33-я армия, которую предали - Сергей Михеенков

«Не следует ли расформировать Центральный фронт?

3-ю армию соединить с 21-й и передать в ваше распоряжение соединённую 21-ю армию?

Мы можем послать вам на днях, завтра, в крайнем случае послезавтра, две танковые бригады с некоторым количеством КВ к ним и два-три танковых батальона. Очень ли они вам нужны?

Если вы обещаете разбить подлеца Гудериана, то мы можем послать ещё несколько полков авиации и несколько батарей РС. Ваш ответ?

Ерёменко:

«Моё мнение о расформировании Центрального фронта таково: в связи с тем, что я хочу разбить Гудериана и, безусловно, разобью, то направление с юга нужно крепко обеспечивать. А это значит, прочно взаимодействовать с ударной группой. По этому плану 21-ю армию, соединённую с 3-й, подчинить мне… А насчёт этого подлеца Гудериана, безусловно, постараемся разбить, задачу, поставленную вами, выполнить, то есть разбить его»[37].

Ерёменко, конечно же, без усиления его группировки трудно было разбить «подлеца Гудериана». Но и с армиями бывшего Центрального фронта задачу верховного он не выполнил.

Ефремов был назначен заместителем командующего Брянского фронта. Пономаренко – членом Военного совета. Две недели назад Сталин в довольно резкой форме одёрнул Пантелеймона Кондратьевича, однако теперь поступил точно по его рекомендации: командующим Брянским фронтом был назначен Ерёменко. Отношения Ефремова и Ерёменко не сложились с самого начала. Впрочем, было бы странным, если бы они сложились.

Ну посудите сами. С одной стороны, взрывной, мужиковатый, привыкший хватать всякое дело за жабры, при это не стесняясь в средствах, Ерёменко. При нём же – наблюдающий и всё берущий на карандаш Пономаренко, которого, правда, вскоре заменил Мазепов. И, с другой стороны, он, Ефремов. Привыкший ещё со времён службы прапорщиком в батарее в Галиции видеть в каждом солдате человека и всегда отдававший себе отчёт в том, что, ставя командиру подразделения задачу, прежде всего необходимо обеспечить его всем необходимым для выполнения этой задачи.

Все предложения, которые вносил в ходе разработки операций и действий армий и частей Брянского фронта генерал Ефремов, отвергались командующим, зачастую в грубой форме. Ерёменко тоже чувствовал покровительство Сталина и потому на заседаниях Военного совета фронта не церемонился ни с кем.

19 сентября 1941 г., после того, как Брянский фронт пропустил через свои порядки «подлеца Гудериана» и позволил ему замкнуть «котёл» под Киевом, где были разгромлены четыре наши армии, пленено 665 тысяч человек, Ерёменко, срывая злость по поводу собственных неудач, устроил разнос члену Военного совета 13-й армии Ганенко. В архивах сохранилась донесение в Ставку ВГК самого Ганенко.

«Находясь на передовой линии фронта истекшей ночью, я с генералом Ефремовым вернулись в опергруппу штарма для разработки приказа о наступлении. Сюда прибыли командующий фронтом Ерёменко с членом Военного совета Мазеповым, при них разыгралась следующая сцена: Ерёменко, не спросив ни о чём, начал упрекать Военный совет в трусости и предательстве Родины, на мои замечания, что бросать такие тяжёлые обвинения не следует, Ерёменко бросился на меня с кулаками и несколько раз ударил по лицу, угрожал расстрелом. Я заявил – расстрелять он может, но унижать достоинства коммуниста и Депутата Верховного Совета он не имеет права. Тогда Ерёменко вынул маузер, но вмешательство Ефремова помешало ему произвести выстрел. После того он стал угрожать расстрелом Ефремову. На протяжении всей этой безобразной сцены Ерёменко истерически выкрикивал ругательства, несколько остыв, Ерёменко стал хвастать, что он, якобы с одобрения Сталина, избил нескольких командиров корпусов, а одному разбил голову. Сев за стол ужинать, Ерёменко заставлял пить с ним водку Ефремова, а когда последний отказался, с ругательством стал кричать, что Ефремов к нему в оппозиции и быть у него заместителем больше не может, тем более что он не может бить в морду командиров соединений. Прошу принять Ваше решение».

Очевидно, набросившись на Ганенко, который вместе с Ефремовым прибыл с передовой, Андрей Иванович Ерёменко негодовал и на Ефремова. И Ефремов прекрасно понял, кому были адресованы «тяжёлые обвинения» в предательстве Родины. Но двухметровая глыба Ефремова внушала почтительное уважение даже такому драчливому забияке, как Андрей Иванович. Вот почему он не осмелился наброситься на Ефремова с кулаками, хотя обычно начинал свою атаку на очередного провинившегося именно с этого, а решил сразу стрелять. Но и выстрелить не посмел. Наверное, вовремя сообразил, что первым выстрелом может и не свалить Ефремова, и тогда тот просто задушит его своими ручищами.

