Четырнадцатая дочь - Екатерина Федорова

На двенадцатый день она перестала принимать ванны. И поняла, что пора сдаваться.

Арлена заявилась в обед, распространяя аромат неизвестных духов и шурша пышными юбками зеленого шелка. Таня выдавила, не дав ей даже подойти к сундуку:

– Согласная я…

Арлена победно улыбнулась, рассыпалась мелким бесом:

– Моя княжна! Какая радость, вы одумались! Сейчас я призову вашего дедушку, он упоминал, чтобы его немедленно известили, как только вы примете правильное решение. И конечно же вам нужно съесть что-нибудь… что-нибудь человеческое.

Глава четвертая

И свобода вас примет радостно у входа

Арлена умчалась и вернулась в сопровождении пышнотелой особы с румяными щечками. На особе было синее платье, открывающее щиколотки. Голову украшал пышный берет из белой ткани, из-под которого выбивались каштановые кудряшки.

Руки кудрявой особы оттягивал поднос, нагруженный едой.

– Только хлеба не надо! – воскликнула Таня, узрев поднос.

– Нет там хлеба, – доброжелательно сказала Арлена.

Таню уложили в постель, чему она сопротивляться не стала. А то еще унесут поднос назад – мол, не перевоспиталась в должной степени, не окняжилась, так сказать.

У подноса оказались ножки и его установили над Таниными коленями.

Здесь стояла тарелка с мясом, причем мясо было двух видов, вареное и запеченное, в обуглившихся черных корочках. В тарелке поменьше возвышались здоровенные ломти сыра, дырчатого, усаженного слезками. Имелось еще что-то, похожее на пирог. В мисочке на манер салата лежала горкой кружавчатая темно-красная травка. Прямо на подносе, между тарелками, была втиснута гроздь ярко-алого винограда.

И сиял вишневыми бликами бокал вина.

– Для укрепления сил. Пейте! – распорядилась Арлена. – А я посижу, составлю вам компанию.

Она кивнула особе в синем платье, и та исчезла. Арлена опустилась на стул напротив кровати.

– Может, вы тоже перекусите? – предложила Таня. Ибо кушать в одиночестве, когда на тебя смотрят, было как-то не по-нашему.

Арлена качнула головой:

– Я уже завтракала. Ешьте.

Таня немного помялась и принялась за еду.

Она жевала, когда раздался стук в дверь; почти тут же дверь распахнулась и в комнату влетел дедушка. За ним топал мрачного вида субъект с мечом на поясе. На этот раз один.

Арлена при появлении князя встала и привычно присела.

– Дитя мое! – возгласил дедуля. – Как я рад! Ты одумалась! И готова стать той, кем тебе предназначено стать! Воистину, смирение и послушание – добродетели доброго дитяти.

Таня мрачно глянула сначала на деда, потом на Арлену.

– Вижу, дитя, ты побаиваешься будущего, что тебя ждет, – не унимался дедушка. – Не бойся, благородная Арлена тебя подготовит.

Таня глянула на спокойное лицо Арлены и решила скопировать эту расслабленность. Так, на всякий случай, чтобы не приставали с воплями о смирении и послушании. Но, очевидно, перестаралась. Дедуля, увидев мину на ее лице, моргнул, сказал с сочувствием:

– Вижу, ты еще не пришла в себя. Ешь, набирайся сил. Увидимся позже. Благородная Арлена, вверяю свою внучку в ваши благородные руки!

Он резво повернулся и вышел, сопровождаемый субъектом с мечом. Таня продолжила опустошать поднос.

Увы, но осилить все наложенное на тарелки, она не смогла. В какой-то момент Таня откинулась назад, печально глянула на слегка пощипанный виноград, оттолкнула от себя поднос.

Арлена тут же объявила:

– Сейчас вам следует отдохнуть.

– Я готова, – пробормотала Таня и зевнула. После съеденного клонило в сон.

– Дева благородного происхождения, – непреклонно заявила Арлена, – даже ко сну должна отходить в одежде, подобающей ее рангу. Мелта!

Пышнотелая женщина, должно быть, поджидала у дверей, потому что явилась тут же. Через руку у нее был перекинут розовый балахон.

С Тани содрали все и облекли в ночную рубашку до пят, обшитую рюшами и воланами. Затем затолкали в постель. Таня все терпела. Воспротивилась она только тогда, когда особа в синем платье попыталась унести ее домашнюю одежду.

– Стой! – завопила Таня и выпрыгнула из постели. Воланы взвились облаком. – Дай сюда! Пожалуйста!

– К чему вам эти лохмотья? – с неудовольствием спросила Арлена.

– Память о доме.

Арлена глянула косо, сказала с оттенком брезгливости:

– Ну тогда хоть в сундук это спрячьте, что ли…

Мелта улетучилась вместе с подносом, забрав заодно хлеб с водой, принесенные Арленой до этого. Таня собрала свои домашние вещи в охапку и пошла к сундуку.

