Как по лезвию - Александр Башлачев

Слет-симпозиум

Куда с добром деваться нам в границах нашей области?У нас — четыре Франции, семь Бельгии и Тибет.У нас есть место подвигу. У нас есть место доблести.Лишь лодырю с бездельником у нас тут места нет.

А так — какие новости? Тем более, сенсации…С террором и вулканами здесь все наоборот.Прополка, культивация, мели-мели-мели-орация,Конечно, демонстрации. Но те — два раза в год.

И все же доложу я вам без преувеличения,Как подчеркнул в докладе сам товарищ Пердунов,Событием высокого культурного значенияСтал пятый слет-симпозиум районных городов.

Президиум украшен был солидными райцентрами —Сморкась, Дубинка, Грязовец и Верхний Самосер.Эх, сумма показателей с высокими процентами!Уверенные лидеры. Опора и пример.

Тянулись Стельки, Чагода… Поселок в ногу с городом.Угрюм, Бубли, Кургузово, за ним Семипердов.Чесалась Усть-Тимоница. Залупинск гладил бороду.Ну, в общем, много было древних, всем известных городов.

Корма — забота общая. Доклад — задача длинная.Удои с дисциплиною, корма и вновь корма.Пошла чесать губерния. Эх, мать моя целинная!Как вдруг — конвертик с буквами нерусского письма.

Президиум шушукался. Сложилась точка зрения:— Депеша эта — с Запада. Тут бдительность нужна.Вот, в Тимонице построен институт слюноварения.Она — товарищ грамотный и в аглицком сильна…

— С поклоном обрашшается к вам тетушка ОйропаИ опосля собрания зовет на завтрак к ней…— Товарищи, спокойнее! Прошу отставить ропот!Никто из нас не завтракал — у нас дела важней.

Ответим с дипломатией. Мол, очень благодарные,Мол, ценим и так далее, но, так сказать, зер гут!Такие в нашей области дела идут ударные,Что даже в виде исключения не вырвать пять минут.

И вновь пошли нацеливать на новые свершения.Была повестка муторной, как овсяной кисель.Вдруг телеграмма: — Бью челом! Примите приглашение!Давайте пообедаем. Для вас накрыт Брюссель.

Повисло напряженное, гнетущее молчание.В такой момент — не рыпайся, а лучше — не дыши!И вдруг оно прорезалось — голодное урчаниеВ слепой кишке у маленького города Шиши.

Бедняга сам сконфузился! В лопатки дует холодом.А между тем урчание все громче и сочней.— Позор ему — приспешнику предательского голода!Никто из нас не завтракал! Дела для нас важней!

— Товарищи, спокойнее! Ответим с дипломатией. —Но ярость благородная вскипала, как волна.— Ту вашу дипломатию в упор к отцу и матери! —Кричала с места станция Октябрьская Весна.

— Ответим по-рабочему. Чего там церемониться.Мол, на корню видали мы буржуйские харчи! —Так заявила грамотный товарищ Усть-Тимоница,И хором поддержали ее Малые Прыщи.

Трибуну отодвинули и распалили прения.Хлебали предложенья, как болтанку с пирогом.Объявлен был упадочным процесс пищеварения,А сам Шиши — матерым, но подсознательным врагом.

— Пущай он, гад, подавится Иудиными корками!Чужой жратвы не надобно, пусть нет — зато своя!Кто хочет много сахару — тому дорога к Горькому!А тем, кто с аппетитами — положена статья…

И населенный пункт 37-го километраШептал соседу радостно: — К стене его! К стене!Он — опытный и искренний поклонник стиля «ретро»,Давно привыкший истину искать в чужой вине.

И диссидент Шиши горел красивым синим пламенем.— Ату его, вредителя! Руби его сплеча!И был он цвета одного с переходящим знаменем,Когда ему товарищи слепили строгача.

