Тропой разведчика - Сергей Зарубин

Светало. Гитлеровец никуда не уходил. Сергей осторожно отполз к канаве, вошел ногами, а потом всем телом в воду, положил автомат на кочку, сорвал несколько камышинок, замаскировал оружие и притих. Лежать, не двигаясь, по горло в воде, слушать, следить. Разведчик понял, что это будет лучшим выходом из создавшегося положения.

Сергей протянул руку к автомату — послышался шорох. Тихо. Почудилось. Это утренний ветерок налетел, зашумел в листьях ивняка, умчался прочь. Сергей успокаивал себя, но ему все время хотелось броситься в кусты, занять более удобную позицию, уничтожить гитлеровца. Зачем?

Ведь он теперь разведчик и должен сделать что-то большее. Надо лежать, ждать. От холодной воды онемели ноги, больно жалили комары. Сергей сгонял их, окуная лицо в грязь.

Взошло солнце. Издалека, со стороны наших позиций, донесся рокот авиационных моторов — летели штурмовики. Сергей чуть приподнял голову и в тот же миг опять прижался к кочке. Он ясно услышал гудение телефонного зуммера.

И тогда Сергея охватило очень сильное чувство, которое он не раз испытывал на охоте: недалеко был зверь, он не подозревал об опасности и мог стать добычей. Вблизи наших позиций немцы устроили наблюдательный пункт. Отсюда гитлеровцу все видно, и он доносит по телефону обо всем замеченном.

Время тянулось медленно. У разведчика совсем онемела поясница, заныла раненая нога. Он переменил положение тела, осторожно вынул из кармана намокший хлеб, стал жевать корочку и вдруг до боли закусил губу. Мучительно захотелось кашлянуть. Сергей прижался губами к кочке и стал потихоньку выдыхать воздух в землю. Из глаз потекли слезы, кашлять хотелось все сильнее.

Откуда-то прилетел большой серый кулик, сел неподалеку от Сергея и, перебирая красными лапками, побежал по краю канавы. «Убегай назад, не выдавай», — молчаливо умолял человек, следя за птицей слезящимися глазами. Кулик остановился у самой кочки, подозрительно наклонил злую остроносую голову, тревожно вскрикнул и взвился в воздух. Сергей кашлянул, схватил автомат: скрываться дальше, казалось, не было смысла.

Проходили тихие минуты. Разведчик чувствовал наведенное на себя оружие, ему казалось, что он взят на мушку. Не хотелось умирать без борьбы. Сергей был готов к ней и несколько раз порывался первым вступить в нее. В тягостном молчании прошло не менее часа. Где-то слева затарахтели пулеметы, и Сергей опять вздрогнул: послышалось гудение телефонного зуммера.

Тогда разведчик осмелел. Он решил точно определить, где находится враг, почему он столь невнимателен, и пополз на бугор. Медленно, сантиметр за сантиметром, продвигался Сергей вперед. Вот нижние ветви куста, трава, цветы — гитлеровца не было. Предполагая, что враг засел где-то за кустом, Сергей хотел еще немного продвинуться вперед, но замер. Метрах в пятнадцати от него у корней куста вдруг начала подниматься трава — ровный зеленый квадратик с цветочками. Разведчик понял, что это крышка с кусками дерна на ней. Приподняв крышку, немец, наверное, поставил ее на подпорку и стал наблюдать из-за ветвей за нашими позициями. Сергею захотелось броситься вперед, захлопнуть крышку.

«Не справишься, — говорил разведчику какой-то внутренний голос. — Гитлеровец сильнее тебя, он вырвется или все подорвет гранатой. Живым, только живым…»

Немец вдруг до пояса высунулся из своей норы, огромный, страшный, протянул руку, сорвал цветок, понюхал его, воровским взглядом посмотрел по сторонам и исчез. Крышка опустилась. Сергей отполз назад, забрался в канаву и, прильнув лицом к кочке, затаился.

Ровно в полдень, когда началась артиллерийская перестрелка, снова наступили очень напряженные минуты. Сергей вдруг увидел огромного немца метрах в двадцати слева от себя. Как змея, двигая по сторонам чуть приподнятой головой, немецкий наблюдатель, одетый в зеленый с желтыми пятнами маскхалат, сползал с бугра. «Уходит», — мелькнула мысль у Сергея. Разведчик чуть приподнялся, схватил автомат, прицелился в голову гитлеровца. Палец лежал на спусковом крючке — хотелось закончить тяжелый и молчаливый поединок. Глаза разведчика на какой- то миг задержались на предмете, появившемся в руке ползущего человека. Фляжка! Сергей затаился. Немец дополз до канавы, раздвинул траву, опустил голову, долго, как собака, лакал воду, потом вытер рукавом маскхалата лицо и, наполнив фляжку, пополз обратно.

