Открой глазА. Книга-эксперимент - Василий Аронэ

Ах, этот свежемолотый кофе! Кто бы и как его ни готовил, аромат кофейных зерен для меня как наркотик. Мне больше нравится вдыхать запах, чем пить. Вкус хорошего кофе, без сомнения, великолепен, но именно аромат превращает этот напиток в божественный.

В моей жизни есть несколько вещей, запахом которых я наслаждаюсь так же сильно, как ароматом кофе. Все эти вещи на удивление скучны и обыденны: скошенная трава, дерево, шоколад, виски, краска, духи, которыми пользуется Маша, и почему-то еще меня привлекает характерный запах аптеки (знаю, что этот набор привлекает многих, вот и я не стал исключением). Конечно, это не полный список, а, скорее, первое, что пришло мне в голову из всего спектра моего нюхательного хобби, но даже этого хватит, чтобы охватить и понять всю мою жизнь. Она зиждется на одних и тех же вещах, но я никогда не назову ее скучной. Никто не замечает, но все меняется каждый день – запахи, вкусы, а с ними меняется и сама жизнь. Я знаю, что на свете есть множество вещей, которые никогда не попадутся мне (вы говорите «на глаза») под нос, но могу с уверенностью сказать, что все самое важное обычно находится рядом. Если для обычного человека запахи становятся обыденностью, то я могу каждый раз услышать в них что-то новое.

Музыка тоже стала своего рода «запахом», который я мог ощущать и вдыхать каждый день с новой силой и с новыми мыслями. Она никогда не повторялась, открывая для меня новые грани. Каждая клавиша моего синтезатора стала такой родной, что я даже уже хотел каждой из них дать какое-нибудь прикольное имя. Почему о музыке я рассуждаю как о запахе? Самому странно это признавать, но через несколько лет увлечение переросло в наваждение, без нее я не мог прожить и дня. Я погружался в мир связанных невидимой нитью звуков, мелодий, в котором находил для себя пристанище. Целый персональный мир. Я научился чувствовать музыку пальцами и вдыхать ее аромат. Зрение, конечно, не возвращалось, но погружаясь в музыку, я на какое-то время забывал о своей слепоте. Это было способом уйти от реальности, стало моим «наркотиком». Я не только вдыхал, но и видел, как из звуков сплеталась иная реальность – неповторимая, закрытая. И главное – я был творцом этого мира. Новая вселенная зарождалась от сотен взрывов, и каждый взрыв имел свое, не похожее на другие звучание.

Несмотря на мою откровенную бездарность на этом поприще, я старался играть много и подолгу. С наличием свободного времени мне повезло, оно принадлежало мне полностью. Слепому, как правило, спешить некуда. Меня нигде не ждали, наверное, потому что каждый знал – я навряд ли смогу прийти вовремя.

Может, это самовнушение, но через некоторое время я стал замечать прогресс. Леха переставал шуршать ботинками и цыкать языком во время моей игры. Я уверен, делал он это не из вежливости. Уж я-то знаю. А Маша просто врать не умеет, поэтому когда она говорила, что я сыграл хорошо, значит, я сыграл хорошо.

Не скажу, что мир стал кардинально меняться. Нет, планета крутилась, солнце светило, судя по прогнозам новостей, а я по-прежнему ничего не видел. Но нельзя не признать, что во мне появилось что-то, чего раньше не было. Надежда, что ли. Впервые в жизни понял, что даже я могу стать кем-то, могу прославиться. Не меркантильность двигала мной, а обычные человеческие амбиции. Раньше они спали глубоко во мне, потому что я не понимал, чего в нашем мире может достичь человек, который этого самого мира никогда не видел.

Впервые за четверть века своего существования я захотел не просто быть, я захотел творить. Небольшое устройство с клавишами для извлечения разных звуков стало для меня магическими очками, благодаря которым я не просто мог молчаливо наблюдать, но и вносить что-то свое в мир, который до этого казался мне непостижимым и чужим. Как повезло, что одно из немногих, чем может заниматься слепой, оказалось мне по душе? Я стал понимать великих слепых музыкантов. Не скажу, что приблизился к их таланту, но смог посмотреть на все их глазами (да, именно посмотреть).

Динь-дон-динь-дон. Пожалуй, именно таким образом мне поначалу представлялась нотная грамота. Если быть честным, я и сейчас понятия не имею, как пишутся многие ноты. Но если над чем-то упорно работать, труд обязательно даст плоды. Я не обладал идеальным слухом. Или думал, что не обладаю. Во всяком случае, первые адекватные вещи я начал играть лишь спустя год упорных каждодневных репетиций. И задумался о большем.

– Алло, привет, Лех, как дела? Как на работе?

