Тотальный шпионаж - Курт Рисс

В этом направлении все подготовительные работы также были уже проделаны. «Психологическая лаборатория» рейхсвера, казалось, была специально создана для этой цели. Одной из ее основных задач являлось установление основных принципов отбора и подготовки будущих шпионов, руководство этим отбором и этой подготовкой.

«Психологическая лаборатория» возникла в ходе подготовки «тотальной войны». Самая идея такой лаборатории принадлежала не фашистам. Еще в первую мировую войну армия Соединенных Штатов имела специальный «Психологический отдел».

Что касается германской армии, то и она после 1916 года также занималась вопросами психологии. Первым военным психологом являлся доктор Альбрехт Блау. Однако в то время эти вопросы находились в столь бессистемном состоянии, что Людендорф считал всю затею пустым делом. После войны Блау официально ушел из армии. В действительности он оставался в тесном контакте с рейхсвером, способствовал организации «Черного рейхсвера» и в 1929 году вернулся в армию в чине майора. По странному совпадению это произошло в том же году, когда в Берлине, в доме № 58 на Лертерштрассе, открылась «Психологическая лаборатория» рейхсвера. Для введения в заблуждение иностранных наблюдателей было преднамеренно избрано такое малозначащее название. В течение нескольких лет лаборатория, насчитывавшая в своем штабе ряд научных работников и около 100 офицеров рейхсвера, занималась в основном проблемами отбора летчиков и комплектованием танковых экипажей. Ее подлинная роль не проявлялась до тех пор, пока фашисты не захватили власть в свои руки и Германия не начала открыто вооружаться. После этого лаборатория была переименована в «Психологическую лабораторию имперского военного министерства» и, следовательно, официально была признана военным учреждением.

Щедрое финансирование лаборатории производилось различными окольными путями, главным образом посредством специально созданного для этой цели «Германского научного общества военной политики и вооружений».

Многие из проблем, над которыми работала лаборатория, не имели прямого отношения к шпионажу. И все же деятельность лаборатории весьма облегчала экспансию германского шпионажа и стремление поставить его на научную основу.

Для выявления специфических способностей кандидатов в шпионы была разработана целая система тестов. Разумеется, речь шла лишь о тех индивидуумах, которые должны были занять руководящие посты в шпионской организации и подчинить себе большое число агентов. Рядовыми шпионами-исполнителями лаборатория не занималась.

Наряду со всеми перечисленными проблемами особое внимание лаборатория уделяла военным мероприятиям за рубежом. Она издавала также подробные карты и тщательные описания структуры армий всех стран.

За несколько лет до второй мировой войны это учреждение разрослось в огромной степени. Если в 1933 году штат его состоял из 200 сотрудников, то в 1936 году их было 1450. К этому времени в постоянном штате «Психологической лаборатории» числилось 200 психологов. Вся организация распадалась на 20 отделов. По всей Германии в орбиту ее деятельности было втянуто 150 тыс. человек — ученых, военных и просто «подопытных животных» в виде отдельных индивидуумов.

В то же время эта усовершенствованная лабораторий являлась лишь небольшой составной частью всей системы германского шпионажа, раскинувшего уже в 1936 году свои коричневые щупальцы по всему миру.

Первым, кто почувствовал в Англии всю опасность, какую несут всему миру Гитлер и его шайка, был в ту пору сэр Роберт Ванситтарт, заместитель министра иностранных дел. Разведывательные органы военного министерства по его инициативе стали более энергично следить за лихорадочными вооружениями Германии. Когда в начале 1934 года Ванситтарт имел беседу с премьер-министром Болдуином по этому вопросу, то он, к своему удивлению, обнаружил полную незаинтересованность премьера во всей проблеме. Болдуин был весьма доволен той «эрой процветания», какая, по его мнению, охватила тогда Англию, и не испытывал беспокойства от информации Ванситтарта. Ванситтарт передал свою информацию в «Б-4», и это важнейшее управление военной разведки немедленно принялось за дело. В скором времени все опасения Ванситтарта полностью подтвердились. Сэр Морис Хэнки, осуществлявший связь между Ванситтартом и премьер-министром, был послан к Болдуину, но в течение ряда дней не смог добиться аудиенции. Создавшаяся ситуация казалась странной и неправдоподобной. Согласно установившейся старинной традиции, разведка всегда работала в тесном сотрудничестве с правительством. Подобное безразличное отношение премьер-министра к разведке являлось чем-то совершенно новым в истории Англии. И то, что это случилось как раз в тот момент, когда Гитлер усиленно подготовлял войну, имело, разумеется, пагубные последствия как для Англии, так и для всего мира. Лишь поздней осенью 1934 года, когда представители «Б-4» стали более настойчивыми, Болдуин изъявил, наконец, свое согласие ознакомиться с их докладами. Его выводы были, по меньшей мере, странными. 29 ноября 1934 года он заявил на заседании в палате общин: «Я полагаю, что не ошибусь, если скажу, что немцы заняты созданием воздушного флота, хотя мне кажется, что большинство данных, приводимых в нашей прессе, весьма преувеличено… Достоверные цифры, которыми мы располагаем, говорят о 600 боевых самолетах; по другим источникам, количество немецких самолетов превышает тысячу. Разве не ясно, что каких-либо оснований для тревоги в настоящий момент нет?»