А в общем, мы одна семья — единая, здоровая.Эх, удаль конармейская ворочает столы.Президиум — Столичную, а первый ряд — Зубровую,А задние — чем бог послал, из репы и свеклы.

Потом по пьяной лавочке пошли по главной улице.Ругались, пели, плакали и скрылись в черной мгле.В Мадриде стыли соусы. В Париже сдохли устрицы.И безнадежно таяло в Брюсселе крем-брюле.

Подвиг разведчика

В рабочий полдень я проснулся стоя.Опять матрац попутал со стеной.Я в одиночку вышел из запоя,Но — вот те на! — сегодня выходной.

И время шло не шатко и не валко,Горел на кухне ливерный пирог.Скрипел мирок хрущевки-коммуналки,И шлепанцы мурлыкали у ног.

Сосед Бурштейн стыдливо бил соседку —Мы с ней ему наставили рога.Я здесь ни с кем бы не пошел в разведку,Мне не с кем выйти в логово врага.

Один сварил себе стальные двери.Другой стишки кропает до утра.Я — одинок. Я никому не верю.Да, впрочем, видит Бог, невелика потеря —Весь ихний брат и ихняя сестра.

Экран, а в нем с утра звенят коньки…В хоккей играют настоящие мужчины.По радио поют, что нет причины для тоски,И в этом ее главная причина.

В «Труде» сенсационная заметкаО том, что до сих пор шумит тайга.А мне до боли хочется в разведку,Уйти и не вернуться в эту клетку,Уйти — в чем есть — в глубокий тыл врага.

Из братских стран мне сообщает пресса:Поляки оправляются от стресса.Прижат к ногтю вредитель Лех Валенса,Мечтавший всю Варшаву отравить.

Да, не все еще врубились в суть прогрессаИ в трех соснах порой не видят леса.Бряцает амуницией агрессор, Но ТАСС уполномочен заявить:

«Тяжелый смог окутал Вашингтон.Невесело живется без работыВ хваленых джунглях каменной свободы,Где правят ЦРУ и Пентагон.

Среди капиталистов наших странРастет угар военного психоза.Они пугают красною угрозойОбманутых рабочих и крестьян.

А Рейган — вор, ковбой и педераст —Поставил мир на ядерную карту».Тревожно мне. Кусаю свой матрац.Дрожу, как СС-20 перед стартом.

Окончился хоккей. Пошли стрекозы.А по второй насилуют кларнет.Да как же можно? Ведь висит угроза!И ничего страшней угрозы нет!

Да, вовремя я вышел из запоя…Не отдадим родимой Костромы!Любимый город может спать спокойноИ мирно зеленеть среди зимы.

Буденовку напялю на затылок.Да я ль не патриот, хотя и пью?В фонд мира сдам мешок пустых бутылокИ из матраца парашют скрою.

Возьму аванс. Куплю себе билетНа первый рейс до Западной Европы.В квадрате Гамбурга — пардон, я в туалет!Рвану кольцо и размотаю стропы.

Пройду, как рысь, от Альп и до ОнегиТропою партизанских автострад.Все под откос — трамваи и телеги, —Не забывайте, падлы, Сталинград!

Пересчитаю все штыки и пушки.Пускай раскрыт мой корешок-связной —Я по-пластунски обхожу ловушкиИ выхожу в эфир любой ценой.

Я — щит и меч родной Страны Советов!Пока меня успеют обложить —Переломаю крылья всем ракетам,Чтоб на Большую землю доложить:

Мол, вышел пролетарский кукиш Бонну.Скажите маме — НАТО на хвосте!Ваш сын дерется до последнего патронаНа вражьей безымянной высоте.Хочу с гранатой прыгнуть под колеса,Но знамя части проглотить успеть.Потом молчать на пытках и допросах,А перед смертью — про Катюшу спеть.

Бодун крепчал. Пора принять таблетку.В ушах пищал секретный позывной.По выходным так хочется в разведку.Айда, ребята! Кто из вас со мной?

Грибоедовский вальс