Соперницы - Джессика Мэннинг

В эти годы Ройал, несмотря на тюремный рацион, поправился, вытянулся и стал еще симпатичнее, чем в восемнадцать. С лица исчезли мальчишеская угловатость и наивное выражение. Он стал настоящим мужчиной, как и хотел его отец. Вот только его-то Ройал желал видеть меньше всего. И потому, когда он увидел Терранса Браннигана у ворот тюрьмы, то, не говоря ни слова, пошел по направлению к пристани. Отец молча ехал за ним на повозке до самых понтонов, но Ройал сел на корабль, так и не взглянув на отца.

Оказавшись на борту фешенебельного парохода в окружении светских дам и наивных толстосумов, Ройал понял, что он наконец-то дома. Ему не понадобилось много времени, чтобы присоединиться к одному из картежных столов и изрядно облегчить чужие кошельки.

Жизнь его наладилась очень быстро. Дорогие костюмы, женщины, украшения… Но Ройал не забыл о своем обещании и, заработав достаточно, выкупил долги Чарли Шанса и вернулся за ним в тюрьму. Но, увы, он опоздал. Чарли умер за несколько дней до его приезда. Туберкулез доконал бедолагу. Единственное, что успел сделать Ройал, так это устроить шикарные похороны, которых вполне заслуживал Шанс.

Один из старых приятелей Чарли как-то пронюхал о случившемся и приехал на похороны. Сэм был тот еще тип. В свои пятьдесят с гаком он был худ, чрезвычайно высок и рыж, точно ржавая бочка. Сэм переживал не лучшие времена и потому был очень признателен Ройалу за хорошие похороны своего друга. Они распили бутылку шотландского скотча на могиле Шанса, поминая усопшего.

– Даю руку на отсечение, что Чарли нет в этом гробу, – сказал вдруг Сэм.

Бранниган недоуменно посмотрел на него.

– Говорю тебе, – продолжал Сэм, – Чарли выбирался и не из таких передряг.

Первый раз в жизни у Ройала не возникло желания спорить. Убедившись, что у Сэма полно еды, выпивки, а за комнату заплачено на неделю вперед, Бранниган засобирался в дорогу. На прощание Ройал оставил ему сто долларов.

– Бог в помощь тебе, Ройал, – сказал ему на прощание Сэм.

– И тебе тоже Бог в помощь, – ответил Ройал.

Сказанные шепотом слова Сэма эхом откликнулись в памяти Ройала. И, даже не обернувшись, он резко повернулся и заставил себя вернуться к реальности. В его жизни теперь не было места для ностальгии.

Глава 2

Герцог Александр Дювалон стоял на верхней ступеньке своего особняка, переминаясь с ноги на ногу от нетерпения. Затем он спустился вниз, громко топая при каждом шаге. Внизу, очутившись в огромного размера зале, он недовольно посмотрел на потолок. Там, на семиметровой высоте, из потолочной балки торчал голый стальной крюк, словно клык дикого кабана. Он был вбит еще месяц назад, когда герцог заказал дорогую люстру на фабрике Браннигана в Пенсильвании, но шедевр до сих пор не прибыл. И герцог был безумно зол по этому поводу. Он был почти уверен в том, что чертова люстра не прибудет до летнего бала, ради которого она и была заказана. А ведь это главное событие года вот уже много лет проходило в поместье Саль-д'Ор. Еще сильнее его раздражала задержка парохода. На судне плыли его жена Анриетта и сын Филипп, а это значит, что ужин придется отложить до их прибытия. Александр Дювалон не терпел, когда что-то шло не по привычному ему расписанию. В его четко организованной жизни не было места запоздалым ужинам и просроченным доставкам.

Герцог был низеньким, но крепко сбитым мужчиной с угловатыми чертами. Волосы только начинала серебрить седина, а крючковатый нос придавал его лицу постоянное выражение брезгливости. Хотя ему уже исполнилось сорок шесть, его лицо бьшо гладким, а взгляд оставался твердым. Верхнюю губу украшали французские усики с загнутыми вверх кончиками. Дювалон был одет с иголочки от черных лакированных ботинок и до белых атласных перчаток, которые он почти никогда не снимал. Его можно было бы назвать симпатичным, если бы не подозрительно прищуренные темно-карие глаза, снующие из стороны в сторону.

По самым скромным подсчетам, герцог был богатейшим из обитателей Пристани, а его особняк самым большим и красивым снаружи. Дом походил скорее на средневековый замок с башенками, воротами и внутренним двориком.

Александр Дювалон покачался с пятки на носок, затем решительно направился к приоткрытой входной двери.

– Ну что там? Прибыл этот пароход? – крикнул он стоящему снаружи рабу, после чего добавил вполголоса: – Будь он неладен.

– Никак нет, месье, – сказал тот испуганным голосом. Это был парнишка-полукровка шестнадцати лет от роду по имени Блез Кристоф. Фамилия досталась ему от предыдущего хозяина, который был к тому же его отцом. Он был неудержимо хорош собой, с каштановыми волосами, пронзительными глазами цвета стального северного неба и нежной кожей оттенка гречишного меда.

Блез переместился за массивную колонну в надежде, что, выйдя из поля зрения хозяина, он тем самым избежит его гнева. Но спасло его не это, а дочь герцога Алиса.

.– Что слышно с причала, папа?

– Пока ничего, дорогая, – нежно ответил Дювалон, и с его лица сошло выражение негодования. Он улыбнулся, радуясь появлению дочери. Он боготворил свою дочь. И она, хотя сам бы он этого никогда не признал, была единственным светлым пятном в его серой и лишенной любви жизни.

Алисе было всего пятнадцать, но она была очень красивой и уже вполне сформировавшейся женщиной. Она унаследовала от отца суровые черты лица, которые были несколько смягчены мамиными зелеными глазами, волосами цвета спелого ореха и красивым полным ртом, который в любую секунду был готов расплыться в очаровательной улыбке.

Она обняла отца, махнув за спиной Блезу, чтобы тот ретировался. Алиса взяла отца за руку и посмотрела ему в глаза.

– Перестань хмуриться, папочка. Пароход все равно придет, а ужин может и подождать. Ты ведь не можешь контролировать все на свете.

– К сожалению, не могу, – неохотно согласился герцог, принимая слова дочери совершенно серьезно.

Они вошли в дом, и Александр Дювалон снова посмотрел на сверкающий клык крюка для люстры. Взгляд его потемнел.

– Ах, папа, перестань беспокоиться из-за этой люстры, до бала еще уйма времени.

– Но раньше они никогда не подводили меня. Всегда все делали вовремя, а тут такая задержка.

– Но ведь это же особый заказ, папа. Наверняка им понадобилось больше времени, чтобы разработать проект. Может быть, люстра прибудет сегодня вместе с мамой и Филиппом.

– Я не питаю таких иллюзий, доченька.

Алиса вздохнула и, взяв отца под руку, повела его в библиотеку. Она очень любила отца, но не всегда одобряла его поступки и поведение. В частности, ей совершенно не импонировала его манера общения с рабами, его жесткость в отношении матери и то, как он лепил Филиппа по своему образу и подобию. Она прекрасно знала, что ее умение манипулировать отцом скрашивало немало жизней в этом поместье.