Покупка меди (статьи, заметки, стихи) - Бертольд Брехт

ТИП "К" И ТИП "П" В ДРАМАТУРГИИ

1

Стремясь показать в театре содержательные картины общественной жизни и взаимоотношений людей, новая драматургия столкнулась с серьезными трудностями, вытекающими из общественной функции современного театра. Чем лучше становились эти картины, то есть чем больше они помогали зрителям в решении вопросов повседневной жизни, в тем большее противоречие вступали они с прежней общественной функцией театра, тем труднее становилось самому театру использовать их. Современный театр при серьезном подходе к делу поставляет все лучшие и лучшие картины общественной жизни и взаимоотношений людей. Долгое время пытались сочетать это усовершенствование с прежней общественной функцией театра. Однако сейчас, по всей видимости, достигнут предел возможных улучшений на прежней основе. Чтобы облегчить уяснение сути вопроса, в дальнейшем мы будем сопоставлять друг с другом два противоположных типа драматургии (эти условные образцы потребуются нам лишь для предварительных пояснений, вслед за чем от них можно полностью отказаться, учитывая присущие этому сравнению недостатки).

Новый тип драматургии можно сравнить с общеизвестным учреждением, где демонстрируется звездное небо, - планетарием. Планетарий показывает движение созвездий в той мере, в какой оно изучено нами. Прежде чем ввести в драматургию понятие типа "П", мы должны сначала обратить внимание на те пределы, которые положены механике и которые становятся все заметнее. Если закономерность, с которой происходит движение созвездий в планетарии, чужда самой природе человеческого общества, то следует сказать, что и для созвездий она в общем не характерна. Всей этой хитроумной аппаратуре присущ недостаток, который связан с ее схематичностью: ее совершенные круги и эллипсы лишь несовершенным образом отражают подлинное движение планет, поскольку, как мы знаем, движения эти отнюдь не отличаются столь безупречной правильностью. Наша драматургия не должна изображать поступки людей как механические действия, потому что, хотя мы и стремимся получить какие-то средние, суммарные данные, собственно говоря, других данных, касающихся огромных человеческих масс, мы и не могли бы представить, - мы все же должны неизменно подчеркивать этот общий, суммарный характер наших выводов, выделяя индивидуальный случай, с которым мы имеем дело в драматургии, как таковой, и постоянно указывая на его отклонения от "нормы". Только при этом условии мы сможем получить более или менее пригодные изображения наиболее вероятных последствий определенных человеческих поступков, последствий, в свою очередь представляющих собой определенные человеческие поступки. Какие бы новшества мы ни вводили в драматургию, если только мы используем театр на манер планетария, следует помнить, что мы топчемся на тощей почве очень старого учения - ньютоновской механики.

Мы должны сознавать, что выступаем новаторами. Чтобы убедиться в этом, обратимся к другому сравнению, сопоставляя прежний театр с каруселью. Лучше всего остановить наш выбор на одной из тех больших каруселей, где, восседая на деревянных конях, автомобилях или же самолетах, мы раз за разом проносимся мимо горных пейзажей, нарисованных на стенах. Можно отыскать и такую карусель, которая перенесет нас в фиктивную местность, где нас должны подстерегать мнимые опасности. Поглощенные фиктивной скачкой, фиктивным полетом, мы в то же время сами правим самолетом или конем. С помощью музыки создается состояние легкого транса. Кони, автомобили и самолеты не выдержали бы пристального взгляда зоологов или инженеров, как и настенные пейзажи взгляда географов, и все же мы достигаем некоторых ощущений, которые испытывают скачущие, едущие в автомобиле или летящие на самолете люди. Ощущения эти разного рода: с одной стороны, нам кажется, будто конь, автомобиль или самолет неумолимо уносит нас вдаль (и этому чувству суждены свои взлеты и падения), с другой стороны, нас все больше захватывает иллюзия, будто мы сами управляем ими. Впрочем, когда на карусели мы кажемся себе более деятельными, чем в планетарии, это можно назвать лишь частичной иллюзией: по крайней мере мы сами находимся в движении, а не только в роли наблюдателя. Чтобы получить представление о том, что такое тип "К" в драматургии, мы, разумеется, должны снисходительно отнестись к нашему сравнению, к тем пестрым, причудливым, детским ассоциациям, которые оно возбуждает. Нас интересует в нем лишь момент вживания и иллюзии. Оно поможет нам оценить возможность сочетания функций планетария с функциями карусели. С первого взгляда очевидно, насколько бесполезным было бы совершенствовать в реалистическом духе настенные изображения пейзажей или подстерегающих нас опасностей, как и повозки самой карусели. Даже если бы мы усовершенствовали их, это не помогло бы нам существенно повысить осведомленность пассажиров карусели в вопросах верховой езды, летного дела и автомобилизма, что расширило бы их познания об окружающем мире. Что же касается механической стороны, то в этом драматургия типа "К" (драматургия вживания, иллюзии и сопереживания) сходится с драматургией типа "П" (критико-реалистической драматургией), только во втором случае эту механику труднее обнаружить. Лиризм и субъективизм старой драматургии маскируют схематизм и расчетливость в ее изображении мира. Эстетические каноны в этом изображении мира причиняют последнему пока еще минимальный ущерб, и лишь в самых слабых произведениях они полностью искажают его облик. Худшие искажения возникают вследствие того, что общество той или иной эпохи бессильно что-либо изменить в своей действительности, и тогда вдруг появляются символы и "категории", якобы уже неподвластные человеку, - так называемые "вечные инстинкты и страсти", "божественные принципы". В этой области даже лучшие произведения дают лишь грубые зарисовки действительности, однако их воздействие на зрителя от этого нисколько не умаляется и потому не может служить настоящим критерием. Активизация зрителя при драматургии типа "К" представляется нам весьма спорной: у нас есть все основания сомневаться в том, что она и впрямь сообщает зрителю необходимые импульсы для его реальной общественной жизни. Драматургия типа "П", которая на первый взгляд вовсе предоставляет зрителя самому себе, все же служит ему большим подспорьем для жизни. Ее сенсационный шаг, отказ от вживания зрителя в образ героя преследует лишь одну цель отдать весь мир в его сценическом отображении в руки человека, вместо того чтобы, по примеру драматургии типа "К", отдать человека на растерзание этому миру.

