Спаситель с нашего двора - Олег Касимов

дружбу с одним опционом – помощником влиятельного центуриона и прикормил двух тессерариев – старших по караульной службе. Во все времена среди военных находились люди жадные и алчные. С помощью младших офицеров и планировалось, не нанося серьезных ран, имитировать смерть Андрея на кресте и быстренько его вызволить. Да, ему придется какое-то время провисеть на кресте. Потом его театрально проткнут и снимут, констатируют смерть. Естественно, римские воины никого к Андрею подпускать не будут. В конце концов, приходилось выбирать: полное воссоздание библейского текста или «облегченную версию», но все же с живым Андреем.

11

Я второй раз присутствовал при запуске человека. Аппарат Ланского был не столь внушительным, как его старший брат-близнец, находившийся в засекреченном ангаре ФСБ. Профессор заметно нервничал. Теория – теорией, но, по сути, это был опыт телепортации человека прибором, собранным «кустарным способом», сразу, без испытаний. Андрей же оставался невозмутимым и сам, как мог, подбадривал изобретателя.

– Занятная должна получиться поездка. Ну, что, с Богом.

Семен Давыдович в упор посмотрел на улыбающегося Андрея.

– Да, с тобой, стало быть. Эх. Прожил, понимаешь ли, человек несколько лет вдали от Родины, и совсем забыл традиции. Куда же делось простое русское «Поехали»?

– Поехали! – выкрикнул телепортавт, а Ланской отжал небольшую рукоятку. В подвальном помещении, освещенном десятком свечей, вспыхнула какая-то неестественно перламутровая молния, прошла через тело Андрея, и он исчез в ту же секунду. А дальше нам оставалось просто ждать. Если все расчеты профессора оказались верны, то Андрей уже отправлен обратно. Его должно, как и в первый раз, выбросить в пустыню, и к утру он доберется до нас. Я порывался пойти ему навстречу. Семен Давыдович меня отговаривал. Я и сам, в общем-то, понимал, что идея бредовая. Во-первых, это ровным счетом ничего не давало, а во-вторых, можно было просто с ним разойтись в темноте.

Ни о каком сне не было и речи. В ожидании Андрея мы откупорили еще один кувшинчик вина. Мне до сих пор не верилось, что профессор смог один собрать опытный образец. Было лестно просто сидеть и пить с, пожалуй, величайшим ученым всех времен и народов. Я высказал свою мысль вслух. Ланской заскромничал:

– Что Вы, Саша. Какое там. Мне все больше кажется, что это очень страшное изобретение. Может, даже не страшное, а неправильное. Нельзя обманывать Время и Бога. Как бы все это не вышло боком, и не только для нас, непосредственных участников, так сказать.

– Ну, не знаю. Вы снова про фатум, а я никак не могу понять другого. Вы ведь выдающийся, величайший ум современности. Гений! Как они могли Вас не ценить? Где же лавры, где признание? Та Россия, откуда прибыл я, не сильно отличается от Советского Союза – откуда Вы, профессор. К сожалению, это одна большая страна «голых королей». Но наши короли очень далеки от персонажа Ганса Христиана Андерсена. Простак, поверивший, что его нарядили в щегольское одеяние, – скорее, жертва в истории датского сказочника. А наши – наши сами заставляют всех вокруг верить, что облачены в удивительные одежды исключительности, гениальности и таланта. Некоторые люди видят неприкрытые болтающиеся гениталии «королей», но, озираясь по сторонам, боятся себе в этом признаться. Другие просто ведутся на уже сформированное мнение окружающих. Третьи, рассчитывая пристроиться и получить выгоду, стараются угодить и раболепно восхищаются невидимым одеянием достижений и заслуг, так тонко, по фигуре, прикрывающим «срамоту». И воодушевленные «народной любовью» короли продолжают строить удивительные воздушные замки. Таких сейчас полно во всех областях: наука, культура; я уже не говорю о властных структурах. Но самое страшное, что «голые короли» попросту топят действительно достойных и гениальных, таких как Вы. И не только из зависти, или конкуренции. «Короли» видят в вас еще большую угрозу – угрозу разоблачения. Ведь рядом с Вами, с настоящими творцами, могут прозреть даже дети, заметив: «А король то, голый!»

– Александр, не стоит сгущать краски, даже так образно. Вспомните Салтыкова-Щедрина. Ровно то же самое происходило еще в девятнадцатом веке. Такова уж наша русская ментальность. Наше наследие, или самобытность, если хотите. Но живем же. Не все так печально. Основная масса будет и дальше молчать, но есть же соратники и друзья.

«И где же они были, когда один мудак закрыл проект, перечеркнув труд всей Вашей жизни?» – хотел ответить я, но сдержался и не стал портить настроение старику в час его триумфа. А только добавил:

– Давайте выпьем за друзей, таких как Вы и Андрей. За нас. Великих и ужасных телепортавтов.

…Андрей появился в дверном проеме. Он осушил протянутую глиняную чашку с водой. Остатки вылил на голову. От радости я схватил его в охапку и приподнял. Профессор тоже подбежал к нам и обнял обоих, похлопывая Андрея по плечу.

– Никогда, никогда больше добровольно на это не подпишусь! – Андрей выглядел усталым. Я вспомнил себя после первого перемещения. Действительно – добровольно еще раз пережить такое… Тело после перемещения еще долго казалось чужим, собранным по кусочкам. И боли – они стихли только через сутки.

–Как все прошло?

– Мы все молодцы. Теперь я спокоен за будущее. Ученики были безумно рады увидеть меня живым и здоровым. Это дорогого стоит… Мне даже не пришлось ничего выдумывать. Я лишь сказал им, что пришел, чтобы поддержать их в трудный час, укрепить их веру. Дальше они и сами смогут противостоять злу, побеждать его любовью, и даже в самый трудный час я всегда буду рядом. Останусь в их сердцах. И все это правда. Я нисколько им не врал.

Пока Андрей все это говорил, мы с профессором аккуратно уложили его на кушетку и стянули верхнюю одежду.

– Тебе нужно поспать, Андрей. Набраться сил. Только один вопрос: сколько у нас дней, до операции «Распятие»?

– Четыре дня. Через четыре дня нужно меня распять, потому, что через семь дней, я уже воскрес.

– Все. Спи. У нас еще вагон времени. Подождет. Остальное подождет.

12

Мы готовились к самой важной реконструкции в истории человечества. Нужно было рассчитать, как воспроизвести эпохальные моменты нового завета. Последний день в Гефсимании и Тайная Вечеря не требовали усилий извне, Андрей мог прекрасно справиться сам. А вот арест, суд совета первосвященников, Голгофа, распятие и погребение – тут без посторонней помощи было не обойтись. Кто-то должен подтолкнуть, завести механизм, соединяющий воедино сложную цепочку событий, и контролировать все со стороны.

Роли двух великих кукловодов были уже определены. Андрей – Христос, а Ланской – Иосиф Аримафейский. На нашей шахматной доске вакантным оставалось место хоть и мелкой, но очень важной фигуры, без которой ничего не выстраивалось. Фигуры, разыгрывающей партию, знаковой фигуры – Иуды Искариота. Конечно, можно было найти «доброжелателей» в стане Андрея, готовых настучать на учителя,