Только ты и я - Пэнси Вейн

– Не обязательно язвить. Я спросил, потому что… ну… не хотелось бы, чтобы ты… с первым встречным…

– Видишь ли, – перебила его Мишель. – Моим первым встречным был ты. А Руди – совсем другое дело. Тут даже никакого сравнения быть не может.

Он некоторое время обдумывал ее ответ, видимо затрудняясь, как следует его понимать.

– Я очень рад, что у тебя все хорошо. Знаешь, Мишель… – Он доверительно положил ей ладонь на голое плечо, но она отстранилась от него, как от постороннего человека, позволившего себе вольность, и проговорила отрывисто:

– Извини, Винс, там стоит Хелен, мне нужно кое-что у нее спросить…

Она залпом допила коктейль и отошла от столика, недовольная собой. Разве была необходимость так врать? Но не было никакого желания объяснять Винсу подробности своей жизни.

И все-таки ты хотела опять доказать ему, что ваше расставание тебя нисколько не задело…

Помедлив немного, Мишель храбро обернулась… и увидела пустой диван. Ни Руди, ни Люси не было. У Мишель внезапно подкатила тошнота к горлу, и сердце полетело куда-то вниз, в пустоту. Тут зазвучала песня Мадонны «Фрозен», и внезапно чья-то рука коснулась ее локтя.

Обернувшись, она вздрогнула от неожиданности. Рядом стоял Руди.

– Потанцуем?

Камень, давивший на грудь, исчез, и вместо него разлилось блаженное тепло.

– А твоя нога? – спросила она с сомнением, но сама уже опустила на его широкие плечи свои маленькие горячие ладони.

– Ногу полезно разминать. После утренней пробежки она чувствует себя значительно лучше.

Он привлек ее к себе за талию, они посмотрели друг другу в глаза, и вся комната и бывшие в ней люди окончательно перестали существовать для Мишель. С каждым мгновением жар от рук Руди все глубже проникал внутрь ее тела, а по спине пробежали мурашки.

– Ты успел побеседовать с Люси? – спросила Мишель, стараясь, чтобы голос звучал как можно более равнодушно. Ей просто необходимо было заговорить о чем-то, чтобы хоть немного отвлечься от своих ощущений, которые сбивали ее с толку и даже пугали.

– Так, перекинулись парой слов.

– Ведь она красивая, очень красивая, правда? – спросила Мишель и посмотрела на него выжидающе.

– Разве? – Он, кажется, искренне удивился. – Мне так не показалось. Наверное, она не совсем в моем вкусе.

– Все всегда от нее в восхищении, – задумчиво проговорила Мишель.

Вот сейчас ему следует сказать: «Здесь есть кто-то покрасивее». Но он не сказал.

– Ты к ней сильно привязана?

– Если она что-то тебе и наболтала, это не надо принимать слишком всерьез, – произнесла Мишель и замолчала, потупившись.

Руди танцевал прекрасно, и сейчас его хромота была даже менее заметна, чем при ходьбе. Он словно забыл, что хромает, и вел ее бережно и уверенно.

Ей вдруг захотелось остановиться, прижаться к нему всем телом, обхватить руками шею, ощутить его тело каждой своей клеточкой. Желание было таким неожиданным и сильным, что все лицо ее запылало.

– Знаешь что, – сказала она, снова поднимая взгляд. Она даже сама не знала, что скажет дальше. Впрочем, от выпитых коктейлей сейчас самое невозможное казалось простым и легким. Совсем близко Мишель увидела его глаза, темные и глубокие, и они смотрели на ее губы… с вполне угадываемым намерением. Он посмотрел ей в глаза, и она увидела в них отражение собственного желания. Ошибки быть не могло. – Мне хочется уйти отсюда прямо сейчас, – пробормотала она, не отводя глаз.

И услышала, как он задержал дыхание.

– Ни с кем не прощаясь?

Мишель кивнула. Руди решительно взял ее за руку и направился в прихожую. Там, из-под вороха брошенных пальто, он выудил свою куртку и пальто Мишель. Она быстро сунула руки в рукава, а он уже открыл дверь. Но тут в арке, ведущей в гостиную, показалась фигура в платье цвета электрик.

– Как, разве вы уже уходите?

На лице Люси, обращенном к лучшей подруге, было написано что-то, очень похожее на ненависть.

– Пока, Люси, – сказала Мишель, уже стоя в дверях. – Я позвоню потом, ладно?

И дверь захлопнулась за их спинами.

На улице Рудольф шагнул к краю тротуара и замахал рукой. Такси остановилось почти немедленно – словно давно их поджидало. Мишель назвала свой адрес – Уолворт, Элбани-роуд 19, и они скользнули в темноту на заднее сиденье, готовые перейти от объятий к поцелую.

Но в такси у Мишель неожиданно закружилась голова – подействовали два выпитых один за другим коктейля, которые она не закусила даже ягодкой. Зачем она только это сделала – забыла, что ей коктейли противопоказаны. Чувствуя на себе обеспокоенный взгляд Руди, она откинулась на сиденье и, опустив окно, жадно втянула в себя воздух.

– Ничего, – пробормотала она виновато. – Сама не знаю, что это со мной. Сейчас пройдет.

Он вытащил из кармана куртки газету и принялся ее обмахивать. У Мишель выступил на лбу противный липкий пот, все плыло перед глазами. Она была просто в отчаянии – подумать только, теперь он решит, что она какая-то больная. Мужчины не любят такого проявления слабости. Или что она струсила и решила пойти на попятный. Конечно, он жутко разочарован. Вместо поцелуя, на который он рассчитывал, ее вот-вот стошнит.

Мишель собрала всю свою волю в кулак. Только не это! А водитель еще, как нарочно, тормозит у каждого светофора, резко давит на тормоз. Она бессильно уронила голову Рудольфу на плечо, бормоча извинения.

– Пустяки, – произнес он успокаивающе, учащая взмахи газеткой. – Мы уже подъезжаем. Сейчас выпьешь крепкого кофе, и все пройдет.

– Лучше чаю, – выдавила она через силу.

Мишель плохо помнила, как вышла из машины, как он практически втащил ее на второй этаж. Едва войдя в прихожую, она бросилась в ванную, и появилась оттуда только некоторое время спустя, очень бледная, в коротком голубом халатике. Ей хотелось поскорее лечь. Но не успела она прилечь на раздвижной диван, на который было наброшено клетчатое шотландское покрывало, как потолок принялся мучительно вращаться над головой. Мишель поскорее зажмурилась и почувствовала прикосновение горячих пальцев к своей щиколотке. Рудольф снимал с нее туфли, и, несмотря на головокружение, она успела оценить его заботу и слабо пробормотала: «Спасибо».

Через какое-то время он окликнул ее, и она, открыв глаза, увидела перед собой поднос с кружкой дымящегося чая. Надо же, он даже догадался положить в чай лимон! Руди сидел на краю дивана. Мишель с трудом оперлась на локоть и увидела, что ее ноги закрыты покрывалом. Она приподнялась повыше на подушке и отбросила со лба влажные после умывания каштановые волосы.

– Спасибо, – опять проговорила она и выпила чашку до дна – чай был крепкий, как она обычно пила. – Мне ужасно жаль, что так получилось…