Чикатило. Явление зверя - Алексей Андреевич Гравицкий

Фамилия парня была Жарков, и именно о нем говорил майор Липягин в кабинете Ковалева.

Натолкав в сложенный из кирпичей очаг ветки и обломки досок, Жарков достал коробок спичек, чиркнул раз, другой. Спички ломались, гасли, упорно не желая поджигать костер. Жарков шепотом матерился, психовал, пинал стену гаража, но в конце концов у него получилось зажечь кусок старой газеты. Завороженно понаблюдав за язычками пламени, пожиравшими желтую бумагу, он сунул газету в мешанину веток и досок, отступил на шаг и плеснул туда бензин из консервной банки. Вспыхнувший огонь озарил лицо Жаркова, его заблестевшие глаза, странную, потустороннюю улыбку. Радостно потирая руки, Жарков даже начал приплясывать у огня, словно жрец какого-то языческого культа.

Когда костер разгорелся в полную силу, Жарков вытащил из огня горящую ветку, помахал ею в воздухе, чтобы сбить пламя, и начал нюхать идущий от ветки дым. Видимо, запах дыма напоминал ему о чем-то приятном. Жарков отошел в сторону, уселся на старую, изрезанную перочинными ножами скамейку, снова понюхал тлеющую ветку и закрыл глаза.

— Жарков Юрий Петрович? — суровый мужской голос, прозвучавший совсем рядом, заставил Жаркова вздрогнуть и открыть глаза.

Перед ним стояли двое оперативников, в стороне замерли трое милиционеров.

Жарков нахмурился, легко поднялся со скамейки, выставил перед собой тлеющую ветку, как шпагу, и вскинул свободную руку, словно заправский мушкетер, соратник Атоса, Портоса и Арамиса.

Немолодой уже опер покачал головой:

— Не дури.

Жарков угрожающе взмахнул веткой. Второй оперативник пытался зайти сбоку, но парень оказался на удивление ловким. Он швырнул во второго мужчину тлеющую ветку, вскочил на лавочку, перепрыгнул через спинку и бросился бежать.

Оперативники и милиционеры кинулись следом.

Жарков бежал с невероятной скоростью, причем зигзагами. Преследующие гнали его по двору, но всякий раз, когда казалось, что они вот-вот схватят парня, в последний момент он делал финт и уходил от преследования.

Пожилому оперу первому наскучила эта коррида.

— Стой! Стрелять буду! — крикнул он, достал «макаров» и передернул затвор.

Услышав это, Жарков кинулся в сторону, проскочил между двух милиционеров и выбежал со двора. Все бросились за ним. Внезапно послышался собачий лай — и тут же истошный крик убегающего.

Преследователи выбежали на улицу и остановились в удивлении. Жарков стоял, вжавшись спиной в стену дома, и тонко визжал. Его обнюхивала крупная собака. В нескольких шагах стояла ошалевшая не меньше милиции собачница с поводком в руке.

Первым в себя пришел пожилой опер.

— Уберите собачку, — сказал он хозяйке и взял Жаркова за плечо. — Гражданин Жарков, вы задержаны по подозрению в совершении тяжкого преступления.

* * *

Следующим утром в том же кабинете, где допрашивали Шеина, вновь закрутились бобины магнитофона — шел допрос Жаркова. Задержанный любитель костров с настороженностью смотрел на магнитофон, то и дело бросая испуганные взгляды на собравшихся в кабинете.

— Гражданин Жарков, вы знакомы с гражданином Шеиным? — спросил Ковалев.

Услышав знакомую фамилию, Жарков чуть расслабился, даже улыбнулся и кивнул.

— Да. Мы давно с ним дружим.

— Шеин арестован по подозрению в убийстве несовершеннолетнего Игоря Годовикова. Он показал, что вы с ним вместе совершили убийство. Это так?

Жарков на секунду задумался. Это выглядело так, будто у робота отключили электропитание, отметил про себя стоявший у дверей Витвицкий.

— Да, мы вместе, — кивнул задержанный.

Капитан нахмурился. Слишком уж легко и просто Жарков признался в страшном преступлении. Зато Ковалев, напротив, воодушевился.

— Задержанный Жарков, вы вместе совершили убийство в лесополосе возле станции?

— Да, в лесополосе, — кивнул Жарков. — Где электрички. Да, точно. Где электрички.

Ковалев, наклонив голову, украдкой бросил торжествующий взгляд на Кесаева, затем задал новый вопрос:

— Гражданин Жарков, вы отдаете себе отчет, в чем сейчас признаетесь?

Жарков обвел взглядом кабинет. В кабинете стояла звенящая тишина. Все взгляды были устремлены на него. От такого внимания задержанный воодушевился, вскинул голову, откашлялся и громко, так, чтобы было слышно каждому, произнес:

— Мы убили мальчика. Да. За железной дорогой.

— Каким образом вы его убили? — продолжил допрос полковник. — Вы зарезали его ножом?

— Ножом, — уверенно сказал Жарков. — Большим ножом.

— Остановите запись! — внезапно вмешался Витвицкий. — Так нельзя!

Кесаев, Ковалев, Липягин, Горюнов и другие, как по команде, посмотрели на Витвицкого. Ковалев кивнул офицеру у магнитофона, тот выключил запись.

— Выведите его в коридор, — с трудом сдерживая злость, указал Ковалев оперативникам на Жаркова.

Едва за Жарковым и сопровождающими закрылась дверь, Кесаев, опередив разъяренного Ковалева, резко спросил у Витвицкого:

— Что случилось, Виталий Иннокентьевич?

— Так нельзя, — повторил тот и повернулся к Ковалеву: — Вы некорректно ставите вопросы, Александр Семенович. Вы же его провоцируете!

В разговор вмешался Липягин:

— Капитан, ты в своем уме? Ты кого учишь?

Ковалев, погасив гнев, негромко, но веско произнес:

— Даже если формулировка не точна, суть от этого не меняется. Они оба дают признательные показания. И Шеин, и Жарков. Добровольно. Без принуждения. И независимо друг от друга. Так?

— Так, но… — начал Витвицкий и посмотрел на Кесаева. — Вы же понимаете, о чем я, Тимур Русланович?

— Александр Семенович прав, — ответил следователь. — Вы же их слышали, Витвицкий. И они действительно говорят одно и то же.

— Они оговаривают себя!

— Из чего вы делаете такие выводы, капитан? — Ковалев потянулся за сигаретами. Липягин тут же щелкнул зажигалкой.

— По совокупности… Я не могу доказать, но… я уверен, — сказал психолог, но как раз уверенности в его голосе и не было.

— В чем вы уверены, товарищ капитан? — Кесаев тоже повысил голос, чувствовалось, что его раздражает этот разговор. — Я вот не уверен в вашей профпригодности. Ни один человек не станет с радостной улыбкой брать на себя убийство ребенка. Зверское убийство.

— Вы мыслите в парадигме психологии взрослого, трезвомыслящего человека, — упрямо стоял на своем Витвицкий, — но…

— Достаточно, Виталий Иннокентьевич! — перебил его Кесаев. — Я думаю, будет полезнее, если допрос мы продолжим без вашего участия. Вам будут предоставлены записи.

Витвицкий вскинул голову, мрачно посмотрел на своего непосредственного начальника.

— Покиньте кабинет, — приказал следователь.

Сгорбившись, Витвицкий вышел.

В коридоре он нос к носу столкнулся с ожидающим там под конвоем Жарковым. На пару мгновений они встретились глазами, после чего Жаркова завели обратно в кабинет и Витвицкий остался один. Постояв, он пошел к лестнице.

— Подождите, Виталий Иннокентьевич, — раздался за спиной Витвицкого голос Овсянниковой. Она выбежала в коридор и двинулась следом за капитаном.

Сделав еще несколько шагов, Витвицкий остановился.

— Ирина, если вы решили меня пожалеть, это совершенно излишне.

Подошедшая старший лейтенант удивленно посмотрела на московского гостя.

— Нет. Просто… — она сделала паузу. — Просто я считаю, что вы правы!

Витвицкий замялся, не зная, что