Больше немец не появлялся. Когда стемнело, разведчик приподнялся на локтях, с минуту послушал, а потом выполз на сухое место. Он решил проверить, не хитрит ли враг, не уйдет ли с наступлением ночи, не испугает ли его очередь из ручного пулемета, которую даст старший сержант Савченко? В полночь, когда небо прочертили трассирующие пули, опять услышал Сергей приглушенное гудение зуммера: наверное, и о короткой очереди гитлеровец доложил на свой командный пункт. Не смог Сергей сдвинуться с места еще целых полчаса: кругом было очень тихо. Когда где-то на нашей стороне забухали пушки, Сергей отполз вниз по канаве, тихо обогнул вражеский секрет и двинулся к своим. Он боялся, как бы очереди из пулемета, которые изредка давали обеспокоенные товарищи, не насторожили, не испугали зверя. На окрик из траншеи Сергей шепотом назвал пароль и скатился на руки командира взвода.

— Что случилось? Говори же, говори, — требовал Ефремов.

— Наблюдательный пункт… Он сидит там. Пить, пожалуйста…

НА ТВОЙ СЧЕТ

Сергей не рассказывал о своих переживаниях. Глотая из фляжки воду, разведчик сбивчиво докладывал:

— Куст имеет форму колокола… Наблюдатель сидит в норе. У него есть телефон… Чтобы не спугнуть немца, пришлось лежать весь день в воде. За крупнокалиберным пулеметом не следил, ни разу и не посмотрел в ту сторону. Немец высовывался, рвал цветы, ползал к канаве. Он не подозревал, что замечен. Смена произошла в три часа ночи. Был слышен шум колючей проволоки. Проход метрах в пятидесяти левее наблюдательного пункта. Вели себя неосторожно. Тот, кто пришел на смену, обходил болото, а кто сменился, напрямик повалил к проходу.

— Жрать захотел, — сказал Костромин.

— Вызовите Уразбахтина и Скульского, — распорядился Ефремов. — Пойдемте в блиндаж, поговорим. Здесь верное дело, обоих сцапаем.

В блиндаже у пехотинцев, посмотрев на Сергея Матыжонка, старший сержант Савченко широко раскрыл глаза.

— Страшный ты, как черт! Мокрый, грязный… Постой, постой… Ты опух, глаза покраснели. На солнце смотрел?

— Нет, все время только поверх бугра. Думал, что вот-вот немец заметит и пойдет на меня. Все время очень кашлять хотелось…

Узнал тогда Сергей, что он выдержал трудное испытание, что у него от напряжения стали кровавыми белки глаз, опухло и посинело лицо, что не все люди, как сказал Костромин, могут «кашлять через глаза».

— Полежи немного, успокойся, — сказал Ефремов. — Покашляй, сколько хочешь… А потом поведешь нас туда.

Часа через полтора шесть разведчиков выбрались из траншеи и поползли вперед. Их план был прост: незаметно подкрасться к наблюдательному пункту и взять в плен немца. Если удастся, разведчики решили схватить и того, кто придет на смену. Впереди полз Сергей Матыжонок — он знал на своем пути каждую ложбинку, каждый клочок травы. Сергей слышал за своей спиной дыхание товарищей, и ему казалось, что они ползут неумело, неосторожно, и делал предостерегающие знаки. Молодой разведчик обнаружил зверя, хорошо знал, как к нему подойти, и не хотел его упустить. План захвата немцев составил старшина, а Сергей вел друзей за собой. За сотню метров от бугра он поднял руку и остановился. Сразу же влево, к проходу в проволочном заграждении, бесшумно и уверенно поползли Савченко и Скульский: надо было отрезать гитлеровцу путь к отступлению. Вдали засветилась ракета. Сергей тронул рукой Уразбахтина и указал кивком головы направо: виднелся куст, похожий на колокол. Уразбахтин все понял и, когда ракета потухла, тихо пополз вперед. Вслед за ним двинулся Костромин. Старшина Ефремов и Сергей Матыжонок залегли с автоматами перед бугром: должны были прикрывать товарищей.

Бесшумный подход — вот что решало успех дела. Справа и слева — об этом просил Ефремов — постреливали пулеметы, заглушая действия разведчиков. Но хруст сломанной ветки, стук оружия, покашливание могли насторожить наблюдателя. Прошло более двадцати минут, томительных и тревожных. «Почему они медлят?» — досадовал Сергей. Но вот послышался короткий глухой звук, будто обухом топора стукнул невидимый дровосек по трухлявому пню. В кустах тревожно свистнула пичужка. За что- то задели разведчики, нашумели… Сейчас гитлеровец вскрикнет, побежит, откроет огонь. Тихо. Ни выстрела кругом, ни звука. Два часа пятьдесят минут. Скоро придет смена. Справа и слева опять застучали пулеметы. Почему Костромин и Уразбахтин не нападают? Наверное, ошиблись в направлении? Или им некого ловить, секрет пуст? Сейчас они вернутся назад, потребуют отчета за ложную тревогу, не поверят, что тут был немец. Или наблюдатель давно ушел? Сергей посмотрел на старшину, на часы и решил, что все пропало. Три часа утра. Сейчас начнет светать…