Восход Акроникса (СИ) - Максим Сорокин

Раздался глухой, тяжелый удар. Костяной набалдашник попал в левую часть челюсти, вминая лицевую пластину массивного рогатого шлема и дробя кости под ней. В то же время, серпомеч достиг своей цели и подцепив изогнутым концом лезвия плоть жертвы, словно коготь хищного зверя, он оставил на груди ловчего длинную рваную рану с бахромой из кожи и мышц. Брызнула кровь, но в отличие от будто бы застывшего во времени кровавого дождя вокруг них, новая горячая жидкость не пожелала парить в воздухе и обильно выплеснулась из раны под ноги сражавшимся.

Тем временем, обоих воинов увлек за собой вес их оружия. Они, по мимо воли, были вынуждены совершать разворот вокруг своей оси в противоположных направлениях. И если мародер, пропустив удар в челюсть, явно потерял ориентацию в пространстве, то егерь напротив, быстро понял, что самое время заканчивать эти опасные танцы. Скрутившись в тугую спираль, увеличив тем самым и так не малую скорость, он оттолкнулся от земли левой ногой и молниеносно нанес удар согнутой правой, с силой впечатав колено точно в крестовидную прорезь забрала вожака.

Сталь второй раз прогнулась под мощным ударом, становясь единым целым с кровавой кашей, в которое превратилось лицо. Послышался сдавленный всхлип боли, ноги оторвались от земли, а тело ловчего резко откинулось назад и описав в воздухе высокую дугу, со смачным шлепком упало в мешанину мокрой земли, крови и травы. Чудовищная булава вылетела из рук. Колдовской огонь тут же втянулся обратно в начавшие потухать руны и она куском мертвого черного железа вонзилась длинным шипом в землю, где и застыла слегка склонив тяжелое древко, будто надгробие над могилой.

По плечам и голове хлестали поднятые битвой и сыплющиеся сверху хлопья земли и осенних листьев, а от кровавого тумана вокруг начали слезиться глаза. Перед мальчиком разворачивалась сцена битвы, равной которой тот не видел за всю свою жизнь, он не мог оторваться от точных и смертельных ударов, что наносил его отец. Это напоминало танец Даргона - бога смерти и войны, о котором иногда рассказывала мама. Он просто стоял на коленях, так и забыв подняться после удара чудовищной булавы о землю и смотрел, восхищённый силой своего отца.

Егерь тяжело дышал и разглядывал обломок костяной булавы сына, которая сломалась после удара о шлем. Стерев рукавом грязь с лица и немного прихрамывая, он направился к поверженному врагу. Тот уже начал приходил в себя. Кнуты плоти на правой руке едва заметно подрагивали, пульсируя в такт могучему сердцу, скрытому внутри тяжело вздымающейся груди. Левая рука мародера уперлась в землю, помогая тому приподнять рассеченное, кровоточащей раной, тело. Отец Вика уже подошел к сидящему на земле врагу и поднял серпомеч над склонённой к земле головой вожака. Казалось, тот смирился со своей судьбой и принял неизбежность смерти, как вдруг Викара окутал чудовищный холод. Парящие кровавые капли вокруг превратились в острые кристаллы рубинового льда, а одежда, кожа, да и вся поляна вокруг в мгновения ока покрылась коркой инея. 'Магия ... Нет, хуже, неконтролируемый разрыв в саму Бездну!' - успел понять мальчик, мама учила его разбираться в ощущениях и он знал, как отличить погодное явление, от грамотно сплетенного заклятия, а то в свою очередь от разрыва в ткани материального, сквозь которую в мир хлынет сырой эфир, несущий смерть и мутации всему, что встретится у него на пути. Он хотел закричать, предупредить отца об опасности, но стоило ему открыть рот, как тот сразу же наполнился ледяной крошкой и прогорклой горечью дикой магии. Это сразу же вызвало жесточайший рвотный спазм.

