Робинзоны космоса - Франсис Карсак

Внутри царил разгром. Картины кисти известных мастеров в вычурных рамах, вкривь и вкось висевшие по стенам салона, были изрешечены пулями. Два пустых огнетушителя свидетельствовали о том, что здесь тоже едва не вспыхнул пожар. В вестибюле валялся Изуродованный взрывом труп Шарля Хоннегера; пол и стены были утыканы осколками.

По каменной винтовой лестнице мы спустились в подвал; железная дверь гудела от ударов: кто-то стучался изнутри.

Едва мы отодвинули засов, как навстречу нам выскочила Ида Хоннегер. Мишель схватил ее за руку.

– Вы куда?

– Где мой отец? Брат?..

– Ваш брат убит, а отец... он пока жив.

– Неужели вы его?..

– Мадемуазель, – сказал я, – из-за него погибли двенадцать наших людей, не считая ваших.

– Это ужасно. Зачем они это сделали? – проговорила она и залилась слезами.

– Этого мы еще не знаем, – ответил Мишель. – Где девушки, которых они похитили? И эта, ну, как ее, кинозвезда?

– Мад Дюшер? Там, в погребе.

Мы вошли в подземелье. Керосиновая лампа тускло освещала стены. Маделина Дюшер, очень бледная, сидела в углу.

– Должно быть, совесть у нее нечиста, – сказал Мишель. – Вставай и выходи! – грубо добавил он.

Затем мы освободили трех деревенских девушек.

Когда все поднялись на первый этаж, там уже был Луи с остальными членами Совета.

– Старик Хоннегер пришел в себя. Пойдем, надо его допросить.

Хоннегер сидел на поляне; рядом с ним была и его дочь. Увидев нас, он поднялся.

– Я вас недооценил. Мне надо было привлечь на свою сторону инженеров, тогда мы завладели бы этой планетой.

– А для чего? – спросил я.

– Для чего? Это был единственный случай, когда человек мог взять в свои руки судьбу человечества. Через несколько поколений мы создали бы расу сверхлюдей.

– Из вашего-то материала? – спросил насмешливо я.

– У моего сырья было все, что нужно: настойчивость, мужество, презрение к жизни.

Он склонился к плачущей дочери.

– Пожалейте ее, она была против моих планов и даже пыталась нам помешать. А теперь прощайте...

Быстрым движением он бросил что-то в рот,, проговорил: «Цианистый калий», – и рухнул на землю.

– Ну, что ж. Одним подсудимым меньше, – сказал Мишель вместо надгробного слова.

Добровольцы уже грузили на машины трофеи: четыре автоматические пушки, шесть пулеметов, сто пятьдесят ружей и автоматов, пятьдесят револьверов и большое количество боеприпасов. Замок был настоящим арсеналом, но самой ценной из всех находок был совершенно новый печатный станок.

– Непонятно, что они собирались делать со всем этим на Земле?

– Один пленный показал, что Хоннегер возглавлял фашистскую организацию, – ответил Луи.

– Нет худа без добра. Теперь будет чем встретить гидр.

– Кстати, с тех пор их больше не видели. Вандаль и Бреффор заканчивают вскрытие маленькой гидры; они ее положили в бочку со спиртом. Этот Бреффор просто незаменим! Он уже научил деревенских ребят лепить глиняную посуду, как это делают индейцы Южной Америки.

Когда мы вернулись в деревню, было четыре часа пополудни – сражение продолжалось меньше дня. Я добрался до дому и заснул как убитый.

Часов в шесть вечера меня разбудил брат, и мы отправились к Вандалю. Он ждал нас в школе; перед ним на столе лежала наполовину препарированная гидра. То на доске, то на листах бумаги Вандаль делал зарисовки.

– А, вот и ты, Жан! – встретил меня Вандаль. – Я бы отдал десять лет жизни, чтобы продемонстрировать этот образчик в нашей академии! Поразительная анатомия!

Он подвел меня к рисункам.

– Они относятся к самым низшим организмам. Система кровообращения очень проста. Пищеварение– внешнее; желудочный сок впрыскивается в добычу, а затем питательная масса всасывается в желудок-глотку. Но вот что удивительно: нервные центры необычайно сложны и развиты, у основания щупалец в хитиновой оболочке расположен настоящий мозг. Под ним находится любопытный орган, напоминающий электрическую батарею ската. Этот орган и сами щупальца снабжены богато разветвленными нервами. Если выяснится, что эти животные в какой-то степени разумны, я не удивлюсь. И другая интересная вещь – водородные мешки... В этих огромных перепончатых мешках, занимающих всю верхнюю часть гидры, находится водород. Вырабатывается он в результате разложения воды при низкой температуре. По пористому каналу вода поступает в специальный орган, где происходит ее химическое разложение. Я думаю, что кислород переходит в кровь, потому что этот орган сплошь окутан артериальными капиллярами. Когда водородные мешки наполнены, удельный вес гидры меньше веса воздуха, и она свободно плавает в атмосфере. Мощный плоский хвост служит ей рулем. Передвигается она в основном за счет сокращения особых полостей, выбрасывающих воздух, смешанный с водой. Эта смесь с огромной силой выталкивается назад через отверстия, подобные дюзам реактивного двигателя.

