Сквозь переборки - Александр Покровский

– Что это? – спросил он.

– Нравится?

– Очень.

– Это ваш мир.

– Какая связь между этим миром и миром подводной лодки?

– Все связано.

– То есть миры…

– Разрушаются, цепляясь друг за друга.

– Как домино.

– Как домино.

– То есть если где-то гибнет подводная лодка…

– То рядом разрушается еще один мир.

– Но ведь корабли гибнут тысячами.

– Это только если Судьбе угодно.

– А если не угодно?

– Не гибнут.

– А есть ли свобода?

– От Судьбы?

– От судьбы.

– Чем больше тебе дано, тем больше и спросится. Те, кому дано очень много, сами по себе могут только пальцами шевелить.

– А все остальное?

– А все остальное – Судьба.

– Но ведь…

– Т-с-с! Тише. Ты вспомнил?

– Я? Почему я?

– Так распорядилась она.

– Но что я должен вспомнить? Я не понимаю.

– Ты пытался?

– Я пытался.

– Не получилось?

– Я же сказал, что нет.

– Значит, не судьба. – Вы мне голову морочите!

– Голову? Ты гневаешься?

– Я?

– Ты. Причина и следствие. Это же так просто. Одно переходит в другое. Маленький такой переход. Одно становится иным. Так просто все устроено, а ты этого не понимаешь. Одно перетекает в другое, проходя точку небытия. В этом ему помогает Время. Время есть в каждом атоме, в каждом искривлении траектории, в каждом несоответствии, в каждой необычности. Необычность, непохожесть, неправильность, отклонение от нормы – оно везде. А если это очень заметно – это подарок Времени. Неправильность ведет Судьбу В этом ее интерес, ее существование. Судьбу не остановить. Ей можно только помочь. Оказать небольшую услугу. Ниточка развязалась. Хочется поправить. Ты должен вспомнить.

– Но что?

– Ты поймешь. Еще немного.

– Еще немного и я сойду с ума!

– Ум. Еще одно отклонение. Случилось отклонение – появился ум там, где он не должен был появиться. Он должен созреть. С некоторых пор он только этим и занят. Иногда для этого надо сойти с ума. Раньше ничего не получится. Он созреет.

– Кто?

– Ум.

– Когда?

– Все будет вовремя. Ты наполнишься Временем. Тысячи нитей свяжутся в чудесный орнамент. Ты все сразу увидишь.

– И ради этого вы меня мучаете?

– Мучаем? Всё мучается. Мучителен каждый вздох, каждый удар сердца, течение крови.

– Но вы требуете, чтобы я вспомнил.

– Это важно. Ты видел свой мир. Нельзя все время водить за ручку. За ручку – это не ум.

– А как же эти заявления о том, что те, кому многое дано, должны только пальцами шевелить, а все остальное за них сделает судьба?

– Они должны, но они не шевелят. Они влезают, вмешиваются, меняют все.

– И тогда?

– И вот тогда, когда они вдоволь наломают дров, и вмешивается Судьба. Они могут рушить свой мир, но страдает тот мир, что рядом.

– То есть?

– То есть надо научиться держать в руках земной шарик. Ты никогда не держал его в руках?

– Не приходилось.

– На, подержи, – с этими словами она протянула ему голубой шарик размером с небольшой мячик.

– Это земной шар?

– Не появилось желания забросить его куда-нибудь?

– Нет.

– Вот видишь? Какое простое упражнение для ума. Его границы сейчас раздвинулись – ты научился держать в руках шарик.

– А потом?

– А потом – Вселенную.

– И там еще меньше свободы?

– Конечно.

– И вы считаете, что я вспомню?

– Обязательно. Ты же держал шарик.

Дима открыл глаза. Женя был рядом.

– Сколько я спал? – спросил Дима, глядя в потолок.

– Часа три.

– Ты все время был здесь?

– Отходил ненадолго, даже дремал. Ты спал очень спокойно.

– Спокойно?

– Ну, что там на этот раз?

– На этот раз? На этот раз я учился держать в руках земной шарик.

– Шарик?

– А что тебя удивляет? Ты имеешь дело с чокнутым представителем иной цивилизации. Они там держат в руках шарики.

– Что? Трудно думать обезьяне?

– Шимпанзе.

– Прости, шимпанзе.

– Прощаю. Я с ними до ручки дойду. Наполнюсь Временем, все пойму и… сойду с ума. Так обычно и происходит. Как только кто-нибудь понимает, как все устроено, он немедленно сходит с ума.

– Хорошо. Стариками понятно. Что там еще было?

– Говорили о Времени.

– О времени уже было. Еще что?

– О том, что ум – это отклонение от нормы.

– Я это давно подозревал. И все?

– Кажется.

– Кажется или все?

– Кажется.

– Это хорошо, когда кажется.

– Они говорили, что мир нашей лодки разрушает другой мир.

