Преступления экстремистского характера - Ольга Коршунова

Одной из важных проблем является исследование того, как и почему человек впадает в заблуждения, а также, каким образом может быть обеспечена возможность их преодоления[43]. Не всегда процесс познания в уголовном судопроизводстве идет от неполного знания, через получение необходимых дополнительных знаний к формированию целостного представления о событии преступления и получению иных знаний, необходимых для принятия законного и обоснованного решения по делу.

Как известно, познание одного и того же объекта в зависимости от стоящих перед субъектом целей предполагает различные уровни проникновения в сущность познаваемого явления.

В рамках раскрытия и расследования конкретного преступления, а также судебного рассмотрения уголовного дела не ставится задача познать все таинства мира. Перед участниками уголовного преследования стоит более простая задача: познание основных элементов объективной реальности, составляющих систему события преступления, а также существующих внутри- и внешнеструктурных связей и закономерностей, необходимых для принятия окончательных решений по делу. Иными словами, познание события преступления должно осуществляться, исходя из положений, определяющих предмет и пределы доказывания.

Информация об объекте познания даже в процессе непосредственного его исследования прежде, чем превратиться в знание, проходит через призму органов чувств субъекта. Следователь или лицо, производящее дознание, сначала воспринимают следы преступления, оставленные в окружающей действительности, затем отражают их в своей памяти и в материалах дела. Полученные знания используются для выдвижения версий, определения направлений расследования и принятия иных тактических решений. Если же речь идет об опосредованном познании, то субъектом воспринимаются знания, полученные в результате познания объекта или его составляющих другим субъектом через призму его органов чувств.

Суд и прокурор, осуществляющий надзор за законностью предварительного расследования или осуществляющий поддержание государственного обвинения в суде, могут и сами воспринимать часть информации о преступлении, содержащуюся в документах или вещественных доказательствах. Но основной объем информации они получают уже после преломления ее через сознание других людей (следователя, эксперта, свидетеля, потерпевшего и т. п.). Таким образом, мы имеем дело уже с информацией, как минимум дважды преломленной через субъективное.

Философия исходит из того, что основой всякого знания является опыт в самом широком смысле этого слова, поэтому виды человеческого познания различаются в первую очередь в зависимости от того, на опыте какого характера они основаны[44].

Часто при осуществлении криминалистической деятельности в рамках уголовного преследования субъекты познания вынуждены руководствоваться своим жизненным и профессиональным опытом, что представляется явно недостаточным. С сожалением приходится констатировать появление все новых объектов и предметов преступного посягательства, новых способов реализации преступного замысла, новых орудий преступления и т. д. Таким образом, в ходе раскрытия и расследования преступлений, а также судебного разбирательства по уголовным делам не всегда сохраняется возможность обратиться к собственному опыту, пусть даже и очень богатому.

Криминалистическая теория познания события преступления призвана на основе теоретического осмысления результатов судебно-следственной практики, а также научно обоснованных суждений о возможных направлениях изменений в содержании и структуре преступлений предлагать субъектам познания, в том числе и субъектам уголовного преследования, уже обобщенный опыт, который может быть ими использован в практической деятельности.

Следует, кроме того, отличать «пассивное» знание от знания «авторского»[45]. В процессе непосредственного познания события преступления следователь, прокурор, судья или адвокат, несомненно, могут обладать лишь «пассивным» знанием. Это не означает, что такого рода знанием следует пренебрегать. Суть приведенного утверждения сводится к осознанию необходимости стремиться получить знания из того источника, который располагает «авторским» знанием – от виновного (подозреваемого, обвиняемого, подсудимого). Проверенное и признанное достоверным, оно, несомненно, будет более полным, чем любое пассивное знание.

Однако это не означает того, что признание виновного нами рассматривается в качестве основного доказательства, не требующего какого-либо подтверждения. Вполне очевидно, что это не так. Но при условии получения правдивых показаний виновного и проведения соответствующей их проверки в установленных уголовно-процессуальным законом рамках мы имеем возможность получить более детальную модель происшедшего.

В философии принято выделять такие виды познания, как житейское (или обыденное), научное, практическое и художественное. Житейское основывается прежде всего на наблюдении и смекалке, носит эмпирический характер. Как правило, житейские знания сводятся к констатации фактов и их описанию. Научное познание предполагает и объяснение фактов. Оно отвечает не только на вопрос, как протекает событие, но и почему оно так протекает. Сущность научного знания заключается в понимании действительности в ее прошлом, настоящем и будущем, в достоверном обобщении фактов, в том, что за случайным оно находит необходимое, закономерное, за единичным – общее, и на этой основе осуществляет предвидение различных явлений[46].

Процесс познания в ходе уголовного преследования сочетает в себе черты обоих рассмотренных видов с обязательным существенным преобладанием элементов научного познания и носит по своей сущности творческий характер.

Криминалистическое познание субъектов уголовного преследования не является и не может являться исключительно научным. Поскольку целью научного познания является открытие и исследование закономерностей событий и явлений, то собственно о научном познании можно говорить только применительно к криминалистике как науке, предметом которой являются закономерности самого события преступления, возникновения информации о нем, закономерности собирания, исследования, оценки и использования информации, а также разработки и использования приемов и методов наиболее эффективной организации деятельности по познанию события преступления.

Применительно к деятельности по осуществлению уголовного преследования речь должна идти о творческом использовании научных знаний в практической деятельности. Таким образом, справедливо говорить о практическом познании, которое имеет своей целью создание нового на основе уже известных, исследованных закономерностей и зафиксированных принципов.

Большое значение в практической деятельности субъектов криминалистического познания имеет и сочетание практического познания с элементами художественного, сущность которого состоит в целостном, а не расчлененном отображении тех или иных явлений и событий. Не отрицая значения исследования отдельных элементов события преступления, отметим, что в сознании субъектов познания, в процессуальных документах и особенно в том документе, который содержит окончательные процессуальные выводы, должна содержаться, по возможности, целостная модель происшествия.

Только при таком условии принимаемые решения будут законными и обоснованными, только в этом случае будет обеспечена максимальная наглядность соответствия результата познания объективной реальности.

Познание в криминалистической деятельности, в том числе и в процессе уголовного преследования, предполагает не только сознательное отношение субъекта к объекту познания (к событию преступления и информации о нем), но и к самому себе, к своей деятельности, к условиям, приемам, нормам и методам этой деятельности, а также оценке полученных результатов. В связи с этим необходимо рассмотреть проблему истины в уголовном судопроизводстве.

Обычно истину определяют как адекватную информацию об объекте, получаемую посредством его чувственного или интеллектуального постижения либо сообщения о нем и характеризуемую с точки зрения ее достоверности[47]. С точки зрения Г. В. Лейбница под достаточным основанием истинности некоторого суждения понимается совокупность истинных суждений – таких, что обосновываемое ими суждение следует из них по законам и правилам логики[48].

Таким образом, истина в уголовном судопроизводстве есть совокупность адекватной информации о событии преступления, получаемая посредством совокупного постижения чувственного и интеллектуального, а также посредством получения сообщения о нем из различных предусмотренных законом источников.