Полное собрание сочинений. Том 50 - Толстой Л.Н.

3 Я. 89. М. Лучше спал, читал Adv[ance] Th[ought], шевелятся мысли. Ходил к Полушину, Фету, Покровск[ому] и за дровами. Везде любовно, радостно. Дома после обеда начали читать Леск[ова], пришла евр[ейка] о театре. Креститься ей, чтоб поступить на сцену? Потом добродушный Гольцев, Богоявленский и Миша Олс[уфьев]. Со всеми радостно любовно. Гольцев подтвердил мое предположение о государстве. Ложусь скоро.

4 Я. 89. М. Поздно встал, читал Advance Thought и думал. Кажется, уяснил себе, что должен я написать «пришествие царствия» и, если потянет, то могу писать начатое и другое. Привез воды и поколол дров. Гулял. Обед, М[иша] О[лсуфьев]. Купцы, фабр[икант] Каверин, дикий православн[ый] и Фед[ор] Фед[орович], освободившийся. Потом Маш[енька] сестра, Л[еонид] Обол[енский], М[аша] Колок[ольцова], читали Лескова. Много лишнего, т[ак] ч[то] не от всей души.

5 Я. 89. М. Очень поздно. Миша болен, стонет. С Пошей объяснялся. Всё больше и больше люблю его. Письмо от Чертк[ова] хорошее. Читал о Рёскине. Не важно. Да, вчера б[ыл] у Янжула, он дал и сообщил много хороших книг, Кеннена,18 об анархист[ах] и социализме.

Поздно прошелся к Готье. Дома читал Кеннена и страшное негодование и ужас при чтении о Петропавловской крепости. Будь в деревне, чувство это родило бы плод; здесь в городе пришел Грот с Зверевым и еще Лопатиным: папиросы, юбилеи, сборники, обеды с вином и при этом по призванию философск[ая] болтовня. Зверев ужасен своим сумашествием. Homo homini lupus,19 Бога нет, нравств[енных] принцип[ов] нет — одно теченье. Страшные лицемеры, книжники и вредные.

6 Я. 89. М. Спал дурно совсем. Не могу опомниться от Зверева. Сейчас перечел заглавия начатых вещей. Не хочется ничего писать. Удивительно — совсем или временно. Но и не болтать же, как вчера. Всё заблуждение о том, что книжники ближе к истине, чем другие люди, тогда как несравненно дальше. Главное, что у них засорены мозги. Грустно. Помоги, Боже. Ходил за Петрушк[ой], попал в б...... Вечером куча детей. Лева — мил.

[11 января.] 7-го Я. 89. М. Тяжелое что-то, нездоров[ье] готовилось. Вечером Янжул, Сторож[енко], Грот, Лопатин, Мачтет. Сторож[енко] и Янж[ул] лучше всех — без запросов. Но тяжело. Дьяков обедал и читал Чехова.

8 Я. 89. М. Воскресенье. Поша уехал. Грустно, тяжело, неловко что-то было. Я ему сказал, в чем его упрекаю. Вечером был Гатцук и Покровский. Бесполезно проведен[ное] время. Встретил на гуляньи Маликова и вынес одно из самых радостных впечатлений. Он едет на землю.

9 Я. 89. М. Писал с утра статью, потом пошел к Гольцеву. У него встрет[ил] Муромцеву. Вечером были Шарапов и Александров, мешали. Полушин. Элен и Маша работают хорошо.

10 Я. М. 89. Встал рано и до завтрака продолжал писать статью 12 Ян[варя]. Пришел Гольцев. Прочел ему, он одобрил. Доконч[ил] и пошел в редакцию (Философовы довезли). Великолепие необычайное. Книжники лицемеры. После обеда написал Поше, погулял и, вернувшись, застал редактора. Потом Дунаев. Переправил статью, потом с Левой и Дунаевым пошли гулять в типографию.

11 Января. М. 89. Встал позднее; ночью заболел Ваня и Соня напугалась, и я. Утром Фомич одобрил статью. Пришел масажист. Дочитал Kennen’a, потом Воейков с проектом школы для детей, потом Клобский с двумя юношами. Он пропагандирует. А юноши живые. — Пошел ходить, Грот защищал и пьянство, и всё, что есть. Стало грустно, потом встретил Шидловских и зашел к ним. Сейчас пообедал и хочу записать пропущенные дни. Записал кое-как. Читал и Мормонскую библию и Жизнь Смита и ужасался. Да, религия, собственно религия, есть произведение обмана. Лжи для доброй цели. Иллюстрация этого очевидная, крайняя в обмане: Жизнь Смита; но и другие религии (собственно религии) тоже, только в разных степенях. В прошедшие дни, кажется вчера, написал Поше. Вчера от него б[ыло] хорошее, доброе, чистое письмо Маше. Ходил гулять к Янжулу и Фету с Андрюшей.