Его начало нещадно полоскать, но за пеленой выступивших слез он видел, как отец, навалившись всем телом на рукоять серпомеча, низринул его вниз на шею врага. Мародер резко поднял голову, встретившись своим взглядом с егерем. Из глаз мутанта вылетела магическая плеть, сотканная будто бы из ночной тьмы, холодного синего света далеких звезд и пурпурного тумана проклятого варпа. Хлестнув молнией вперед, плеть родила, окутанную ореолом, ширящуюся рану в ткани мира. Она сковала взгляды и тела двух воинов, заставив егеря остановить клинок в каких-то сантиметрах от шеи ловчего.

Викар с ужасом наблюдал, как чуждая энергия начала буквально выпивать жизнь из его отца. Из его глаз потек воск белесых слез, кожа потрескалась, туго обтянув кости черепа, а ранее плотно сидевшая одежда стала слишком велика, повиснув словно мешок на иссохших костях. Мародер выглядел не лучше. Было видно, что магия пожирает, изменяет и его самого, но гораздо меньше. Плеть бездны насыщалась силой, как жертвы, так и хозяина, призвавшего её. Из неё выплеснулись белые тугие струи молний, вонзившиеся в грудь и голову мародера, превратив рваную рану, оставленную серпомечом, в отвратительного вида фиолетовый нарост, на котором сразу же проступили и открылись десятки мутных, слепых глаз. Между буркалами разверзлись черные провалы пастей, которые открываясь, являли истекающие ихором иглы зубов. Голова же ловчего покрылась фиолетовой дымкой и мальчик увидел, как искалеченная плоть лица начинает срастаться с проржавевшим, покорёженным железом шлема, а из-под его основания вырастают два широких бивня, как у осадного борова, покрытых нечестивыми письменами.

Наконец, видимо насытившись, бич бездны начал набухать посередине, вытягиваясь из тел своих жертв и превращаясь в сгусток сконцентрированной энергии. Она воспарила на тончайших нитях между измождённым человеком и явно изменившимся, и обретшим новые силы в своем проклятии мародером. Жуткие мутации стали подарком варпа, напитав и без того могучее тело новой злой мощью.

С громким, ни на что не похожим визгом, нити, удерживавшие людей надорвались. Плеть свернулась в большой, истекающий энергиями шар, который тут же лопнул. Кристаллы льда, рубинами до сих пор висевшими в воздухе, разом взорвались, укутав поляну в багровый саван, медленно оседающего тумана. Ударной волной, только что поднявшегося ловчего, вновь впечатало в землю, а Викара и вовсе повалило навзничь. Высохшее тело отца, выронившее из ослабевших рук оружие, отшвырнуло с такой силой, что то, пролетев пару десятков метров, с отчетливо слышимым звуком ломающихся костей, врезалось в дерево и рухнуло, более не шевелясь.

Тень накрыла всю поляну, последний луч солнца скрылся за горизонтом, оставляя замирающий в предвкушении ночных ужасов мир, один на один со своими оживающими кошмарами. Тишина на поляне оглушала. Викар не слышал ничего: ни шелеста перебираемой пальцами листвы, ни звуков леса, ни даже своего голоса, когда он сквозь слезы пытался звать отца. Казалось, все умерло, весь мир потускнел и сошелся на одной единственной изломанной фигуре, лежащей на краю поляны. Мальчик пошатываясь встал, его колени подкосились и он снова рухнул на землю. Боль полоснула в груди, заставив тело молодого охотника сжаться в комок, но вопреки терзавшим его мучениям, Вик вновь поднялся на ноги. Очень медленно, стараясь удержаться в вертикальном положении, он пошел к телу егеря, не понимая, что будет делать и чем может ему помочь. С каждым шагом боль отступала, будто бы склоняясь перед волей мальчика, признавая, что тот оказался сильнее магии, которая оставила рану рядом с его сердцем. Вик шел все быстрее, как вдруг заметил рядом с отцом ещё одну фигуру. Это был мародер. Он добрался до него первым. Мясницкие крюки рванулись к безжизненным телу и пронзили иссохшие плечи, оторвав то земли. Мародер больше не выглядел изможденным, напротив, его переполняла чуждая миру энергия, темно-синим плащом стелившаяся за его плечами. Гигант склонил голову на бок, все приподнимая егеря, будто пытаясь заглянуть в глаза поверженному врагу.