Смертельное время - Александр Алексеевич Зиборов

быстрые и сравнительно заметные изменения в ландшафте, силе притяжения, климатических условиях и прочее, прочее, прочее. Они могут оказаться для людей такими же неподходящими, как в прошлом для динозавров.

– И люди вымрут?

– Спроси что-нибудь полегче.

– Жаль, что ты этого не знаешь.

– Дело не в том, что я не знаю, а в том, что какой смысл знать это тебе? В силу простого любопытства? Ведь ничем ты своим помочь не сможешь.

– Но ведь этот автор гипотезы же сказал об этом, предупредил людей!

– А когда слушали пророков? Не случайно сказано: нет пророков в своём отечестве. Ещё в древности появился образ Кассандры – пророчицы, которой никто не верил. Пока гром не грянет – мужик не перекрестится.

– Увы, Дантес, ты прав.

– Прав, прав, Ефим, я – не левша! Ха-ха! Шутка!

– Мне пришла мысль, вспомнил, что наша кровь по составу схожа с морской водой. И ежели планета живая, то моря и океаны – её кровеносные сосуды! А вода в них – кровь живой планеты!..

– Вполне уместная догадка.

А ты знаешь, что Александр Зиборов выдвинул и другие догадки, свои предположения…

– По-научному – гипотезы. Ну, и что ещё он предрёк?

– Он опубликовал ставшую известной статью о неимоверном количестве подземных ходов, которые пронизывают буквально все континенты на десятки, сотни и тысячи километров. Также имеются различного рода искусственные подземелья, пещеры и города. Александр Зиборов предрёк, что таковые обнаружатся и на Антарктиде. С ним стали спорить, а потом оппоненты стихли и замолчали, ибо его гипотеза подтвердилась: после таяния тамошних льдов стали находить пирамиды, разного рода мегалиты и подземные тоннели, созданные тысячи или даже миллионы лет назад.

– Удивительное провидение!..

Гнилые «яблочки»

Ефим хотел ещё что-то сказать, но осёл оборвал его:

– Давай прибавим шагу, вонь просто невыносимая. И разговаривать лучше меньше, пока она не прекратится.

Сознание Ефима туманилось от зловонного воздуха, но за разговором он скоро ощутил, что смрад начал ослабевать. И прибавил шагу. Осёл последовал его примеру. Минут через десять они вздохнули полной грудью, радуясь свежему воздуху. В приливе чувств Ефим даже выкрикнул:

– Эх, хорошо в стране советской жить!

Дантес засмеялся:

– Что за ахинею ты несёшь? И где эта «Страна советов» без советов?

– Просто песня вспомнилась. Ладно, спою другую, – Ефим искоса с лукавинкой посмотрел на спутника и запел: – "Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить! С нашим атаманом не приходится тужить!.."

– Спасибо, возвёл меня в ранг атамана. Лестно, не скрою…

Скоро впереди показалась груда металлолома, всяческого хлама. Здесь валялись отслужившие свой срок унитазы, прохудившиеся вёдра, ночные горшки, канализационные трубы, грязные медицинские утки, покорёженные и разбитые раковины, ванны.

При более пристальном рассмотрение всё это оказалось не свалкой, а диковинным сооружением. По одну сторону сидела группа людей, усердно исписывающая листок за листком кипы чистой бумаги, затем их бросали в унитазы. Другие лили туда воду, а с противоположной стороны из толстой вонючей склизкой изнутри канализационной трубы выпадали толстые фолианты, испачканные до невозможности. Находившиеся тут люди хватали их, мусоля пальцы, принимались листать страницы и читать.

Ефим обратился за разъяснением к Дантесу. Тот нехотя стал комментировать зрелище:

– Вон тот, с двойным подбородком, – бывший главный редактор крупного издательства, до этого он был директором банно-прачечного треста, но проштрафился. А тот с морщинистым лицом – известный критик. Он пытался писать, но не выдержал всех препон на этом тернистом пути и решил, что гораздо легче поучать других, как нужно писать. Тем более, что сие куда выгоднее. Он с удовольствием спекулировал своим мнением. А тот с синяками под глазами – литературный консультант. Зная о своём ничтожестве, он тем не менее решал судьбы более одарённых людей… Остальные из этой же шайки. Они делали погоду в литературе, не имея на это моральных прав. А по ту сторону, бывшие маститые писатели, которые могли писать по-настоящему, но употребили свой талант на выколачивание денег, приобретение известности или сиюминутных благ. Им пели дифирамбы, ещё при жизни ставили в пример и помещали в учебники, называли классиками. Тогда же как честные писатели, работавшие по велению сердца и совести, чувствующие ответственность за судьбу мира и своей собственной страны («За державу обидно!»), существовали впроголодь, едва сводя концы с концами. Это за их счёт жили корифеи. А теперь торговцы талантом читают опусы, вроде которых сами когда-то писали. Сочиняют же их те, кто способствовал появлению на свет произведений-пустышек. Но ты уже, наверное, достаточно нагляделся на них, идём дальше. Спешить нам некуда, но поторапливаться надо. Прибавь шагу!..

Характер местности стал меняться: вместо зелёной травы под ногами захрустел песок. Воздух здесь словно был прокалён в духовке, в нём не осталось ни одной молекулы воды. Ефим задыхался, глотая воздух, как рыба, выброшенная на берег. В этой пустыне, казалось, не могло существовать ни одно живое существо, но тем не менее по ней бродили люди. Они громко стонали, жаловались на зной, просили пить.

– Кто это? – полюбопытствовал Ефим.

– Они не стоят твоего внимания, – зевнул осёл. – Это родители, которые не заботились о своих детях. Они считали достаточным только покормить их, обуть, одеть, и всё. Они не думали об их воспитании. О том, что нужно ребёнку вложить в душу то, что делает человека человеком, а не просто двуногим животным. Они не научили детей творчески трудиться, радоваться жизни, бороться и преодолевать трудности. А сейчас будь внимателен, к тебе подойдут двое. Бей их, что есть силы, иначе будешь избит ими. Не говори потом, что я не предупредил тебя. Бей их, не жалей!

Слова Дантеса прозвучали вовремя: перед Ефимом уже стояла пара престарелых супругов. Размахнувшись, он ударил мужчину в живот и тот, согнувшись в три погибели, повалился на песок, а затем оплеухой сбил с ног женщину. Упавшие запричитали, принялись кататься, походя на футболистов, которые выпрашивают штрафной.

Осёл потянул Ефима за собой, комментируя эпизод:

– У них на Земле был единственный сын. Он не знал ни в чём отказа. Шкафы – заполнены одеждой и обувью, холодильники – едой. Отец и мать баловали его, давали на расходы немалые суммы денег. Учёбой не обременяли, а он и не старался. Подрос – подарили мотоцикл, потом – автомобиль. Естественно, он вырос лоботрясом с минимумом мозговых извилин в голове и с преувеличенным мнением о своей драгоценной персоне. Пьянствовал, развратничал, носился на автомобили по улицам, намеренно нарушая все правила. Однажды налетел на остановку, полную людей: двое скончались, шестеро оказались покалеченными… Папаша срочно отправил его в длительную туристическую поездку за границу, а сам тем временем всё уладил. Он ведь занимал солидный пост. Когда его сынок изнасиловал пятнадцатилетнюю девочку, то опять его выручили любвеобильные родители. Порезал в драке приятеля и… отбыл во Францию. Папа тем временем замял дело, тряхнув мошной.