– У тебя что-то случилось? – по голосу я сразу понял, что ему не до разговоров о музыке, но решил не откладывать.

– Да так, просто хотел спросить кое-что… Ты занят?

– Ты хотел спросить, занят я или нет?! – разговор еще не начался, а он уже срывается на крик. Плохой знак, но я упертый баран, поэтому продолжил.

– Нет, я хотел спросить: помнишь, пару недель назад мы с тобой говорили, что ты у знакомых поспрашиваешь про мое выступление? Можно ли мне будет поиграть в каком-нибудь заведении?

– Хорошо, что напомнил. Я с Лебедевым поговорил. Помнишь, мы к нему заезжали пару лет назад, у него ресторан недалеко от центра? – он не дал мне ответить, помню я этого Лебедева или нет, хотя это было неважно.

– Так вот, – продолжил Леха, – Лебедев сказал, что, в принципе, это возможно, но сначала он хочет послушать, как ты играешь.

Бывает, ждешь от человека одной реакции и даже полностью приготовился к ней, а взамен получаешь что-то неожиданное. Ответ брата порадовал, но был так непредсказуем, что вызвал противоречивые эмоции.

– Офигеть! Круто! Спасибо, когда к нему поедем?

– Он пока в отпуске, прилетит через неделю. Ты пока порепетируй, – внезапно в трубке послышался нервный женский голос, призывающий к вниманию. – Все, Марк, давай, мне некогда, завтра поговорим.

– Ты же начальник, а такое ощущение, что ничего там не решаешь. Вон, баба какая-то… – я не успел договорить, брат уже кинул трубку.

– Ладно, не суть… – сказал сам себе и нажал в быстром наборе другой номер.

– Новости, конечно, суперские! – по-моему, я даже сказал это вслух. – Надо позвонить Машке!

«Хотя нет, стоп! Я же сюрприз хотел для нее сделать. Тем более то, что все это выгорит, пока не точно, а все мы знаем, что подобные затеи часто срываются, особенно если о них много говорить», – эти мысли я точно уже не озвучил. Я же не совсем дебил, разговаривать с собой вслух целыми предложениями.

В голове все путалось от радости. Если бы у меня был какой-нибудь датчик измерения настроения, то, я уверен, в эту секунду он показал бы: «Превосходное». Хотя нет, он бы сказал: «Чума, как все круто!»

Я стоял рядом с выключателем и нажимал на кнопку. Щелчок – свет зажегся. Еще щелчок – свет погас. Хотя, может, он и не зажигался. Я слышал только щелчки, все остальное было моей фантазией. Я стоял так минут десять и нажимал на выключатель в надежде уловить хоть что-то. Зачем я это делал, объяснить трудно. Может, из-за того, что успехи, связанные с музыкой, стали явно себя проявлять и появилась надежда на что-то большее? Скорее всего, но за двадцать пять лет я привык к тому, что чудес не бывает. Внезапно, как по волшебству, потерять зрение легко, но эта магия почему-то не действует в обратную сторону. Нельзя получить его так же легко, как щелкнуть выключателем.

Мне кажется, что я уже начал различать какое-то подобие мелодии, чередуя частоту повторения выключения и включения света. Щелчки шли в определенной последовательности, создавая вполне определенный звуковой ритм.

«Я прямо диджей», – не успел я подумать об этом, как что-то резко разорвалось под самым потолком.

Все, блин, доигрался! Лампочка лопнула! Маша сейчас на работе, брата тоже лучше лишний раз не дергать, а то распсихуется, как с окном. Оставался один вариант: пойти на улицу, а вечером позвонить Маше – она поможет убрать осколки. До тех пор лучше в комнату не соваться.

Я не знал, чем себя занять, голова была забита мыслями о предстоящей поездке к Лебедеву. Неделя тянулась невероятно долго, и даже репетируя, я не мог сосредоточиться. Предвкушение распирало меня изнутри.

Оделся и вышел в подъезд. Опять запах сигаретного дыма пропитал всю лестничную клетку. Судя по тишине, сосед вновь успел уйти к себе.

Повернувшись направо, я вытянул руку и нащупал округлую, слегка обугленную зажигалкой кнопку лифта. Нажав, я ничего не услышал. Еще раз – и снова ничего. Нервическими движениями, как психопат, я сделал это еще раз десять, но не услышал никаких «признаков жизни». Выпрямив ладонь, я оперся на стену и провел рукой ровную прямую линию. Я вел ее до тех пор, пока не наткнулся пальцами на кнопку второго лифта. Вздохнув с облегчением, нажал на нее. Что за бред? Снова безрезультатно!

«Я что, еще и слух потерял? – с сарказмом подумал я. – Какого черта лифт не едет?»