Журнал «Вокруг Света» №03 за 2009 год - Вокруг Света

В храме фотографии «батюшки Тимофея» соседствуют с богородичными иконами

Свой крестьянский практицизм Тимофей доказал на деле: в Мюнхене он облюбовал идиллическую «ничейную землю» на краю города — Обервизенфельд. Здесь он построил сперва «хату» — типичную мазанку, а потом — церковь. Маленькую, белую, с луковкой-маковкой. Набожным баварцам он сообщил, что действовал при этом по указанию Девы Марии, которая явилась ему не то в городе Шахты Ростовской области, не то в Вене. Богоматерь часто является и баварцам, так что маленькая церковь полюбилась населению. Для строительства Тимофей использовал материалы с ближайшей свалки, куда были свезены обломки разбомбленных во время войны домов. А над алтарем соорудил полог из фольги. В этом «храме мира между Востоком и Западом» сам же основатель и служил — вопреки канону какой бы то ни было конфессии.

Вся эта трогательная история продолжалась до начала 1970-х, когда Обервизенфельд попал в зону строительных работ для пред стоявшей Олимпиады. И тут мюнхенское население так решительно встало на защиту Тимофея и его церкви, что архитектор Олимпийской деревни Гюнтер Бениш решил нанести визит белобородому отшельнику. В результате архитектурные планы были изменены, новый комплекс сместился к северу, а русский биотоп сохранился. Умер таинственный старик совсем недавно, дожив до очень преклонных лет. Если верить пожелтевшей бумажке, которую он предъявлял всем, кто интересовался, Тимофей Васильевич Прохоров родился в станице Багаевской Ростовской области в январе 1894 года. Таким образом, на момент смерти летом 2004 года ему шел 111-й год. «Самого старого мюнхенца» хоронили со слезами всем городом: Do swidanija, Väterchen Timofej!

А «восточно-западная церковь» и хата Тимофея сразу попали в число титульных достопримечательностей. Об их сохранности пекутся энтузиасты, небольшой музей рассказывает о повседневной жизни отшельника, а городской бургомистр Кристиан Уде называет «русский анклав» в Олимпийском парке «самым симпатичным самостроем в мире». Поверьте — такое в Германии возможно лишь в Мюнхене.

Фото Алексея Бойцова

Анастасия Буцко

Небесные драконы

Сордес, Казахстан, 150 миллионов лет назад

«Нечисть волосатая» — так переводится с греческого языка видовое название этого мелкого птерозавра, размером с голубя, из подотряда рамфоринхоидов. Виной тому весьма зловещая внешность существа: крепкое тело, сплошь покрытое густой шерстью, зубастая пасть с вытянутыми челюстями, длинный голый хвост. Сордес обитал на берегу лагуны в жарком и сухом климате, сложившемся на побережье океана Тетис в конце юрского периода.  Рис. ОЛЬГА ОРЕХОВА-СОКОЛОВА (х3)

В истории Земли всего три группы позвоночных животных сумели освоить воздушное пространство. Это птицы, летучие мыши и птерозавры. Летающие ящеры вымерли 65 миллионов лет назад в мезозойскую эру, оставив ученым разгадывание тайны своей виртуозной способности к полету. Что же известно современной науке о птерозаврах?

Автор первой публикации о птерозаврах, итальянский ученый XVIII века Козимо Коллини, приписал найденные в карьерах Баварии останки неизвестному морскому существу. (Позже другие исследователи относили их к летучим мышам и птицам.) Загадка разрешилась уже в начале XIX века, когда стало ясно, что это особая группа рептилий, освоивших оригинальный способ полета при помощи кожной мембраны, натянутой к сильно удлиненному пальцу руки и служившей крылом.

Самые древние из известных науке птерозавров обитали в конце триасового периода, примерно 210 миллионов лет назад, в одно время с сухопутными родственниками — динозаврами. Их объединяют в семейства эудиморфодонтид и диморфодонтид. Тела этих древних существ были хорошо приспособлены для полета. Полые тонкостенные кости образовывали облегченный скелет, длинные узкие крылья помогали взмывать в небо. Крупный мозг, занимавший весь соответствующий отдел черепа, развитое чувство равновесия и ориентации, отличное зрение способствовали искусному, маневренному полету. Без сомнения, они были опасными хищниками и зоркими охотниками, способными выслеживать и хватать добычу, будь то рыба, ящерица или насекомое, из самых разных положений. Эти животные обладали всеми характерными чертами, присущими их более поздним сородичам, и широко распространились по Земле: остатки древних птерозавров находят в Европе, Гренландии , Центральной Америке . Их совершенство говорит о длительной эволюции и многочисленных предшественниках, следы которых от нас, к сожалению, скрыты. С точки зрения систематики всех птерозавров разделяют на два подотряда: рамфоринхоидов и птеродактилоидов. Первые, обитавшие в триасовом и юрском периодах, предшествовали вторым, хотя некоторое время и пересекались с ними во времени.

