Вооруженные силы на Юге России - Коллектив авторов -- История

апреля к нему зашли генерал Романовский и ген. — квартирмейстер штаба Плющевский-Плющик{53} переговорить по этому поводу.

Я могу согласиться не иначе, ответил Врангель в очень резком тоне, как при условии переброски на Царицынское направление всего моего штаба со всеми органами снабжения.

Романовский возразил, что сейчас ввиду тяжелого положения Донецкого района убирать оттуда штаб армии немыслимо: речь может идти лишь о выделении маленького полевого штаба… И что раз вопрос ставится так, главнокомандующему остается выехать в Тихорецкую и принять руководство операцией в свои руки.

Генерал Врангель отбыл на другой день в Ростов, в штаб Кавказской Добровольческой армии, я 18-го переехал в Тихорецкую для непосредственного командования на Царицынском направлении.

18–20-го закончилось сосредоточение войск Манычского фронта в трех группах: генерал Покровский (1-я Кубанская, 2-я Терская{54} дивизии, части 1-й Донской армии) в районе Батайска, генерал Кутепов (усиленный кубанской дивизией генерала Шатилова{55} и кубанской бригадой генерала Говорущенко{56}) западнее Торговой и генерал Улагай (2-й конный корпус) к югу у Дивного в Ставропольском направлении. Главную массу группы составляли кубанские казаки. Противник к этому времени вышел уже на линию железной дороги Батайск — Торговая, и передовые части его подходили на переход к Ростову.

18 апреля я отдал директиву войскам Манычского фронта «разбить противника и отбросить его за Маныч и Сал», причем генералу Улагаю развивать успех в направлении Ставрополь — Царицынский тракт, перехватив железную дорогу.

21 апреля началось наше наступление, и к 25-му 10-я советская армия на всем течении Маныча была отброшена за реку. В центре дивизия генерала Шатилова дважды переходила через Маныч, доходя передовыми частями до ст. Ельмут, в тылу Великокняжеской, по пути своему разбив несколько полков противника, взяв несколько тысяч пленных и орудия; генерал Улагай перешел Маныч и разбил большевиков у Кормового и Приютного.

Так как форсирование Маныча в низовьях не увенчалось успехом, я оставил для прикрытия его отряд генерала Патрикеева{57} (командовавший здесь генерал Кутепов вступил в командование корпусом Май-Маевского, предназначенного командовать армией) и донцов, а все остальные конные дивизии левого крыла и центра 1 мая перевел к устью реки Егорлыка. Конная масса из 5½ дивизии должна была нанести решительный удар по Великокняжеской с юго-востока.

Между тем напор противника на корпус Май-Маевского в Донецком районе становился все отчаяннее. И 25-го начальник штаба корпуса доносил штабу армии: «Положение на фронте такое, что командир корпуса накануне решения об общем отходе корпуса. Ком. корпуса считает, что сохранение остатков корпуса возможно лишь в том случае, если корпус своевременно будет выведен из боя. Время наступило. Нельзя требовать от людей невозможного. Ввиду этого ком. корпуса просит директивы от армии, в каком направлении начать отход… Быть может, Марковцы восстановят положение, а Самурцы снова и снова займут свое расположение… Быть может, Корниловцы опять, в сотый раз отобьют все атаки… Быть может, противник не будет делать того, что подсказывает ему обстановка, здравый смысл и соответствие сил, и начнет митинговать и забастует, но все это такие элементы, которые командир корпуса, конечно, использует, но на которых он не считает возможным строить свои планы».

Генерал Врангель ответил выражением уверенности в доблести войск и их начальника и в случае полной невозможности удержать фронт указал отходить, «прикрывая Иловайскую, в Таганрогском направлении». Одновременно, ввиду грозного положения, он просил меня приехать в Ростов и вновь возбудил вопрос об отводе Кавказской Добровольческой армии. Чувствовался некоторый душевный надрыв, который необходимо было побороть во что бы то ни стало.

Я остался при своем первоначальном решении: сохранение фронта — вопрос необычайной важности; директивы об отступлении не будет; оно может явиться только результатом абсолютной невозможности держаться дольше; в определении этого момента всецело полагаюсь на твердость командира корпуса.

Между тем, ввиду настойчиво выраженных пожеланий генерала Врангеля о переводе его на Царицынский фронт, вопрос этот был предрешен мною окончательно. После окончания Великокняжеской операции войска Царицынского фронта должны были составить новую армию, под начальством генерала Врангеля, а во главе Кавказской Добровольческой армии, получавшей наименование Добровольческой, я решил поставить генерала Май-Маевского, вынесшего на своих плечах всю тяжесть шестимесячной обороны Донецкого бассейна. 30 апреля барон Врангель вновь обратился к начальнику штаба генералу Романовскому об ускорении его переезда на Царицынское направление, чтобы попасть к началу операции, тем более, как говорил он, «настроение в городе (Ростове) вполне спокойное, и момент для (его) отъезда наиболее благоприятный». Генерал Романовский, полагая, что «фронт в угольном районе более важный, а здесь (на Царицынском направлении) операция протекает нормально», обусловливал время переезда окончанием формирования штаба и главным образом оперативной части для генерала Май-Маевского.

1 мая штаб Кавказской армии уславливался со штабом 1-го корпуса относительно линии предстоящего отхода. В тот же день генерал Врангель запросил разрешение прибыть ко мне в Торговую для личного доклада. Цель приезда его 2 мая была несколько непонятна, так как обо всем уже мы переговорили раньше и никаких серьезных новых обстоятельств не появилось. Генерал Врангель повторил опять, что пределы сопротивления перейдены и необходимо отступить. Неожиданным для меня, после екатеринодарского эпизода, явилось то обстоятельство, что генерал Врангель сразу и охотно принял мое предложение стать во главе конной группы, собранной мною против Великокняжеской. С тремя офицерами Генерального штаба он выехал к Бараниковской (на Маныче) и вступил в командование группой. С 1 по 5 мая там шли обстоятельные приготовления к переправе.

Между тем на нашем правом крыле генерал Улагай, выполняя данную ему задачу наступать Царицынским шляхом с выходом части сил в тыл Великокняжеской с целью перерезать железную дорогу Великокняженская — Царицын, прошел севернее Маныча более чем на 100 верст, достигнув села Торгового (на реке Сал). В боях у Приютного, Ремонтного, Граббевской он разгромил до основания всю Степную группу 10-й армии, взяв в плен шесть полков 32-й стрелковой дивизии, штабы, обозы, свыше 30 орудий. Встревоженный выходом генерала Улагая на сообщения своей армии, товарищ Егоров направил от Великокняжеской наперерез ему шесть полков лучшей советской конницы Думенки. В полдень 4 мая возле Граббевской произошла встреча, причем после ожесточенного боя Улагай разбил конницу Думенки, которая бросилась бежать в беспорядке на запад, преследуемая кубанцами. Один из отрядов Улагая вышел к железной