[14 января.] 12 Я. М. 89. Поздно. Письма сочувственные и посещения. Ершов с книгой. Читал и вчера и нынче книгу об Амер[иканском] социализме: о двух партиях: интернациональной и социалистической. Анархисты совсем правы, только не в насилии. Удивительное затмение. Впрочем об этом предмете мне думается, как думалось, бывало, о вопросах религии, т. е. представляется необходимым и возможным решить, но решения еще нет. — Пошел ходить к Сытину, не дошел, а зашел к Воейкову. Кто его знает, что за человек. Хорошее стремление, но весь изуродован наркотическим. Дома С[оня] встревожена и о Маше и о Фете. Всё устроилось, я привел Фета. Скучно. Вечер дочитывал о социалистах. Письмо от Поши. Вечером полиция явилась меня защищать. — Да, б[ыл] Стахович. Слава Б[огу], не б[ыл] неприятен.

13 Я. М. 89. Поздно. Был Воейков, всё яснее его проект — возможен. Хочется писать. Вполне здоров (сглазил — боль печени). Читал Ершова. Пошел к Сытину. Журнал откладывается, и лучше. Дома докончил Ершова и сходил к Дьякову. Очень тихо, радостно. Проходя Спасские ворота, не снял шапку, человек стал бранить меня. Сердце забилось от волненья. Жизнь стала тратиться скорее. Неужели я имею право на это тратить жизнь? Читал мормонов, понял всю историю. Да, тут с очевидностью выступает тот умышленный обман, к[оторый] составляет частью всякую религию. — Даже, думается — не есть ли исключительный признак того, что называется религией, именно этот элемент — сознательной выдумки — не холодной, но поэтической, восторженной полуверы в нее, — выдумки? Выдумка эта есть в Магомете и Павле. Ее нет у Христа. На него наклепали ее. Да из него и не сделалось бы религии, если бы не выдумка воскресения, а главный выдумщик Павел. —

14 Я. М. 89. Раньше. Истопил, читал, записал и хочу писать предисловие Ершову. Писал очень усердно. Но слабо. И не выйдет так. Колол дрова, ходил, встретил Ник[олая] Федор[овича] и с ним беседовал. У него в роде как у Урусова в жизни и книгах не то, что есть, а то, что ему хочется. И интонации уверенности удивительные. Всегда эти интонации в обратном отношении с истиною. Ему пластырь надо. Во время обеда доктор земск[ий]. Беседовал с ним слишком горячо. Надо учиться молчать. Главное помнить его,20 собеседника, пользу. Помнить, что он бутылка, к[оторая] хочет в себя впитать, — лучше, либо дитя, хотящее сосать, либо соски, желающие опорожниться. В обоих случаях силом нельзя ни влить, ни сосать. Потом жалкий Фет с своим юбилеем. Это ужасно! Дитя, но глупое и злое. Письмо от Поши — доброе. Читал Янжула — о новом Мальтузианстве. Всё дело в воздержании — в школе, в воспитании воздержания. Как скоро благо будут находить в воздержании, то умерятся и брани. Написал письмо Алекс[ееву] о переводе.

[16 января.] 15, 16 Я. М. 89. Рано встал, колол дрова. Хотел писать предисловие, но, обдумав, решил, что надо бросить написанное и писать другое. — День потерял, пропустил, это не 15, а 16. Ходил к Покр[овскому], не застал. Вечером: Дунаев, Никифоров, Архангельский и Рахманов. Арханг[ельский], медик 5-го курса, уж жил в деревне и, кончая, идет. Свежий, молодой, но потом оказался грубым, не ласковым с Рахм[ановым] и Дунаевым. Он и Никифор[ов] до смешного, наивно защищали пьянство, или скорее обвиняли меня в выставлении неважного вперед важного. Я устал с ним, проводил. —

17 Я. М. 89. Раньше, привез воды, поколол, истопил и, не садясь за работу, пошел к Златовратскому; там видел Никифор[ова], поручил ему работу и зашел к Мамоновым. Устал, нездоровится. Вечером Адамович, Покровский, Никифоров и Александров, читавший свою историю Египта. Хорошо. Проводил Никифоро[ва], устал. Нездоровится. И дома все больны. Опять не пишется.

18 Я. 89. М. Рано, колол дрова. Пришел молоканин из Богородск[ого]. Читал наверху, пришел Теличеев с др[угим] г[осподи]ном просить ходатайства за высылаемую гувернантку. Скверно себя вел с ними. Без любви к ним и с нетерпением и болтовней. До этого еще прочел в Р[усской] М[ысли] в статье Ш[елгунова] о себе и позорно печалился. Да, да, да, необходимо бросить всякие затеи писать и что-то для себя делать, а блюсти одно: готовность к оскорблению и унижению — смирение и заботу одну о возможности добра другим. — Да, помоги, Отец! Ничего не делал, пошел ходить к Сытину. Встретил Щепкина и Дунаева. С Щепкиным говорил лишнее, с Д[унаевым] помнил всё время себя. Письмо от Поши — хорошее. Дочел Kennan’a. Пришел Ал[ександра] Петр[овича] брат — артиллерист-полковн[ик]. Давно не видал таких. Владимир с мечами дает права, говорит он с важностью. И еще: кантик генер[ала] и флигель-адъют[анта]. Он уверен, что это так же постоянно, как и закон астрономии. Письма от спутника на конке — ругает меня, и от Грота — тоже. И еще Гайдебуров прислал ругательство на статью о любви. Это очень хорошо для практики, но я не вполне воспользовался. Объелся, ночь почти не спал.