Важняк из двухтысячных. Внедрение в ЧК - Вадим Владимирович Чинцов

Казаки подбегали к завалу, перегораживающему улицу, когда я уже отбежал метров на сто от церкви и заворачивал на перекрестке на пересекающий проулок. Выстрелы только придали мне прыти и я вскоре выбрался чужими дворами к ожидающей меня пролетке. Александр дернул возжи и коляска рванула по опустевшему городу. Я поднял верх и ожидал скорой погони. Однако выстрелы и крики раздавались в стороне и постепенно мы от них уходили все дальше.

— Как прошло? — Сашка повернулся на облучке и я успокаивающе похлопал брата по плечу — Все отлично получилось, Мамонтов и еще пара генералов мертвы, может это не позволит казакам наступать дальше. Увидим, давай пока аккуратно и не привлекая внимания дальше из города убираться. Изредка попадались казачьи разъезды, на полном скаку спешащих в сторону беспорядочных выстрелов.

Уже выезжая из Тамбова, нарвались на казачий пост из пяти человек, усиленный пулеметом Максим, установленным так, что бы вести прицельный огонь по противнику, пытающемуся проникнуть в город.

— Стоять! Кто такие, куда драпаете? — высокий казак с погонами хорунжего направил на нас револьвер, остальные потянули из-за спины карабины.

— Хлопцы, слазь с повозки! А жеребец-то хорош! Я так и быть, вас от него избавлю!. - чубатый казачок пытался заглянуть внутрь коляски. Я кинулся на него в прыжке и насадил казачка на нож, в другой моей руке хлопнул пару раз наган и оставшихся двоих беляков, остолбеневших от неожиданности, Сашка расстрелял из своего револьвера. Хорошо же я за неделю сумел поднатаскать брата, научив того нескольким приемам и неплохому владению оружием.

Забрав у офицерика револьвер, я привел станковый пулемет в непригодность, сел в пролетку и вскоре мы не спеша катили по дороге, оставив Тамбов позади.

— Коня постарайся не загнать — нам бы до Козлова затемно добраться! — я опустил верх у пролетки и приготовил к бою ручной пулемет. Перекусить нет желания? — я достал заранее приготовленные теткой пирожки с капустой и варенные яйца.

Брательник отрицательно дернул головой и попросил пить — Водички подай, пожалуйста! А еда пока в горло не лезет. Ловко ты, Андрюха троих положил, я и глазом моргнуть не успел.

— Да и ты не оплошал — я уже очистил пару яиц и подал Сашке бутыль, оплетенную лозой, найденную в бывшем купеческом доме и заполненную водой из колодца. — Это кто там впереди на дороге, на красноармейцев похожи, только где же их оружие?

Дорогу нашей пролетке действительно преграждали двое растрепанных и запыхавшихся красноармейцев. — Стоять! Реквизируем, ребятишки, вашу повозку! — руки самого наглого схватили нашего жеребца за поводья.

Я направил на них ствол пулемета и они шарахнулись в сторону — Мы сотрудники ГубЧека, советую поднять руки вверх и не дергаться. Кто такие?

Рыжий красноармеец лет тридцати покосился на пулемет, а потом на револьвер, возникший в руке брата и промолчал, а второй, чернявый и наглый парень лет двадцати — двадцати пяти, которому я бы и пустой мешок не доверил покараулить, неожиданным баском ответил — Да свои мы, нас забыли, видно снять с охраны винного склада и после нападения белых решили идти на соединение со своими в Козлов. Возьмите нас с собою, уже ноги не держат.

Я не убирая пулемета поинтересовался — А оружие ваше где, охрана, блин? Бросили все и деру? За это и под трибунал попасть можно.

Встреченные нами солдатики тоскливо промолчали, нагловатый отвел взгляд в сторону и после минуты молчания я принял решение — Сашка, садись со мною рядом, а эти раздолбаи пусть твое место займут.

Брат отдал поводья нежданным попутчикам и мы продолжили путь дальше.

Я, убрав пулемет в ноги, где уже лежали наши с братом винтовки, но не выпуская из рук нагана, задумался — В Козлове (переименованном затем Мичуринске) находился штаб Южной армии, члены которого согласно знаний истории, даже не попытались после выступления Мамонтова из Тамбова организовать оборону города и бежали в Орел. Совет Обороны республики и политические деятели после этого распространяли воззвания, от которых было очень мало толку.

Так кто же сейчас готовился драпать подальше от мамонтовского корпуса! Главком Южфронта Егорьев Владимир Николаевич окончил Николаевскую академию генерального штаба по первому разряду, перед революцией ему присвоен чин генерал-лейтенанта. Высокомерен и мелко тщеславен — так характеризовали его современники.

Лашевич Михаил Михайлович был членом Реввоенсовета Южного фронта, в прошлом активный участник Октябрьского вооруженного восстания, членом Петроградского ВРК (военно-революционного комитета), в нескольких случаях подписывал распоряжения и приказы от имени председателя ВРК.

Пневский Николай Вячеславович, генерал-майор русской императорской армии. В апреле восемнадцатого года Пневский добровольно вступил в РККА, был назначен начальником Приволжского военного округа, затем — начальник оперативного отдела Всероглавштаба, позднее — председатель Технической комиссии Центрального управления по снабжению армии, одновременно — помощник Управляющего делами РВСР (революционный военный совет республики). Сейчас этот генерал возглавлял штаб Южного фронта.

Селивачёв Владимир Иванович, помощник командующего Южным фронтом и одновременно командующий ударной группой войск: 8-я армия (РККА) и часть 13-й армий, Воронежский укреплённый район, две дивизии).

Ратайский Андрей Иосифович, врид. командующего 8-й армии (временно исполняющий должность). Участник похода в Китай и участник русско-японской войны, в Первую мировую получил полковника. В РККА назначен командующим тринадцатой стрелковой дивизии «Особого отряда», затем заместитель командующего 8-й Красной армии. Этот царский полковник, лихо сделавший карьеру в Красной армии, своими бородой и усами мне напоминал Николая Кровавого.

За десять километров до города нас встретила конная разведка из десяти человек, направленная штабом фронта прояснить диспозицию противника. Под прицелом винтовок мы с братом предъявили свои документы и нам выделили двоих провожатых с целью сдать обоих дезертиров в трибунал. А остальные продолжили свой путь в сторону Тамбова.

Уже в темноте мы добрались до Козлова, дезертиров у нас забрал комендантский патруль, а нашу бричку сопроводили до места назначения. Штаб южного фронта находился на Московской улице (в будущем улица Советская) в здании бывшей казённой женской гимназии. В здании попахивало паникой — жгли секретные бумаги, готовясь при угрозе наступления противника покинуть город, бегали вестовые и штаб напоминал разворошенный муравейник. На втором этаже нас с братом пригласили в просторное помещение, посреди которого около монументального дубового стола с разложенной на нем картой стояли человек десять,