Подчини волну! - Катерина Снежинская

— Да какая разница? Методы-то все равно одни и те же…

Она провела рукой по лицу — сухое. Слава Богу, хоть не разревелась. Хотя, наверное, даже рыдания такой спектакль хуже бы не сделали. И так выступила во всей своей красе.

— Ладно, как знаешь. Сама разбирайся, такие же или нет, — прогудел Тир. — Только рядом с твоей клиникой мы наследили. Тебя не полиция ищет, а ракшасы. Это ты им про фотороботы заливать будешь. Только черным это не интересно. Они тебя сначала выпотрошат, а потом поверят, что ты ничего не знаешь.

— И что мне теперь, всю жизнь тут… — усмехнулась Вейр.

— Думай. Побудь пару дней, разберись, что к чему. А там если решишь, что сама справишься, я тебя до дома довезу.

— Вы меня действительно отпустите, если я захочу?

Врач выпрямилась и сообразила, что все это время у него на коленях сидела. Да уж, комплекс привязки жертвы к агрессору в действии. Просто иллюстрация к учебнику.

Тир на ее вопрос ничего не ответил. Видимо, действительно был умным мужиком. Начни он клясться, кто бы ему поверил? С другой стороны, если ее собирались пристрелить, то кто ж об этом заранее сообщает? Повезет домой, а отвезет на свалку. И всех дел.

Глава третья

Дем решил, что его похоронили. Дикая тяжесть давила на грудь и живот, а ног своих вовсе не чувствовал. И дышать он не мог, потому что горло забило песком. Зато голова была огромной и неправдоподобно легкой, как туго накачанный мяч. И какой-то умник превратил кости в стекло. Стеклянная голова, в которой плавают мысли-рыбки.

С этим что-то надо было делать. Потому что когда его откопают, то все увидят, о чем он думает. А вот это совсем лишнее. Глядишь, так капитан Дема снова сам нафиг зароет. Предварительно повесив его собственные яйца ему же на уши.

Время от времени он как будто всплывал к самой поверхности земли. И от света его отделял только тонкий слой все того же песка. Дем даже видел этот самый свет и слышал голоса. Но потом он опускался куда-то вниз, в темноту. Ощущение странноватое — вроде бы земле полагалось быть твердой. Вероятно, его закапали в зыбучих песках. И теперь они поднимают и опускают его, как волны. Версия выглядела вполне правдоподобной.

Изучить эту мысль со всех сторон он не успел — опять его утянуло вниз. Зато потом Дема вверх подняла не волна, а чей-то сердитый голос: «Э, нет! Ты куда это собрался? А ну, дыши!». Кажется, говорила женщина. Точно, женщина. У мужиков таких тонких пальцев не бывает.

Только лейтенант так и не понял, на кой хрен она этими самыми пальцами хватает его за шею. Вроде, душить не собиралась. Или просто не умела? Да и зачем его душить, если у него в горле и так один песок? Но, все равно, приятного было мало. Пальцы девки оказались холодными и жесткими, как стальные поручни.

В следующее свое «всплытие» Дем сообразил, что ни фига его не закопали! Снова эта баба с холодными руками талдычила что-то о дозах. А рядом с ней гудел мужской голос…

…ля! Да он опять обдолбался этой варовской дури! На кой ляд? Ведь зарекался же! По крайней мере, стало понятно, откуда у него такие «приходы». Нет, вы как хотите, а травку он больше не потребляет. От водки и башка трещит меньше, и такой мрак не глючится!

Новая пришедшая за темнотой волна подняла его почти на самый верх. Почти-почти, совсем немного осталось. Даже не земля, а тонкая пленочка. Свет резанул по глазам, как бритвой. И в этом было даже что-то приятное. Зато какой-то урод додумался высыпать на его живот пепельницу с непотушенными окурками. Которые, кажется, всерьез решили посмотреть, что у него в кишках творится.

И над головой опять гудели голоса. Даже не гудели, а гремели, грохотали. И от этого угли разгорались только сильнее. Дем открыл рот, собираясь поинтересоваться, что за смертник решил устроить ему такой кайф, а, заодно, потребовать, чтобы эти долбанные окурки убрали. Но гиганты над ним громыхали так, что его не услышали. Зато он их слышал слишком отчетливо. Так отчетливо, что руки сами потянулись куда-то уменьшить громкость.

«… некому. В Крысином квартале большая заваруха была. Все сестры зашиваются!». Этот голос был довольно низким, но визгливым. Наверное, так будет гудеть колокол, если по нему вдарить прикладом.

«Чего ты предлагаешь, док? Из парней кого-нибудь к нему приставить?». А вот это был натуральный чугун. Такой чугунный чугун, что все мысли-рыбки пулей метнулись на дно головы-аквариума и окопались в иле.

«Да мне по барабану! Хоть из парней, хоть из девок. В конце концов, судно из-под него выносить не надо! Только следить за мониторами и разыскать меня, если этот соберётся-таки тапки мылить!». Нет, все-таки, на колокол этот голос не похож. Скорее, на пластиковую упаковку. Здоровый, дырявый кусок толстой пленки. Если ее пнуть, то она не шелестит, а шуршаще воет с пенопластовым привизгиванием.

