Тварь - Тимур Сытников

осторожны, мы всегда будем осторожны, пусть другие бегут наугад к амбару, мы посмотрим со стороны, и решим, когда можно идти. Мы самые умные и осторожные, а значит мы обязательно выживем.” . Я поднималась и продолжала идти, мне было необходимо добраться до убежища, остаться в этом снежном туннеле означало умереть от холода. А в убежище тепло, там можно будет отлежаться, перевести дух, дать ране немного затянуться. Горько укололи воспоминания о том, что еще совсем недавно, я пробегала этот путь даже не запыхавшись, а забавляясь, мы с Фумом могли пробежать это расстояние сто раз и даже не заметить, теперь же, туннель до убежища казался бессконечным. Туннель вокруг меня расстаял, вновь шел дождь, сильный дождь, который стегал мое тело, под ногами вновь разверзлась грязь. Та же самая грязь, что была и в поле, она вновь хлюпала и обхватывала мои ноги, налипая, она тянула меня вниз, и в какой-то момент, я поняла, что мне проще по ней плыть, чем идти, и я опустилась на пол. Но это было ошибочным решением, потому как я не старалась плыть, я не могла сдвинуться с места. Раздался шелест травы, и я оглянулась. Из зарослей кукурузы вышел Маркус. Он внимательно осмотрел меня, и задумчиво произнес,- А я говорил тебе, что зимой приходят Твари, и что их сотни, и не страшит их снег и мороз... Затем он развернулся и полез обратно в кукурузу. Я крикнула ему в след: Прощай! Маркус обернулся, и все так же, растягивая слова ответил,- Скоро увидимся. По кукурузе застучали капли дождя, и вскоре она исчезла за стеной дождя. Внезапно сквозь пелену проступило лицо Пипа. Он грустно улыбался, и сквозь эту улыбку тихо прошептал – Я всегда знал, что город нас убьет, знал. Когда мы уходили от сюда, я поверил, что мы теперь свободны, и что избавились от того векового проклятья, что лежит на нас, но нет. Мы вновь тут, и вновь умираем. Стена дождя вновь колыхнулась, и Пип исчез. Внезапно мой бок пронзила боль, и вся пелена дождя спала, и я поняла, что лежу на полу туннеля, и что я страшно замерзла. Нужно было двигаться вперед, двигаться, пока меня вновь не пленила та пелена из дождя, пока ноги вновь не захватила глина...

8

Весна... Я люблю весну. Весной вновь можно гулять, весной нет морозов. Весной все оживает, вновь появляются вкусные запахи. Дышать становится легко, и воздух начинает пьянить. Звезды вновь начинают петь, и их вновь можно слушать, сидя на крыше. Когда нибудь я уйду к ним, спою свою песню вместе с ними, стану одной из них. Ту самую песню, что пела мне моя мать, и ту же самую, что я пою своим детям. Да, моим детям. Они уже научились петь ее, и поют ее вместе со мной, когда я прихожу к ним. И будут ее петь, когда меня не станет, а мне уже осталось немного. Да, я это чую, слышу по той песне, что поют звезды, чем ближе время уходить, тем она громче. Это чувство напоминает мне, что у меня еще много дел, что я еще не закончила свои дела. Еще остаются в городе ничтожества, и еще остаются мои дети. Мои дети еще не видели ничтожеств, и этот пробел в воспитании необходимо восполнить. Я лениво потягиваюсь, сегодня нет той жажды убийств, но знания должны передаваться, детей нужно учить...

9

Пипа я нашла в том же сарае, где мы и договаривались встретится. Он был довольно истощен, добывать пищу в этом районе было сложно, но он не покидал его, надеясь, что я все же вернусь. Когда я пришла, я была тоже крайне истощенной, рана моя только едва затянулась, а потому Пип легко поверил мне, когда я сказала ему, что в ту ночь заблудилась, а после чуть не попала в лапы Твари, после чего мне пришлось долго отсиживаться, пока рана затягивалась. О Фуме, и о его гибели, я нечего говорить не стала. Пип мне поверил, ну или сделал вид, что поверил, по крайней мере, он никогда нечего не сказал по этому поводу. В ответ Пип рассказал мне о том, что не прекращал моих поисков, что после моего исчезновения, он уже не боялся Твари, но все было тщетно. После мы долго сидели рядом, молчали, и думали о той зиме, что нам удалось пережить. Я вспоминала, как отлеживалась в убежище, как шатаясь ходила в амбар за зерном, даже не проверяя, там ли находится Тварь или нет. На тот момент, мне было абсолютно все равно, сожрет меня она или нет, порою смерть казалась избавлением. Порой я вновь погружалась в пелену, и вновь вела беседы с теми, кто приходил ко мне, обычно я не запоминала этих собеседников, но один раз мне запомнился, когда в бреду меня посетила сама Тварь. Она что-то рассказывала мне о своих детях, и о том, что их нужно учить. Но постепенно я приходила в себя, и весь этот бред исчезал, постепенно переходя в здоровый сон. Просыпалась я в полном рассудке, и уже осторожно отправлялась за пищей, подолгу оглядываясь, прежде чем перебежать из одного укрытия в другое. Возвращалась я так же аккуратно, и вновь засыпала. Однажды я почувствовала, что полностью восстановилась, пусть и истощала. Тогда я и решила, что оставаться одной я не могу. И на мое счастье, Пип был жив. -Я знаю одно место, где есть пища, ее там много,-осторожно сказала я,-случайно наткнулась, когда брела раненая. -Еда это хорошо,-Пип улыбнулся,-нам не помещает хорошо поесть, мы уже практически доходяги с тобой. А я все порой ходил к подвалу, думал, может ты открыла створку, и вернулась обратно, но она всегда была закрыта, и я не смог ее открыть. -Печально,-я повернулась к Пипу,-пойдем отсюда? -Пойдем. Наши дети родились весной, когда днем снег уже начал, но по ночам еще стояли морозы. Амбар к тому времени стоял уже практически пустой, пищи становилось все меньше, а население вокруг амбара выросло настолько, что порой за зерно приходилось драться, и тут себя проявил Пип, который внезапно оказался отчаянным забиякой, способным вступить в драку с кем угодно. Когда мы с ним говорили об этом, он всегда начинал смеяться,-в том районе, вокруг того сарая, где я жил, по другому было не выжить, а тут все такие нежные. Теперь очень часто, можно было услышать крики тех, кому не повезло и