Действительное число немецких боевых самолетов уже в то время в три раза превышало оптимистические данные Болдуина. Как было доказано позднее, сведения британской разведки отличались большой точностью. Болдуин же попросту счел их «преувеличенными».

В течение последующих месяцев тревога в кругах разведки постепенно возрастала. Грозная опасность приближалась семимильными шагами. Возможно, что в течение этого периода Ванситтарт не раз серьезно беседовал со своим ближайшим другом Уинстоном Черчиллем. Как бы то ни было, 20 марта 1935 года на заседании палаты общин Черчилль в письменной форме задал вопрос: «Не превзошел ли германский воздушный флот в настоящее время английский?» 4 апреля министр иностранных дел Джон Саймон вынужден был признать, что Гитлер лично заявил ему о достижении германским воздушным флотом равенства с британским флотом. Если бы Саймон прислушивался к голосу своей собственной секретной службы, то он знал бы на полгода раньше о том, что германские воздушные силы в действительности уже в три раза превосходят английские.

Кризис наступил быстро.

23 мая 1935 года Болдуин вынужден был заявить во время дебатов в парламенте, что британское правительство сильно недооценивало германские возможности в области производства военных самолетов; более того, он подчеркнул, что британская разведка была также недостаточно осведомлена о ходе германских вооружений.

Представителям разведки было не совсем удобно выступить публично и назвать премьера лжецом. Однако в английских политических кругах был ряд влиятельных лиц, отлично знавших, откуда ветер дует. Среди них были Уинстон Черчилль и Антони Иден, которых постоянно держали в курсе дела Ванситтарт и британская разведка. Ни один из этих деятелей не смотрел на будущее оптимистически.

Часть вторая. «Линия Мажино» в шпионаже

Опасный возраст 2-го бюро

Начиная с 1914 года и вплоть до начала второй мировой войны во многих киосках Франции продавались небольшие книжонки в бумажном переплете, стоимость которых не превышала нескольких сантимов. Авторы их носили весьма замысловатые имена, но качество этих книг оставляло желать много лучшего.

Во второй половине двадцатых годов Франция была наводнена кинокартинами, посвященными шпионажу. Они продолжали появляться почти вплоть до самого начала нынешней войны. Эти картины, как и дешевые книжки, имели одну общую черту. В каждом из этих «произведений искусства» была, по крайней мере, одна сцена, в которой герой — агент французской контрразведки — просвещал какого-нибудь симпатичного парня, не имеющего обычно никакого представления о шпионаже, в следующих выражениях: «Если вы увидите что-нибудь подозрительное, немедленно напишите об этом в Париж начальнику 2-го бюро».

Реальная польза, приносимая подобного рода книгами и кинокартинами, никогда и никем не учитывалась. Быть может, офицеры 2-го бюро ничего даже и не знали об отношении к ним общественности. Они были уверены лишь в том, что все эти старания совершенно бесплодны. И это должно было их весьма раздражать, так как выпуск книг и фильмов финансировался именно 2-м бюро.

Естественно, что 2-е бюро делало это, исходя из того, что крупная разведывательная организация обязана устанавливать контакт с общественностью. Публике никогда не внушалось представление о якобы захватывающей и полной приключений жизни людей, работающих в контрразведке. Этого не делали попросту по той причине, что жизнь этих людей вовсе не была захватывающей. Офицеры 2-го бюро не метались в поисках потайных дверей, обнаруживая злодеев и заговорщиков, и не брали короткого отпуска только для того, чтобы влюбиться в очаровательную американскую девушку и притом — богатую наследницу.