2

Есть существенная разница в том, изображаю ли я кого-нибудь другого или себя самого, гляжу ли я, как изображают кого-нибудь другого или же меня самого. Драматургия типа "К" требует от актера, чтобы он показывал себя, себя самого в различных ситуациях, сословиях, душевных состояниях, а от зрителя, чтобы он также видел только самого себя в разных ситуациях, сословиях и душевных состояниях. Тип "П" требует от актера, чтобы он показывал других; от зрителя - чтобы он видел других. При типе "К" зритель активен, однако активность эта мнимая, при типе "П" - он пассивен, однако лишь до поры до времени. В защиту типа "К" можно было бы заметить, что мнимая активность зрителя также носит лишь временный характер, но с позиций типа "П" следовало бы на это возразить, что здесь отсутствует поучение, необходимое для последующих поступков зрителя. Приверженцы типа "К" могли бы заявить, что на пьесах этого типа зритель все же учится, правда, не с помощью преувеличенной рассудочности типа "П", а защитники этого последнего - что и он способен вызывать эмоции, правда, не те загрязненные и дикие, которые присущи типу "К". В самом деле, если тип "П" стремится освободиться от обузы, которую представляет для него обязанность своими изображениями мира вызывать у зрителя эмоции, то, с другой стороны, он ничего не имеет против эмоций, которые возникают в результате этих изображений.

Неоправданным представляется мне возражение, согласно которому тип "П" якобы пытается быть на равной ноге с наукой, - если так, то по меньшей мере с тем же основанием можно было бы бросить типу "К." упрек в том, что он хочет уподобиться религии. То, что религию считают более близкой родственницей искусства, чем науку, не так уж лестно для искусства.

Пьесы типа "К" в обмен на входную плату искусственно превращают своих зрителей в королей, любовников, классовых борцов, "ороче, во все что угодно. Но в безжалостном свете следующего утра короли снова водят трамваи, любовники вручают женам тощие конверты с заработной платой, а классовые борцы дожидаются, когда же их соизволят зачислить в ряды эксплуатируемых. При типе "П" зрители остаются самими собой - то есть зрителями. Но они видят своих врагов и своих союзников.

Возможно, что тип "К" возбуждает сильные желания, однако сомнительно, способен ли он указать путь к их удовлетворению. Когда цель близка и очевидна, дорога ровна и сил хватает, тогда тип "К" может сослужить хорошую службу. В 1917 году, во времена гражданской войны, большевики доставили петроградскую оперу на фронт, - им удалось не только заменить музыкой еду и топливо, но сверх того еще зажечь новый энтузиазм в борьбе. Для этого могла пригодиться любая опера, даже "Травиата". В годы Веймарской республики жены рабочих и мелких хозяев после просмотра спектакля " 218" отвоевали у больничных касс оплату противозачаточных средств. Всего этого нельзя недооценивать. Но крупные классовые битвы требуют от людей очень многого. Лицо врага порой трудно различимо, объединение людей с одинаковыми интересами - дело нелегкое, борьба носит затяжной характер, а импульсы недолговечны. Эмоции обманчивы, источники же инстинктов искусственно замутнены.