– А вот это интересно. Как разрушает? При каких обстоятельствах?

– Получается так, что если гибнет лодка, то она тянет за собой еще один мир. Это как…

– Как с домино?

– Откуда ты…

– Вы там в твоем сне говорили, что это эффект домино?

– Да! Все связано.

– Понимаю.

– Жень, что ты понимаешь?

– Пока очень мало. Они связывают гибель нашей лодки с гибелью какого-то мира, нам неизвестного. Получается так. Они уверены, что наша лодка погибнет?

– Нет. Впрямую об этом не говорили.

– А они и не говорят впрямую. Забыл? Они мыслят образами, видениями. Ну? Какие по этому поводу были видения?

– Она резала лодку ножом.

– Лодку?

– Да.

– Хорошо. По порядку. Она – это кто?

– Там была женщина.

– Хорошо, была. И она резала лодку ножом?

– Да.

– И что в этот момент было больше – она или лодка?

– Ты зря смеешься.

– Я абсолютно серьезен.

– Она была больше.

– То есть это была не наша лодка?

– Не наша. Это был муляж.

– Она резала муляж.

– Железный муляж.

– Ножом?

– Он ее как масло резал.

– Хорошо. Резал. Что мы из этого можем извлечь? Она режет лодку ножом. Железную, но это муляж. И неизвестно, нашей ли лодки это муляж. Так?

– Так.

– Пока не очень все складывается. Вернее, совсем ничего не складывается. Что мы имеем? Мы имеем дату– через пять суток. Теперь, наверное, уже через четыре, и еще мы имеем то, что лодку, похожую на нашу, разрежут ножом. С сутками все понятно – это день нашего возвращения. С лодкой тоже – похоже, что речь идет все же о нашей лодке.

– С чего ты взял?

– С того, дорогой мой ум, что ты находишься на этой лодке, и я не очень представляю, как, находясь на ней, в подводном положении, ты отправишься спасать какую-то другую лодку.

– Хорошо. Понятно.

– Ничего не понятно. Мы же в базу идем. При чем здесь нож?

– Может быть, нож как раз и ни при чем.

– Как это? Ты же сам говорил, что она резала муляж ножом!

– Это, может быть, аллегория!

– Ну, и как нам все это понимать?

– Понимать так, что лодку разрежут.

– Когда?

– В конце похода.

– Дима, мы в базу идем.

– Ну и что?

– В подводном положении. Глубина сто метров. Как на такой глубине можно разрезать лодку?

– Ну…

– Безо всяких «ну». Только что все складывалось – и опять ничего не понятно. Никакой логики.

– Они заговорили – уже хорошо.

– Да, заговорили, но толку пока мало. Они ничего не объясняют. Бросили фразу – и до следующего сеанса.

– Айсберг!

– Что?

– Айсберг может разрезать на глубине сто метров.

– Айсберг может встретиться на глубине сто метров. Он сомнет нам нос, сорвет резиновое покрытие, искорежит легкий корпус, срежет обтекатели – и все. Он не разрежет лодку.

– Но он может срезать обтекатели.

– А при чем здесь люди, которых ты должен спасти? Дима, она же при тебе резала лодку на части.

– Резала.

– Ну и при чем же здесь обтекатели? Обтекатели снаружи.

– Обтекатели снаружи. Это верно. А рули?

– Хорошо, повредили рули, ну и где же здесь пополам?

– Она сказала, что внутри лодки никого нет.

– Ну и кого же ты должен спасать?

– Не знаю.

– Разрешите, товарищ командир?

– Да.

Женя втиснулся в командирскую каюту.

– Ну, как там ваш подопечный? – Командир устроился в кресле поудобней.

– Вы знаете, товарищ командир, тут у Осеева бред, конечно, но уж больно осознанный.

– Что сие означает?

– Он все время говорит о том, что с нашей лодкой что-то случится.

– Доктор, вы же сами мне говорили о шизофрении. О навязчивой идее, о мании преследования.

– Да, но…

– А теперь получается, что у меня на борту Кассандра? Сивилла? Ванга? Кто там еще? Не занимайтесь ерундой. Он у вас спит? Даете снотворное?

– Так точно.

– Вот и давайте. Пускай спит. Я еще только не вслушивался в то, что человек несет во сне! Дайте ему еще снотворного.

– Товарищ командир…

– И думать тут нечего. У меня в лейтенантской юности был командир отсека, который запирался в отсеке и говорил, что за матросами надо следить, а то они нас утопят. Человек неадекватен. Не в себе. Вы мне сами это говорили. Паника у него. Бред. Устал. Это усталость. Вы же говорили, что он боится спать. Теперь не боится?

– Теперь нет.

– Вот видите, какой прогресс! Он теперь у вас хоть спит нормально. Попробуйте не поспать с неделю, вы и не такое станете нести. Это у него глюки. Видения. Сон наяву. Ему отдохнуть надо.