Решение Сталина было следующим. Ефремова отправили в тыл, формировать 10-ю армию. Ерёменко остался на своём месте, и его фронт был вскоре разгромлен «подлецом Гудерианом». При этом был сдан Орёл, Белёв. Штаб армии был рассеян. И командование фронтом для генерала Ерёменко вскоре свелось к управлению всего лишь одной 3-й армией, к КП которой комфронта прибился со своим адъютантом на второй день после потери штаба. С разгромом Брянского фронта создалась угроза флангового удара войскам Западного и Резервного фронтов. Ставка, пытаясь спасти положение, направила в распоряжение Брянского фронта довольно значительные резервы. Но «генерал Ерёменко так и не смог наладить управление войсками, а 13 октября во время налёта немецкой авиации он был ранен. Ночью на самолёте Ерёменко переправили в Москву, а его обязанности стал исполнять начальник штаба фронта генерал Г.Ф. Захаров»[38].

1 октября Ефремов приступил к формированию в тылу Южного фронта 10-й армии, которая вскоре войдёт в состав Западного фронта. Но в бой она вступит с другим командующим. А его вскоре после вступления Жукова в должность командующего войсками Западного фронта вызовут в распоряжение Ставки.

Глава третья

Подмосковная «Битва на Марне»

Оптимизм Франца Гальдера. Свежие армии, бригады и батальоны Сталина. Последний батальон или взвод? Лучшие батальоны 33-й армии Жуков перебрасывает в район действий 16-й армии. Жуков – фон Бок: схватка на жестокость. Решение фон Бока: ударить на Кубинку

Изучая историю Битвы за Москву, рассматривая её частные эпизоды и фрагменты, а затем составляя из этой, зачастую причудливой мозаики событий, единую картину, восхищаешься её величием и ужасаешься жестокостью и упорством, с которыми обе противодействующие стороны стремились исполнить свой солдатский долг. Общая картина наряду с этим даёт представление о том, на каких направлениях и какими силами вермахт стремился завершить логику операции «Тайфун». И, одновременно, каким образом и какими средствами Красная Армия разрушила планы Гитлера на Востоке в этот момент войны, что, как известно, напрямую повлияло на общий ход и исход и Великой Отечественной, и Второй мировой войны.

На той грандиозной картине совершенно очевидны два крупномасштабных сражения, в ходе которых группа армий «Центр» стремилась выйти непосредственно к Москве и завершить окружение армий Западного фронта для последующего их уничтожения, как это произошло под Вязьмой, Рославлем и Брянском (август – октябрь 1941 г.), под Смоленском (август 1941 г.), Гомелем (август 1941 г.), Минском и Белостоком (июнь 1941 г.), где, по разным источникам, в результате ликвидации успешно созданных и намертво замкнутых «котлов» было пленено 1 419 000 бойцов и командиров Красной Армии, захвачено: 8173 танка, 11 548 орудий.

Первым сражением было Истринско-Клинское. Вторым – Наро-Фоминское.

По поводу первого начальник штаба сухопутных войск Германии (ОКХ) генерал-полковник Франц Гальдер[39] 18 ноября 1941 г., т. е. фактически на четвёртый день начавшегося так называемого второго наступления на Москву, в своём знаменитом Дневнике сделал следующую запись: «13: 30 – Разговор с фон Боком: Положение на фронте 13-го и 12-го армейских корпусов (4-я армия) продолжает оставаться напряжённым. Все наличные резервы направлены в 13-й армейский корпус. 258-я пехотная дивизия[40] также брошена на юг. Организовать наступление 12-го армейского корпуса во фланг противнику, атакующему 13-й армейский корпус, невозможно из-за неблагоприятных условий местности и недостатка сил.

Фон Клюге выехал на фронт, чтобы выяснить, можно ли избежать отвода наших войск на рубеж рек Протва и Лужа.

На мой вопрос, имеются ли вообще какие-то шансы на успех наступления, фон Бок ответил, что достижимой целью наступления северного фланга 4-й армии можно рассматривать пока лишь рубеж Истра – Клин. Вообще же фельдмаршал фон Бок, как и мы, считает, что в настоящий момент обе стороны напрягают свои последние силы и что верх возьмёт тот, кто проявит большее упорство. Противник тоже не имеет резервов в тылу и в этом отношении наверняка находится в ещё более худшем положении, чем мы»[41].