Птеранодон, Северная Америка, 80 миллионов лет назад

Летающие ящеры, появившиеся в меловом периоде, отличались от предшественников крупными размерами и особой техникой полета. Их территорией были морские проливы и океанские просторы, поэтому они умели летать долго и на большие расстояния, используя планирование. Птеранодоны с размахом крыльев 7,3 метра царили в воздухе. Они охотились за рыбой, выхватывая ее из воды на большой скорости. Нередко сородичи устраивали драки, пытаясь отобрать друг у друга добычу. Главное оружие — тяжелые челюсти, способные нанести серьезные увечья противнику, а защитой служил костный панцирь на груди.

Главная отличительная черта птерозавров — конечно же, умение летать. Они освоили активный полет, то есть махали крыльями, чтобы взлетать и удерживаться в воздухе. Как показала эволюция, осуществить такой полет можно различными способами, а потому летательный аппарат этих животных особенный, непохожий на птичий и мышиный. Два отдела представляют в нем особый интерес — это руки-крылья и хвост-руль. Плоскость крыла образована большой кожной перепонкой (брахиопатагиумом), натянутой, как уже упоминалось, между телом и сильно удлиненным четвертым пальцем кисти, а также кожной перепонкой поменьше (пропатагиумом),  расположенной между плечом и предплечьем. Пропатагиум поддерживался палочковидной костью — птероидом, представлявшем собой окостенение мышцы, идущей вдоль переднего края этой кожной складки. Натяжение мышцы поднимало пропатагиум, что позволяло изменять аэродинамические свойства крыла. В крыле рамфоринхоидов была еще одна перепонка — уропатагиум, натянутая между задними конечностями и проходившая под хвостом. Вероятно, с ее помощью, если поджать хвост, птерозавр мог притормаживать, заходя на посадку.

Кожная перепонка летающих рептилий представляла собой удивительный материал, сложный и практичный, словно созданный неизвестным инженером с учетом всех летных характеристик. Основу его составляли ориентированные определенным образом эластичные волокна (актинофибрилы), каждое толщиной примерно 0,05 миллиметра. За их счет перепонка, будучи расправленной, туго натягивалась. В передней части брахиопатагиума волокна располагались почти параллельно «крыловому» пальцу, дальше назад их угол наклона к пальцу увеличивался. Ближе к краю перепонки появлялись дополнительные вставочные актинофибрилы, которые расправлялись только при полном раскрытии крыла, а в покое собирались в складки наподобие веера. К заднему краю крыла волокна подходили почти под прямым углом, что обеспечивало его жесткость в полете. Такая структура делала перепонку выпуклой вверху, создавая аэродинамический профиль крыла, необходимый для возникновения подъемной силы. Также ее пронизывала густая сеть кровеносных сосудов, служивших, возможно, для терморегуляции, когда тепло от тела распределялось на большую площадь перепонки, где быстрее рассеивалось.

У древних птерозавров был очень длинный хвост, состоящий иногда из 40 позвонков. Первые 5—6 были нормально развиты и подвижны, а последующие сильно удлинены и снабжены в несколько раз более длинными отростками. Эти отростки переплетались между собой, обеспечивая полную жесткость хвоста в полете. Хвост в основном опускался и поднимался, и только передняя его часть, свободная от «плетенки», могла двигаться влево и вправо. В полете хвост служил рулем: его жесткость была необходима при внезапных сменах направления, а функцию рулевой лопасти играла кожистая ромбовидная складка на кончике.

Активный полет птерозавров был возможен только при достижении  ими достаточно высокого уровня метаболизма, а это — аргумент в пользу их теплокровности. Подтверждение этого — наличие густого волосяного покрова на теле и крыльях, который предотвращал потерю метаболического тепла, ведь за счет летательной перепонки площадь поверхности тела рептилий увеличивалась, а значит, увеличивался и расход тепла. У рамфоринхов мех был коротеньким — 2—3 миллиметра, а сордес носил шубку шестимиллиметровой толщины. Теплокровность давала еще одно преимущество птерозаврам. Вдыхаемый ими воздух нагревался и подавался в обширные воздушные мешки, занимавшие полости трубчатых и других костей, включая позвонки. Это еще больше увеличивало их воздушную «плавучесть».