Крылатая Тьма (Ramainen duath) - Димитрио Мардини

Ему снилось, как какая-то женщина – не его мама – брала его на руки, и он видел перед собой её лицо, а потом – как она положила его на что-то мягкое, и улыбнулась. Он очень не любил, когда ему снилась эта улыбка, потому что сразу после неё женщина будто застывала, и падала на пол – но совершенно беззвучно и как-то медленно, продолжая улыбаться. А потом он слышал шаги и, поворачивая голову, пытался во сне разглядеть, кто это ходит. Повернув голову, Гаррет смотрел влево и видел кроватку, похожую на ту, что он нашёл на чердаке, когда год назад они с мамой разбирали там старые вещи. Мама тогда сказала, что, когда они с Джеффри были совсем маленькие, то спали как раз в таких и почему-то заплакала. Пытаясь увидеть брата, Гаррет смотрел на близко стоящую кроватку, пока её не заслоняла чья-то фигура в чёрном плаще, не развевающемся, как у маминого друга – Северуса, а липнувшем к телу. Неизвестный стоял к нему спиной, наклонившись к брату. Гаррет не видел, что он делает, но потом Джеффри начинал плакать и незнакомец в черном плаще, выпрямившись, стремительно уходил. Только почему-то к окну, откуда в комнату проникал свежий воздух. Затем Гаррет слышал слабый стон и смотрел, как женщина вставала с пола, делала пару шагов – и раздавался страшный грохот, потом ещё раз, и всё вокруг заполнялось пылью. Женщина, кинувшись к двери, что-то громко кричала. Потом Гаррет слышал странный звук, будто женщина задохнулась и высокий, пронзительный голос, произносящий что-то на неизвестном языке – после чего ярко-зёленая вспышка и звук падения. А потом – была только боль, страшная боль в голове, от которой Гаррет и просыпался.

Гаррет читал ещё долго, как вдруг, в очередной раз, почувствовав боль в боку от острых коготков, старший сын Поттеров понял, что задремал. Чтобы не уснуть за книгой, он, наконец, поднялся с постели, не обращая внимания на недовольно зашипевшего котенка, и подошёл к своему столу, на котором в вечном беспорядке лежало, стояло и валялось всё, что может там находится у мальчика почти 8-ми летнего возраста. Прибавьте к этому, что его папа – чистокровный волшебник, а мама – магглорождённая и смело можете умножать хаос, представший вашим глазам, как минимум в два раза. Отодвинув тяжелый деревянный стул, Гаррет сел за стол, достал пергамент и чернила, выбрал среди валявшихся на столе как можно меньше погрызенное «пушистым шантажистом» перо и, недолго думая, начал писать письмо, попутно рисуя на полях угловатые фигуры людей и животных. Адресатами письма были братья из семьи волшебников Уизли, Фред и Джордж, с которыми он познакомился прошлой весной в магазине письменных принадлежностей в Косом переулке. Знакомство началось с того, что Гаррета сначала облили чернилами, а потом обсыпали перьями два высоких худых рыжих мальчика, похожих, как две капли воды – только в разных свитерах. Гаррет в долгу не остался, и когда продавец вытолкал трёх мальчишек, в считанные минуты разгромивших магазин, на улицу – они уже почти были друзьями, объединившись в борьбе с хозяином магазина и двумя продавцами. С тех пор Гаррет не виделся с ними, но переписка не прекращалась, и в частых письмах обсуждались как успехи знаменитых игроков в квиддич, к которому Гаррета безуспешно пытались пристрастить близнецы, так и новые рецепты разбухающих, взрывающихся и пачкающих всё вокруг зелий, которыми Гаррет исправно снабжал братьев, получая в ответ захватывающие дух истории по применению его изобретений: чаще всего на старшем брате близнецов – Перси, намного реже на их младшем брате Роне, про которого они только и писали, что он опять обиделся и заперся в комнате, и, совсем уж редко – на их младшей сестрёнке по имени Джинни, которую близнецы, по мнению Гаррета, просто боялись трогать – за шутки над ней им нагорало от мамы сильнее всего. Над самыми же старшими братьями Фред и Джордж вовсе никогда не шутили, и лишь однажды, перед более, чем месячным перерывом в переписке, написали, что облили тлеющим клеем мантию Билла и намазали дверь в комнату Билла и Чарли взрывающимся от движения раствором. Как узнал Гаррет из пришедшего через четыре с половиной недели письма, возвращаясь вечером с прогулки на карьер, находившийся недалеко от их дома, они сначала взорвались, попытавшись открыть дверь, а затем провалились среди ночи на пол через истлевшие за несколько часов днища кроватей. Наутро же им попало от мамы за «опасные эксперименты», потому что Билл и Чарли так никому ничего и не рассказали, и получилось, будто дверь и кровати испортили сами близнецы. После чего им запретили выходить из дома и писать письма на целый месяц! А старшие братья лишь загадочно ухмылялись и молчали в ответ на попытки разными способами узнать, как они это сделали – ведь на дверь и мантию извели весь запас клея и раствора подчистую! Сверяясь с валяющимися на столе обрывками пергамента и страницами, вырванными из подаренного родителями на седьмой день рождения ежедневника, Гаррет быстрым, почти неразборчивым почерком писал уже шестой рецепт, как вдруг услышал за дверью комнаты шаги, по которым сразу узнал маму. Едва успев отдать мысленную команду свету в комнате погаснуть, Гаррет подбежал к кровати, и, схватив недовольно мяукнувшего, уже давно спящего котёнка, нырнул, как был, одетый под одеяло, прижав яростно вырывающегося «шантажиста» к себе и там схватив его за мордочку другой рукой, чтобы тот не мяукал. Но, вопреки всем приготовлениям, мама, постояв у двери в комнату, так и не вошла, пойдя к лестнице, и затем, наверное, спустилась вниз – в гостиную, где вечером были папа, дядя Ремус и дядя Сириус. Расслабившись, мальчик отпустил котёнка, который с совершенно диким воплем оскорбленного достоинства рванулся из-под одеяла, попутно оцарапав руку Гаррета. Зашипев от боли не хуже маленького наглеца, Гаррет приподнял голову, чтобы посмотреть, где тот спрятался – и увидел, что за окном уже рассвело. Значит, теперь можно и поспать. Тот сон приходил только ночью. Подавив зевок, Гаррет слез с кровати, переоделся в пижаму и снова лёг. Уже засыпая, он подумал, что письмо допишет, когда проснётся, а завтра попросит папу отправить его – ведь сюда совы не прилетают…