Что-то звякнуло, выпав из кармана спортивных брюк. Она наклонилась, подняла, ощутив внезапно нахлынувшую волну ностальгии и светлой печали.

Это были ключи. Ключи от дома в России, сиречь от московской квартиры. Толстая такая связка. С красивым крупным брелоком из ограненного черного агата – подарок матери. С двумя ключами от входной двери. Их Таня сунула в карман, когда вышла из дома, чтобы помочь новоявленной соседке.

Арлена уже подняла крышку сундука. Таня запихала свои вещи поверх пышных кружавчатых ворохов, лежавших в сундуке. Но ключи оставила. Ограненная слеза из агата приятно холодила ладонь. В ней было что-то успокаивающее. Так что Таня решила подержать ее при себе. Как талисман. А что? Как-никак это был ключ от родного дома…

Со связкой в кулаке Таня залезла в постель и сунула ее под подушку. Арлена заметила, закрывая крышку сундука:

– Кстати, совсем забыла вам сказать. Светильники в нашем мире гаснут, если сделать вот так…

Она два раза подряд несильно топнула ногой по каменному полу. Бестрепетные факелы погасли.

– Двойной клик ногой. Я запомню, – сонно сказала Таня в темноте. И подумала, что Арлена могла бы и раньше просветить на этот счет, но не захотела. Одиннадцать ночей сна при ярком неугасающем свете как еще один фактор давления…

Она провалилась в сон.

Проснулась Таня неизвестно когда, при отсутствии окон время определить было невозможно. Факелы опять ровно пылали. Арлена сидела в комнате, удобно опершись о спинку стула кудрявым шиньоном на макушке. То ли не уходила вообще, то ли только что пришла. Внушительный бюст обтягивал искристо-черный панцирь корсажа.

– Вечер, – объявила она без всяких предисловий. – Ваш дедушка снова желает видеть вас. Но прежде ужин.

В дверях комнаты возникла давешняя пышнотелая особа в синем платье, с подносом в руках.

Таня поела, кося глазом в сторону задумчивой Арлены, изучавшей что-то на каменном полу. Потом Мелта забрала поднос и улетучилась. Арлена тут же сообщила, оторвав взгляд от каменных плит:

– Займемся вашим одеянием. Мелта сейчас принесет платье.

Ждать пришлось недолго. Упомянутая Мелта – служанка, судя по всему, – влетела в комнату, держа на вытянутых руках гору зеленого шелка.

– А обязательно напяливать эти ваши средневековые балахончики? – уныло спросила Таня. – У них подолы по пыли волокутся, никакого понятия о гигиене.

– Длина подола определяет, кто вы! – сообщила Арлена. – Подол выше щиколотки носят исключительно простолюдинки. Подол по щиколотку дозволяется женам торгашей. И только благородные дамы имеют право надевать юбку ниже щиколотки. Но ни одна из них никогда не наденет мужские штаны! Запомните это, княжна Татьяна!

– Ой, как же у вас тут женский пол закабален, – сморщилась Таня.

Арлена строго качнула головой, распорядилась:

– Вы наденете это платье, княжна Татьяна! Его подол ровно на две ладони ниже пятки. Только такая длина и подобает дочери великого княжеского дома Тарланей.

– А чье оно? – настороженно спросила Таня.

– Его сшили для вашей кузины, княжны Элерии. Но когда его закончили, княжны Элерии в замке уже не было – она уехала в… небольшое путешествие к родственникам. Так что платье отправилось прямиком в кладовую. Его никто не носил, чтобы вы знали, княжна Татьяна.

Ясно было, что Арлена чего-то не договаривает, но Тане было не до кузины.

Она со вздохом откинула одеяло. Контроль над собственной жизнью стремительно уплывал из рук. Отправлять домой не желали. Одеться предлагали по средневековой моде. После чего, ясен пень, и жить заставят по тому же шаблону. Сюда не ходи, девица Татьяна, туда не смотри, не то падет на твою башку позор и отправим тебя в монастырь. Или в башне запрем. Одно запиранье уже имело место…

Кстати, есть здесь монастыри или нет? Таня решила, что пора поинтересоваться устройством этого мира. И его религией.

Арлена отошла к сундуку, деликатно отвернулась.

Мелта, не слушая Танино оханье, содрала с нее ночную рубашку и натянула тонкую сорочку. Потом велела Тане поднять руки и обрушила на нее сверху водопад из прохладных зеленых юбок.

Затем Таня покорно просунула руки в рукава, покосилась с замиранием сердца на нечто жесткое и пластинчатое, косо стоящее перед ее грудью. Так вот ты какой, незастегнутый корсаж.

Мелта крутнулась, очутилась за спиной и принялась стягивать края корсажа шнуровкой. Таня сказала: