Волжане: Поветлужье. Ветлужцы. Ветлужская Правда (сборник) - Андрей Архипов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как и прежде, не все из речи Радислава было понятно, но через некоторое время ухо уже привыкло к славянскому наречию, и большинство его слов, хотя далеко и не все, постепенно стали укладываться на привычные понятия и выражения.
Причин ухода переяславцев из княжества было несколько.
Во-первых, непрекращающиеся половецкие набеги, приносящие с собой разорение деревень в округе, пепелища и смерть родичей. Несмотря на удачные ответные карательные рейды, породнение княжеских семей с половецкими ханами и использование степняков в княжеских разборках, покоя на границе переяславского княжества не было.
Половецких орд в степи насчитывалось более дюжины, а уж более мелких родов, не входивших в крупные племенные союзы, и того больше. Не замиренные родством или мечом степные грабители совершали стремительные наскоки, убивали или уводили в плен захваченное население, продавая его на рынках Крыма или возвращая обратно на Русь за выкуп.
Поэтому община (а именно так перевели слово «вервь», употребленное Радиславом) в составе нескольких весей решила бросить полусожженные после очередного набега хозяйства и уйти на поселение в сторону Ростовского княжества, на северо-восток. Люди были все вольные, скреплены родственными связями, а поскольку никаких долгов перед князем они не имели (кроме ежегодного урока и воинской повинности в качестве пешего войска им ничего не назначали), проблем с уходом у них не возникло.
Второй причиной была смерть ранней весной переяславского князя Святослава Владимировича.
С датами у Радислава не складывалось, поэтому он даже год от сотворения мира не мог назвать, не говоря уже о летоисчислении от рождества Христова, но имена князей, названия княжеств, городов и рек перечислял довольно бойко.
Из-за этой особенности отрока Иван с Вячеславом никак не могли привязать к дате описываемые им события, хотя уже понимали, что закинуло их довольно далеко. Может быть, даже в тот же самый мир, если, конечно, Радислав не сошел с ума.
Кстати, именно версии о безумии подростка придерживался Николай, не желая даже вступать в обсуждение чего-то другого.
Еще одну интересную теорию подсказал Тимка, признавшись, что молодое деревце, на которое он налетел, было молодым дубком.
Если предположить, что на пару дней на поляне открылся какой-то временной тоннель, о которых так любят говорить в фантастических фильмах, то Тимка, попав в него, сломал третий дуб в его деревянном младенчестве. И вернувшись на поляну, выросшего дерева он, конечно же, не увидел.
После таких рассуждений Николай обозвал всех дураками, отобрал у мальчишек самострел и удалился разбираться с продуктом детского творчества. Оставшиеся лишь пожали плечами и продолжили допрашивать Радислава, который ничего не понял в их пространных рассуждениях о тоннеле.
Это было неудивительно, половину употребленных слов мальчонка слышал в первый раз.
Так или иначе, но упомянутая им смерть князя являлась определенной вехой во временной привязке, хотя про него самого никто из выспрашивающих и слыхом не слыхивал.
Между тем рассказ Радислава все длился, и история обрастала новыми подробностями.
Как оказалось, довольно долго князем переяславским был Владимир Мономах, но после того как тот перебрался в Киев, городом и окрестностями стал управлять его сын, Святослав.
Однако это правление было очень коротким, спустя год он умер и на княжество сел его младший брат Ярополк.
И его приход непосредственно затронул настрой верви.
Спустя короткое время у небольшой части старой дружины возник конфликт со ставленниками нового хозяина Переяславля, в результате которого полтора десятка воинов разорвали свой договор с князем. Единственный десятник из разорвавших роту имел родню, давно уже осевшую в названной верви и община обзавелась профессиональным сопровождением. Часть его потом осталась в Суздале, а семь ратников, уже насытившихся службой, решили влиться в ряды переселенцев.
Сколько всего человек отправилось в путь на следующий после конфликта год, Радислав точно сказать не мог, потому что к ним прибавились еще попутчики из близлежащих земель. Однако вышли общинники на четырех огромных досчаниках и семи насадах[1], из которых только три последних были куплены, остальные же суда просто наняты у переяславских купцов.
Не мог Радислав подсчитать и общее количество людей, осевших в веси, однако уверял, что точно больше двух с половиной сотен. И это не считая малых детей до четырех-пяти лет.
Большую часть общины составляли именно бабы и дети, оставшиеся без кормильцев. Тем не менее защитить поселение все-таки было кому, многие из мужей верви до этого числились в пешем ополчении. И именно их наличие перевесило при решении вопроса, где обосноваться и строить жилье.
Еще в пути большинством голосов общинники решили идти не под князя, а отправиться на новую землю, еще не обложенную погостами. Таковую, занявшись расспросами по пути в Суздаль, нашли на реке Ветлуге, где обитали черемисы и остатки вытесненных ими отсюда на реку Вятку отяков.
Рядом, чуть западнее, а также в самих суздальских землях жила меря, а если от устья Ветлуги перебраться на другой, правый берег Волги, то можно было столкнуться с мордвой.
Черемисы тоже обитали по этой стороне реки, и часть их селений доходила почти до ростово-суздальских земель, платя дань этому княжеству. Вниз же по Волге и частично в низовьях Оки черемисы были уже под пятой Волжской Булгарии.
А тут, в Поветлужье, рассудили переяславцы, ни то, ни се. Если обоснуемся без ссор с соседями, то заживем без пригляда, а будет плохо – уйдем в верховья Ветлуги, куда почти дошло своими восточными границами Ростово-Суздальское княжество, и чуть севернее которых была зона влияния Великого Новгорода.
Чесал языком Радислав так хорошо, что Вячеслав на ухо командиру высказал сомнение по поводу излишней доверчивости рассказчика к незнакомым людям, особенно в такие времена и при таком его положении. Это, конечно, если принять за истину, что они попали именно туда и в то время, про которое рассказывал отрок.
В ответ на это Иван также тихо ему ответил, что за болтливый язык тому еще от отца попадет, когда тот очнется. С другой стороны, Радислав не сказал ничего такого, чего не могли бы знать соседи переяславцев. А на особого хитреца, заманивающего незнакомцев в ловушку, паренек явно не был похож.
Вышло немного не так.
Когда больной охотник понемногу стал подниматься, а это случилось на третий день, то первым делом он попросил сына сопроводить его в кусты, а оттуда уже донесся приглушенный гневный шепот и звук затрещины. Вячеслав с Иваном с улыбкой переглянулись, но вышедший из кустов отец Радислава первым делом, пошатываясь, поклонился и представился.
Речь его была еще непонятней, чем у сына, но основное можно было разобрать, тем более что за пару дней к некоторым языковым особенностям местного говора все уже привыкли.
– Здраве будьте, добрые люди. Кличут меня Антипом, охотник я, сын кузнеца нашего, Любима. Благодарствую за то, что спасли жизнь мою и кровиночки моей. Благослови вас Бог! И прощения прошу за отрока сего… Не отблагодарил он вас за спасение… – Антип бросил косой взгляд на Радислава, – и не отдарился за подарок ваш. Не побрезгуйте в свой час отведать гостеприимства нашего…
– Ты садись, садись, Антип, – кинулся Вячеслав к нему. – Нельзя тебе еще головой-то так мотать.
– Спаси тебя Бог, лекарь, не ведаю твоего имени. Что понял я в беспамятстве, за то и повинился, но имен ваших не расслышал.
– Вот наш командир… э-э-э… воевода, скажем, так, – Вячеслав неудачно попытался перевести на старославянский язык статус «лесного капитана». – Иван Михалыч зовут его, а мы коротко называем Михалычем или егерем.
Иван слегка наклонил голову, не пытаясь оспорить ни своего нового положения, ни попытки Вячеслава говорить от имени всех. Далее Вовкин отец представился сам, а также назвал Николая, ковыряющегося в отдалении, и ребят, отиравшихся около него.
– Невместно мне спрашивать у спасителей своих, откель вы, но Радькой сказано было, что братья вы нам по вере. Да и сам я просил вас ужо гостеприимство мое принять… Но вида вы зело странного, и спросов тьма будет у общины нашей.
– Не изволь беспокоиться, Антип, – перебил его Иван, беря разговор в свои руки. – Что можем, то расскажем, а о чем умолчим, о том не обессудь. Откель мы? Хм… Издалека, не поверишь… Вовка, подь сюда. Вот ответь на вопрос, откуда мы все, что нас объединяет? Так, чтобы одним словом объяснить, мне самому интересно. А тебе будет проще понять, Антип, если дите об этом скажет…
– Откуда? Ну… я сам из города, из Нижнего, а остальные из деревни. А одним словом? Ну… река нас объединяет, вдоль по Волге живем, я чуть выше, а остальные чуть ниже… не знаю что сказать, Иван Михалыч.