалась я в Англии со своим парнем Фредом. И мне не нравилось совершенно. А секс не нравился еще больше. Не знаю, чем так восхищаются все, может я неправильная, но у меня осталось только чувство гадливости и воспоминания о боли от первого раза. Потом боли уже не было, но и удовольствия тоже. Были суетливые движения, омерзительные поцелуи и каждый раз я мечтала только о том, чтобы все это поскорее закончилось. Фред дураком не был, видел, что мне с ним не в кайф, наверное поэтому и нашел себе более горячую подружку. Мы расстались, чему я почти не расстроилась. Повторять сей дерьмовый опыт я больше не планирую. Да и вообще, согласилась я с ним на секс только потому, что хотела понять, может это и правда так здорово, что сносит крышу и ты перестаешь соображать? Думала, тогда смогу понять отца. Неужели ради этого можно предать семью? Стоит ли говорить, что я не только не нашла ответ, но и запуталась еще больше.
А вот сейчас, от нежных поглаживаний по спине, тяжелого мужского дыхания на шее, каких-то простых, теплых слов, внутри зарождается незнакомое ранее чувство. Оно горячее, требовательное, жаркое. Я бы хотела ощутить на губах эти горячие губы. Я поднимаю голову с Сашиной груди, ловлю его взгляд. Он пылает! И я пылаю вместе с ним. Уже не плачу, дыхание мое сбилось совсем по другой причине. Губы приоткрываются, я сама подаюсь вперед, обхватываю сильные плечи. Я хочу эти губы… Тянусь вперед, ловлю встречное движение. Мы встречаемся как раз посередине, жестко, напористо в первую секунду, а потом мужские губы вдруг становятся удивительно мягкими, вкусными, нежными. Боже! Что это? Поцелуй? Это он? Точно он? Тогда что было в Англии у меня с Фрэдом?
Эти обрывочные мысли стучат где-то на краю сознания, пока меня поглощают, как подтаявшее мороженое. Мне хорошо. Очень хорошо. Это ни капли не похоже на тот омерзительный обмен слюнями, который остался у меня с памяти. Мне так горячо внутри, что хочется прекратить немедленно это безобразие, но еще больше хочется остаться в этом моменте, чтобы не выбираться из теплых надежных объятий моего охранника.
Саша отрывается первым. Дышит тяжело мне в шею. Я не вижу его глаз, и это здорово напрягает. Я хочу понять, зачем он сделал так, что для него значит этот поцелуй. Сейчас туман от накативших чувств отступает, и я начинаю ощущать действительность. И она очень неправильная. Что я делаю? Целуюсь с охранником на заднем сидении машины
