Дикое племя - Октавия Батлер

— Да, пожалуй. Священное место, посещаемое духами, будет пугать их гораздо меньше, чем живая женщина. Во всяком случае, мне так кажется, — сказал Доро.

Без малейшей улыбки Энинву провела его через проход в стене, и они начали длинный путь по раскинувшемуся среди высоких деревьев лабиринту тропинок, таких узких, что идти по ним можно было только друг за другом. Энинву несла свою корзину на голове, а мачете, убранное в ножны, было подвешено у нее на боку. Они шли босиком, и их голые ноги не издавали почти ни звука, во всяком случае такого, который помешал бы обостренному слуху Энинву. Несколько раз, когда они двигались в быстром темпе, который задавала она сама, ей приходилось сворачивать в сторону и бесшумно прятаться в кусты. В таких случаях Доро с не меньшим проворством следовал за ней, и каждый раз едва ли не перед самым носом проходивших мимо людей. Чаще всего это были женщины и дети, несшие на головах кувшины с водой или дрова для растопки. Но попадались и мужчины с мотыгами в руках, вооруженные мачете. Все было так, как и говорила Энинву. Они были в самом центре ее родного поселения, которое со всех сторон окружали другие деревни. Тем не менее ни один европеец не смог бы понять, где именно он находится в данный момент, поскольку вокруг довольно долгое время не было даже намека на жилье. Но на пути сюда Доро натыкался на деревни и на большие дома, стоявшие друг за другом и окруженные многочисленными постройками. Он либо обходил их стороной, либо самоуверенно проходил мимо, делая вид, что занят совершенно легальным делом. К счастью, никто не попытался его остановить. Зачастую люди не решались останавливать человека, который казался им очень важным и обремененным делами. Однако они без всяких колебаний задерживали чужеземцев, которые прятались от посторонних глаз или которые появлялись здесь для того, чтобы шпионить. Все время, пока Доро следовал за Энинву, его не покидала тревога, что его тело могло принадлежать одному из ее родственников, живших неподалеку. Это могло вовлечь и ее и его в большую беду. Он испытал настоящее облегчение, услышав, что они миновали территорию, где жили ее люди.

Энинву повела его хорошо знакомыми ей тропинками — по земле, которая была ей известна благодаря тому, что либо она сама здесь уже когда-то жила, либо здесь теперь жили ее дочери. В какой-то момент во время их путешествия она рассказала ему об одной из дочерей, которая вышла замуж за красивого, сильного, но ленивого молодого человека, а потом сбежала от него к менее представительному мужчине, но достаточно честолюбивому. Он слушал ее некоторое время, а затем спросил:

— А сколько твоих детей дожили до зрелого возраста, Энинву?

— Все до единого, — с чувством гордости ответила она. — Все они были сильными и здоровыми, и у них не было никаких природных недостатков.

К детям с природными недостатками относились близнецы, а также дети, родившиеся ногами вперед, родившиеся с зубами или с другими отклонениями. Такие дети обычно выбрасывались. Доро сталкивался с подобными обычаями и у самых лучших своих производителей — по той или иной причине они убивали младенцев.

— У тебя было сорок семь детей, — сказал он с недоверием, — и все из них выжили и были вполне совершенными людьми?

— По крайней мере, совершенными телом. Все они выжили.

— Наверняка это дети моих людей! Вполне возможно, некоторые из них или их потомки в конце концов присоединятся к нам.

Энинву остановилась так неожиданно, что он едва не налетел на нее.

— Ты не должен трогать моих детей, — тихо сказала она.

Он взглянул на нее сверху вниз — она все еще не решалась стать выше ростом, хотя и говорила ему, что может это сделать, — и попытался сдержать неожиданно подступившее раздражение. Она пыталась разговаривать с ним так, будто он был одним из ее детей. Она все еще не осознала его силы!

— Я здесь, — сказала она все тем же тихим голосом. — И ты уже имеешь меня.

— Действительно?

— Столько, сколько мог бы любой другой мужчина.

Эти слова остановили его. Ее голос не изменился, но он сразу понял, что именно она не сказала ему: она не признавала того, что стала его собственностью. Она заявила, что он может рассчитывать только на какую-то очень маленькую часть ее, которую она предоставляла своим мужчинам. Она не привыкла к мужчинам, которые требовали большего. Хотя она и вышла из общества, где жены в буквальном смысле принадлежали своим мужьям, она обладала слишком большой силой. Эта сила сделала ее независимой, приучила быть всегда самой собой. Она все еще не поняла, что потеряла эту независимость, когда ушла от своих людей вместе с ним.

— Идем, идем, — настаивал он.

Но она не двинулась с места.

— Ты должен что-то ответить мне, — сказала она.

Он только вздохнул.

— Твои дети будут в безопасности, Энинву, — сказал он. Возможно, он так думал лишь в этот момент.

Она повернулась и пошла вперед. Доро следовал за ней, раздумывая о самом лучшем, что может сделать для нее — наградить ее новым ребенком, и как можно скорее. Тогда ее независимость исчезнет без всякой борьбы. Она будет делать все, о чем он попросит, только бы сохранить своего ребенка. Она представляет слишком большую ценность, чтобы быть просто убитой. А если он сумеет похитить кого-нибудь из ее потомков, то она, без сомнения, может вынудить его расправиться с ней. Но если она будет изолирована в Америке, да еще с младенцем, о котором надо постоянно заботиться, ей придется научиться покорности.

Дороги неожиданно стали более узкими, когда путешественники вступили в незнакомую для Энинву страну. Все чаще и чаще им приходилось пользоваться мачете, чтобы прокладывать путь. Большую трудность представляли протоки и ручьи. Иногда они размывали землю, и такие промоины приходилось обходить стороной, иногда перерезали дорогу, и в этих местах местные жители клали бревна. Но там, где Доро и Энинву не находили ни обходных тропинок, ни мостов, им приходилось самим валить бревна для переправы. Путешествие становилось все более долгим и опасным. Разумеется, истощение не могло убить их до конца, но Доро знал, что если он упадет, то не сможет удержаться и не забрать тело Энинву. Она была слишком близко от него. Когда он шел на север, он пересек несколько рек, преодолев тяготы пути за счет того, что просто заменял свое тело на ближайшее в цепочке людей, идущих за ним. А поскольку сейчас он шел первым, собственным чутьем прокладывая путь к тому месту, где был его корабль вместе с экипажем, он не мог оставить ее ни впереди, ни позади себя. Он не должен был даже думать об этом. Сейчас они находились в стране, жители которой постоянно вели войны из-за рабов и продавали их в Европу. Эти люди немедленно разорвали бы ее на куски, если бы она начала совершать превращения прямо перед ними. У некоторых из них имелись даже европейские ружья и порох.