Закон вселенской подлости - Елена Логунова

Эдик выразительно покосился на меня, я на Юлю, Юля на Чучундру, а та уже и без того в высшей степени выразительно покосилась и даже завалилась.

– Ладно, вы тут беседуйте, а я поеду новую Чучундру покупать, – решила я и потянула за рукав Эдика.

Следователь при этих моих словах взглянул на кактус в коробке, а Эдик пробормотал:

– Ни дня без тренировки! – и пристукнул об пол ручкой зонта, как караульный гвардеец прикладом.

Следователь с укоризной посмотрел на меня:

– Полина, вы готовы оставить свою подругу наедине с первым встречным?

– Так вы же следователь! – обиделась я.

– А вы в этом уверены? Вы даже удостоверение показать не попросили!

– А ну, живо покажите удостоверение! – хором потребовали я, Эдик и Юля.

Следователь вынул из кармана дерматиновую книжечку и звонко, как клювом, пощелкал ею перед лицами любопытствующих.

– Ромашкин Алексей Витальевич, – успела я прочитать.

Я вообще очень быстро читаю, это у меня профессиональное.

– Рома-а-ашкин! – восхитилась Юля и посмотрела на Алексея Витальевича с новым интересом.

Мне стало ясно, что она прикидывает, как сочетаются ее имя-отчество с роскошной фамилией «Ромашкина».

– Тихонова! – обратилась я к ней по фамилии предков, чтобы не забывалась.

– Я уже почти двадцать пять лет Тихонова! – огрызнулась подружка, посмотрев на меня с вызовом, который я неблагоразумно приняла.

– Ладно, мы подождем на кухне, а вы тут беседуйте, – я выразительно посмотрела на Эдика.

– Иду-иду, – заторопился он. – Заодно чаю попьем.

– Как раз есть чашечка еще теплого, – согласилась я.

Заурядного с виду парня в неброской одежде баба Вера пропустила мимо без звука. Физиономист-самоучка с большим практическим опытом, она давно научилась с высокой степенью вероятности определять, кто «шляется», а кто «следует по государственной надобности».

Этот, неброский, почти наверняка состоял на службе и находился при исполнении.

Баба Вера неловко, но тщательно протерла артритным пальцем в вязаной перчатке окуляры театрального бинокля и проследила за «государевым человеком» через окна на лестничной клетке.

Парень без остановок проследовал на третий этаж, а в какую квартиру – этого баба Вера, к ее большому сожалению, увидеть не могла. «Небось к Гаврилке заявились наконец-то из налоговой», – подумала бабушка злорадно.

«Гаврилку», которого давно уже именовали Гавриилом Иосифовичем, баба Вера знала со времен его, Гаврилки, босоногого и голозадого детства и за истекший период накопила к нему немало претензий.

Список открывало окно, разбитое Гаврилкиным футбольным мячом в одна тысяча девятьсот сорок шестом году…

Бабушка задумалась о добрых старых временах и чуть не пропустила нового чужака!

Вблизи дома неярко нарисовался бородатый дядька в потрепанном комбинезоне маскировочного окраса.

Несмотря на покрой и расцветку в стиле «милитари», форменным армейским одеяние не выглядело, и на представителя регулярных воинских сил чужак не походил – разве что на лесного партизана с очень большим стажем.

Оценив, как этот тип продвигается к подъезду (короткими перебежками от укрытия к укрытию, а на открытых участках – с видом «ля-ля-ля, я тут вышел погулять»), баба Вера азартно насторожилась.

Конечно, можно было бы гаркнуть во все горло: «Эй, ты, куда прешь, чего тут забыл, в приличном доме?!», но посмотреть, что произойдет дальше, было гораздо интереснее.

Покосившись на древнюю бабку, которая застыла на деревянной лавочке, как изготовленная из того же материала резная фигура, Егорыч шмыгнул в подъезд и сразу же искательно обшарил взглядом сумрачные углы.

Не повезло: на сей раз никто там ничего не складировал.

Разочарованно вздохнув, Егорыч поднялся на пару ступенек и заглянул поверх перил на следующий лестничный марш.

А вот теперь повезло: на ступеньках призрачно белело что-то мануфактурное!

– Сеточка! – обрадовался идейный сквоттер, проворно подобрав отрез легкой ткани, присборенной с одного края.

Материал был явно синтетический, тонкий, но прочный, в частую мелкую дырочку. Самое то, чтобы рыбу ловить!

Егорыч вспомнил, что в заводи, оставшейся после вчерашнего разлива ручья, что-то такое серебрилось и плескалось, и порадовался, как удачно все складывается.