На следующее утро ко мне пришел посыльный от Луи. Он предупредил, что сейчас начинается суд над пленными, и я, как член Совета, должен в нем участвовать.

Суд собрался в большом сарае, превращенном по этому случаю в зал заседаний. Члены Совета сидели за столом на возвышении. Перед нами было свободное пространство для обвиняемых, а дальше – скамейки для публики. Вооруженная стража охраняла все выходы. Председателем трибунала был избран мой дядя. Он поднялся и обратился к собравшимся:

– Еще никому из нас не приходилось быть судьей. А сегодня мы – члены чрезвычайного трибунала. У обвиняемых не будет адвокатов, чтобы не тратить времени на бесконечные споры. Поэтому мы должны быть особенно справедливы и беспристрастны.

Два главных преступника мертвы, и я хочу вам напомнить, что на этой планете, где мало людей, нам дорог каждый человек. Но нельзя забывать и о том, что по вине подсудимых погибли двенадцать добровольцев, а три девушки подверглись постыдным оскорблениям.

В сарай ввели подсудимых.

Мой дядя снова заговорил:

– Вы все обвиняетесь в грабеже, убийствах, вооруженном нападении и в государственной измене. Кто ваш руководитель?

Обвиняемые секунду поколебались, а потом вытолкнули вперед рыжего великана.

– Когда хозяев не было, командовал я.

– Ваше имя, возраст, профессия?

– Бирон Жан, тридцать два года. Раньше был механиком.

– Признаете себя виновным?

– А какая разница, признаю или нет? Вы все равно меня расстреляете!

– Не обязательно. Вы могли заблуждаться. Что привело вас к преступлениям?

– После этой заварушки патрон сказал, что мы на другой планете, что деревню захватила, извините, всякая сволочь и что нужно спасать цивилизацию. А потом, – он поколебался, – если все пойдет хорошо, мы будем жить, как сеньоры в старые времена.

– Вы участвовали в нападении на деревню?

– Нет. Можете спросить у других. Все, кто там был, убиты. Это были люди хозяйского сына. Сам хозяин тогда очень злился. Шарль Хоннегер говорил, что захватил заложников, а на самом деле он давно бегал за этой девкой. Хозяин этого не хотел. Да и я тоже. Это Леврен его надоумил.

– А чего добивался ваш хозяин?

– Я вам уже сказал: он хотел быть господином этого мира. В замке было много оружия. Он занимался контрабандой. Там, на Земле. А потом у него были свои люди. Ну, мы. Вот он и рискнул. А нам куда было деваться? Мы все в прошлом наделали глупостей. И хозяин знал, что у вас почти нет оружия. Он не думал, что вы его сделаете так быстро!

– Хорошо! Увести! Следующий!

Следующим был юноша, который выкинул белый флаг.

– Ваше имя, возраст, профессия?

– Бельтер Анри. Двадцать три года. Студент политехнического института. Увлекался аэродинамикой.

– А вы-то что делали среди этих бандитов?

– Я знал Шарля Хоннегера. Однажды мы играли а покер, и я проиграл за вечер все деньги. Он заплатил мой долг. Потом пригласил меня в замок. Я не одобрял ни планов его отца, ни его поведения, но предать Шарля не мог. В вас же не стрелял ни разу!

– Проверим! Следующий!

– Простите. Мне хотелось еще сказать... Ида Хоннегер... Она сделала все, что могла, чтобы вас предупредить.

– Мы знаем и непременно учтем это.

Допрос продолжался. Здесь были люди почти всех профессий. Большая часть обвиняемых принадлежала к организации фашистского толка.

Некоторые производили впечатление просто обманутых. Многие искренне раскаивались. Верность Бельтера другу вызывала даже симпатию. Никто из обвиняемых не сказал о нем ничего плохого; наоборот, большинство из них подтверждало, что в сражении он не участвовал. Не знаю, что думали остальные, а я, честно, был в затруднении Но вот вышел двадцать девятый. Он сказал, что его зовут Жюль Леврен, что он журналист и что ему сорок семь лет. Это был маленький худой человек с костлявым лицом. Луи заглянул в свои записи.

– Свидетели показали, что вы были в замке гостем, но некоторые думают, что вы и есть главный хозяин. Вы стреляли по нашим. Кроме того, свидетели жаловались на вашу жестокость.