Глава III: Actually — Naltaina alatar isilmeo — Блики лунного света.

«Характер человека может быть получен из металла путем нагревания и охлаждения».© гхола Хейт, ментат.

Музыка к главе: http://up-file.ru/22339141

***Средних размеров гостиная была погружена в полумрак и выглядела явно нежилой. Затхлый, сырой воздух только способствовал этому впечатлению. Возможно, сказывалось также то, что единственное окно было заложено кирпичом, а ветхие обои на стенах покрыты тончайшим, но неистребимым слоем пыли. Комната выглядела намного меньше, чем была на самом деле. Стены, почти полностью заставленные старыми, едва выдерживающими вес фолиантов, переплетенных в черную или коричневую кожу, шкафами с книгами, казалось, постоянно надвигались на немногочисленных посетителей этого жилища. Вся обстановка вызывала какие-то неприятные ассоциации – словно вы неожиданно оказались в крошечной палате для умалишённых. Это ощущение лишь усиливалось оплетенной паутиной люстрой под потолком, чьим сомнительным украшением служили небрежно укрепленные в гнёздах оплывшие свечи. Даже когда люстру зажигали, отбрасываемый ею круг тусклого света едва освещал потертый диван, старое кресло с ободранной кое-где обивкой и шаткий стол, сейчас совершенно пустой. Хорошо знакомый с этой непростой обстановкой человек, побродив по пыльному полу, нашёл бы за одним из книжных шкафов узкую скрипучую лестницу, ведущую на чердак и, возможно, ход на кухню. Остальное терялось в пыльном мраке.Собственно говоря, комната выглядела нежилой, как и весь дом, поскольку таковой и была. В прежние времена – больше девяти лет назад – её владелец жил тут месяцами и даже годами, не говоря уже о том, что преимущественно в этой комнате прошло его детство. Впрочем, нельзя сказать, что в те времена это жилище, больше похожее на последнее прибежище смертельно больного, смотрелось лучше.

Сейчас же – официально – владелец комнаты продолжал проживать здесь. Созданию такого впечатления у всех, кто пожелал бы этим интересоваться, успешно служило отсутствие хоть какой-то возможности с улицы увидеть происходящее в доме, равно как и почти полное отсутствие визитеров. На случай, если всё же кому-то нежданному очень хотелось увидеть хозяина, входная дверь была защищена хорошо продуманным и тщательно замаскированным сигнальным заклятием, вдобавок державшим её закрытой столько, сколько потребуется. Несколько взмахов палочкой, чтобы очистить воздух от пыли и зажечь люстру, книга в руках – образ не выходящего из дома мрачного затворника, живущего в «маггловской клоаке» на жалкие гроши, завершен.