Аккуратно скрутив невесомую сеточку в плотный клубочек, он бережно спрятал находку за пазуху. Он совершил бы разведывательную экспедицию по лестнице до верхнего этажа, но там хлопнула дверь, и Егорыч от греха подальше ретировался.

– И чего приходил? Чего хотел? – закричала ему в спину баба Вера, смекнувшая, что ничего более интересного с участием данного персонажа не произойдет. – Шляются тут всякие, а потом у добрых людей вещи пропадают!

Егорыч вздрогнул, ссутулился и поспешил растаять в кустах.

– Тьфу, чертяка! – Баба Вера плюнула и с надеждой уставилась на подъезд: авось еще кто появится.

И вправду появился – все тот же «государев человек».

Вопреки ожиданиям бабушки, он не конвоировал зловредного Гаврилку с заломленными за спину руками и в наручниках. Шел сам по себе и с таким видом, что было ясно: приставать не стоит, пусть деловитый служивый идет себе с миром.

Баба Вера все-таки пробурчала свое традиционное «Ходят тут всякие!», но предусмотрительно дождалась, пока деловитый служивый отойдет подальше, чтоб не услышал.

– Ну? Что так долго-то?

В ожидании окончания беседы следователя Ромашкина с гражданкой Тихоновой мы с гражданином Эдиком, фамилию которого я забыла спросить, не только выпили чай, но и съели яичницу из шести яиц с остатками колбаски.

Юля, явившись к нам, пошевелила носом и с надеждой огляделась, но источник аппетитного запаха был уже надежно спрятан в наших с Эдиком желудках.

– Могу тебе кашу предложить, – сжалилась я над голодной подружкой. – Гречневую, с грибами. Гавросич себе сварил и забыл судочек в холодильнике.

– Давай кашу, – согласилась Юля и решительно придвинула к столу последнюю свободную табуретку.

– Дам, если расскажешь, о чем со следователем говорила!

– Смотри, какая шантажистка! – пожаловалась Юля Эдику.

– А у меня шоколадка есть, – сказал тот. – Дам, если расскажешь, о чем говорили со следователем!

– Шайка шантажистов, – Юля вздохнула, взяла из сахарницы кубик любимого Гавросичем рафинада, закинула его в рот и захрустела. – Лефа фкавал…

– Лефа? – перебила я, хмурясь.

– Ну, Алексей Витальевич Ромашкин, наш следователь.

– Наш?

– Ладно, не хочешь – не наш, тогда мой. Ты будешь слушать?

– Будет, – ответил за меня Эдик и жестом показал – молчи, мол, не перебивай.

Я заткнулась, хотя мне было что сказать девице, которая после двадцатиминутной беседы приватизирует следователя российской полиции настолько, что называет его Лешей!

– Так вот, Леша рассказал мне про маньяка, – продолжила Юля и снова оборвала увлекательные речи. – А где моя каша?

– Вот! – Я шваркнула на стол тарелку и ложку.

Эдик, не дожидаясь напоминания, спешно добавил к натюрморту шоколадный батончик.

– Ум-м-м, – промычала Юля, уминая гречку. – Фкуфная фафа!

– К черту фафу, давай про Лефу! – потребовала я.

– И про маньяка! – попросил Эдик.

Юля шумно сглотнула, отдышалась и, важничая, сообщила:

– Вообще-то это секретная информация, и я не должна ее разглашать…

– Отберу кашу, – пригрозила я.

Эдик молча потянулся к батончику.

Юля хлопнула его по руке и продолжила:

– Но с какой стати у меня должны быть какие-то тайны от лучшей подруги! Разумеется, я все тебе, Полька, расскажу.

– А мне? – расстроился Эдик, не будучи вправе претендовать на привилегии лучшей подруги.

– И тебе расскажу, мне не жалко, – согласилась Юля. – Короче, слушайте и не говорите, что не слышали. Среди зрителей телешоу «Совет да любовь» завелся маньяк! Он убил уже трех девушек в разных городах – Казани, Новгороде и Саратове.

– Стоп! – Я подняла руку, забыв, что в ней поварешка, и капнула кашей себе на плечо. – Черт!

– Это к деньгам, – утешил меня Эдик, подав бумажную салфетку.

Я отряхнула майку и повторила:

– Стоп, не части! Давай подробности. Почему полиция думает, что эти три убийства связаны между собой и совершены маньяком?

– Да потому, что все убитые девушки участвовали в телешоу в роли невест, – объяснила Юля. – И всех их одинаково убили – задушили свадебной фатой.

– Логично, – оценила я.

– Готично, – оценил Эдик. – А почему просвещенное человечество ничего об этих ужасах не знает?

– Потому что полиция все скрывает, разумеется, – Юля пожала плечами. – Ажиотаж в СМИ и паника в народных массах не в их интересах, им маньяка поймать надо.