«Док, если этот парень сдохнет, то я лично тебя…». Вот этот гораздо приятнее. Хотя от него и становилось страшновато. Да что там страшновато? Охренеть, как страшно! Хотелось свернуться в себя и нырнуть вслед за рыбками. И в тоже время этот чугун делал как-то так, что земля становилась все тверже, а песок, насыпанный сверху, все тоньше.

«Я с ним посижу. В конце концов, моей квалификации хватит, чтобы за мониторами следить. И, коллега, вам не кажется, что ваш пациент просыпается?». Этот голос был чем-то новеньким. Он тоже гудел так, что уши ромбиком вставали. Но при этом умудрялся оставаться мягоньким, мохнатым. Как мех. И пахло чем-то таким, булочным. Корицей, что ли?

Стоять! Голос пахнет? Все, братья, приплыли. Утопить Вара вместе с его отравой в унитазе!..

Волна опять потянула его вниз, в темноту. Дем дернулся. Вниз ему не хотелось совершенно. Тут, конечно, были не самые сладкие глюки. Но свет лучше, чем темнота. По определению.

«Да этих гранатой не угробишь!». Нет, пластиковый голос ему определенно не нравился. И, может, нырнуть было не самой дурацкой идеей?

«Сейчас я тебе гранату в задницу засуну! Посмотрим, можно тебя угробить или нет!». От чугуна, бьющего по вискам, хотелось разулыбаться, как идиоту. Непонятно только почему.

«А ну пошли отсюда оба! В коридоре разбирайтесь, кто, кому, что и куда сунет!». Ого, а под мехом-то оказывается сталь. Забавно, если…

Что будет «если», он додумать опять не успел. Темнота, все-таки, затянула.

Зато в следующий раз он никуда не всплывал, а сразу вынырнул на поверхность и без всяких глюков. Просто открыл глаза. Мигом сообразив, что пялится в больничный потолок. Только палаты были отделаны такими пористыми плитами. Да и писк приборов не был ему незнаком. Скорее, в них слышалось что-то приветственное: «Здорово, парень. Давненько к нам не заглядывал! Недели три, да?».

К сожалению, вместе с осознанием реальности припомнилась и вчерашняя свалка. И… его собственное геройство тоже всплыло в памяти во всей своей красе. Дем скривился, представив, как его подвиги оценит Тир. Собственно, командир, помнится, уже в машине обещал ему многое. Конечно, кое-что выполнить физически невозможно. Но Дем был уверен, что кэп попытается. От такой уверенности становилось, мягко говоря, неуютно.

Впрочем, сейчас обещания Тира его волновали не слишком сильно. Гораздо больше занимал пожар в собственных кишках. Угли, оказывается, ему не примерещились. Да какие там, на хрен, угли? Лава, расплавленный метал — вот так будет вернее. Ощущения были еще те. Очень хотелось сжаться в комок. А еще лучше напихать в пузо льда. Много-много льда. Холодного и влажного.

Кстати, жажда его когтила ничуть не меньше, чем пожар в требухе.

Видимо, он все-таки мявкнул. Потому что свет от него загородила чья-то физиономия. Зато к губам прижалось что-то мокрое и холодное. Он замычал и попытался вцепиться в это чудо зубами. Но оно куда-то делось.

— Вам можно только смочить губы. Понимаете? Пить еще рано.

Говорившего он не видел. Картинка плыла, как после хорошего удара по башке. Но голос успокаивал. Даже пожар, кажется, приутих. А когда на лоб легла чья-то ладонь, стало почти хорошо. Дем смутно помнил эти пальцы. Только почему-то раньше они казались ему неприятными. Какие, на фиг, неприятные? Прохладная, мягкая рука, которая буквально высасывала огонь из тела, была лучшим, что с ним случилось за последние сутки. Или сколько там прошло?

Он напрягся, пытаясь сфокусировать взгляд, и фигура над ним стала чуть четче. Но деталей было все равно не разобрать. Только глаза, которые что-то смутно напоминали. Где-то он уже видел эти глаза. Серые и как будто прозрачные. Будто вода в серебряной чашке.

— Спите, — приказал ему меховой голос. Он попытался было поспорить, но призрак добавил, — Как проснетесь, я, пожалуй, дам вам немного попить.

Ну, такой аргумент крыть было нечем. Оставалось только послушно закрыть глаза и вести себя как гребанный хороший мальчик.

В палате горел только ночник. И полумрак казался о-фи-ги-тель-ным! Потому что глаза драло, словно по ним кто-то добрый наждаком проехался. Для Дема это была стандартная реакция на обезболивающие. Только кому от этого легче становилось? Не ему — точно. Хотя, в общем и целом, чувствовал себя лейтенант вполне живым. Пожалуй, прошвырнуться по девочкам желание еще не появлялось. Но и немедленно убиться головой об стену тоже не хотелось. Пожар в животе потушили, оставив вполне терпимый костерок. Зато заломило плечо и глаза жгло. Да еще пить хотелось, как заправскому верблюду.