Это мрачнее, чем вы думаете - Джек Вильямсон

— Вы хотите сказать, — возмутился радиорепортер, — что все эти разговоры о ваших открытиях в Монголии — не более, чем горячечный бред больного доктора Мондрика?

— Вы меня неправильно поняли, — заверил журналиста Сэм. — Как я уже говорил, проделанная доктором Мондриком работа имеет огромное научное значение. Все выводы безупречно обоснованы. Его теории и найденные нами в Ала-шане доказательства их справедливости достойны самого пристального внимания антропологов.

Сэм Квейн старался не смотреть на мертвое тело доктора и на застывшую над ним женщину. Его голос оставался подчеркнуто спокойным.

— Открытия доктора Мондрика действительно крайне важны для человечества, — сухо продолжал Сэм. — Однако мы все уговаривали его объявить о них менее сенсационным путем. А именно — написать статью в солидный журнал, представить результаты нашей экспедиции на соответствующем симпозиуме. И теперь, после этой страшной трагедии, мы именно так и поступим.

— Но доктор намекал на какую-то опасность, — не унимался репортер. — Он говорил, что кто-то не хочет, чтобы он рассказал нам правду. И стоило ему перейти к делу, как он тут же отбросил коньки. По-моему, так это чертовски странно. Может, ты чего-то боишься, Квейн?

Сэм нервно сглотнул.

— Разумеется, мы все очень огорчены, — выдавил он. — Но какие есть доказательства, что загадочный враг доктора Мондрика и в самом деле находится среди нас? Он огляделся по сторонам. — Я не вижу никого подозрительного. Смерть доктора Мондрика во время его речи — это простое совпадение, и не более того. А может, даже и не совсем совпадение. Вполне возможно, что его волнение и привело к этому сердечному приступу…

— А как же «Дитя Ночи»? — прервал его журналист. — Как же его «Черный Мессия»?

Бледный до синевы Сэм попытался вымучить улыбку.

— Доктор Мондрик любил читать детективы. Я не сомневаюсь, что его Дитя Ночи — не более, чем метафора, так сказать, персонифицированное людское невежество. У Мондрика всегда была очень образная речь. К тому же, ему хотелось придать своему выступлению некоторый драматизм.

— Ваши репортажи, господа, лежат вон там, — Сэм кивнул в сторону зеленого ящика. — Мне только кажется, что уважаемый доктор избрал не самый лучший способ рассказать о проделанной экспедицией работе. В конце концов, теория эволюции давно уже не вызывает никакого ажиотажа у прессы. Всякие там детали происхождения человека, представляющиеся исключительно важными специалистам типа доктора Мондрика, вряд ли заинтересуют обычного, рядового читателя — если, конечно, их не драматизировать.

— Черт! — выругался радио-репортер. — Этот старикашка здорово меня околпачил. А я-то и уши развесил…

К самолету подъехала машина «Скорой помощи». Пара санитаров погрузили в нее тело Мондрика. Бэрби мог только радоваться, что прощающаяся с мужем Ровена не видит ослепительного блеска фотовспышек.

— И какие же у вас теперь планы, мистер Квейн? — поинтересовался мужчина с кривым орлиным носом. Бэрби его знал — репортер, специализирующийся на науке, пишущий для одного из газетных синдикатов. — Когда вы расскажите то, о чем не успел рассказать нам доктор Мондрик?

— Нескоро, — покачал головой Сэм. — Видите ли, нам казалось, что доктор излишне торопится. Я думаю, что мои коллеги по Фонду с этим согласятся — материалы, привезенные нами из Ала-шана, еще надо как следует изучить в лаборатории. Надо разобраться в бумагах и записях доктора Мондрика… И только после этого мы сможем выступить перед прессой. Со временем Фонд, я уверен, опубликует результаты экспедиции в специальной монографии. Это займет год. Может, два.

Кто-то их журналистов разочарованно присвистнул.

— Ну, кое-что у нас все-таки есть, — усмехнулся один репортер. — Если вы не хотите ничего добавить, придется использовать это. Так и вижу заголовки типа… «Доисторическое проклятье настигает осквернителя могил!»

— Можете писать, что вам угодно, — сухо отозвался Сэм, оглядываясь по сторонам. Бэрби чувствовал, что его друг нервничает. — Но сейчас нам больше нечего сказать… ну, разве что от имени Фонда выразить наше сожаление по поводу того, что произошло. Надеюсь, вы проявите уважение к памяти доктора Мондрика. Он был поистине великий человек, пусть иногда и несколько эксцентричный. Когда его работа будет полностью опубликована, имя Ламарка Мондрика займет место в пантеоне науки наравне с Фрейдом и Дарвином.

— Это все, что я… что мы… можем вам сейчас сказать.

Фотограф в последний раз щелкнул вспышкой и принялся складывать свою аппаратуру. Радио-репортер свернул провод микрофона и выключил магнитофон. Журналисты начали расходиться, обдумывая, как бы поинтереснее подать историю о непонятном происшествии.

Бэрби поискал глазами Април Белл и заметил, как она вошла в здание аэропорта. Наверно, торопилась передать свой материал в «Трибьюн». Самому Вилли надо было сдавать репортажи для утреннего выпуска «Стар» только к полуночи. Так что у него еще оставалось время разобраться в тайне, окружавшей, по его мнению, смерть доктора Мондрика.

Шагнув вперед, он взял Сэма за локоть. Тот даже вскрикнул от неожиданности, но, увидев Бэрби, изобразил на лице мучительную пародию на улыбку. Вполне естественно, решил журналист, что после случившегося его друг был несколько не в себе.

— Что случилось, Сэм? — тихо спросил он. — Ты сумел объяснить все… или почти все. Но как ни крути, а в словах старого Мондрика что-то было. Да и вы все чего-то до одури боитесь. Чего, Сэм? Скажи мне, что вас так испугало?

Голубые глаза Квейна впились в Бэрби, словно пытаясь распознать в нем тайного и очень хитрого врага. Сэм поежился, сгорбившись под слишком узким для его широких плеч плащом. Его усталый и бесконечно терпеливый голос звучал, однако, достаточно спокойно.

— Мы боялись как раз того, что и произошло, — заявил он. — Мы знали, что доктор Мондрик тяжело болен. Ему не следовало волноваться. Но он настаивал… Он хотел объявить об открытии здесь, сейчас… Может, как раз потому, что чувствовал приближение смерти.

Бэрби недоверчиво покачал головой.

— Правдоподобно, — признал он, — но не очень. Приступы астмы редко приводят к смерти, и я что-то не слышал, чтобы кто-то мог предугадать сердечный приступ. И мне упорно кажется, что боитесь вы чего-то совсем другого. — Он взял Квейна за руку. — Почему ты не можешь мне сказать, Сэм? Разве мы больше не друзья?

— Не дури, Вил, — в нарочито спокойном голосе Сэма зазвучало нетерпение. — Мондрик, насколько я знаю, не верил тебе — почему, он никогда на говорил. Он вообще мало кому доверял. Но тем не менее, мы, разумеется, друзья.

Он неловко пожал плечами и покосился в сторону зеленого ящика, возле которого, словно часовые, замерли Ник и Рэкс.

— Мне надо идти, Вил. Слишком много дел. Надо договориться о похоронах, позаботиться о нашем ящике, доставить в Фонд остальной багаж. — Он скинул с плеч плащ. — Спасибо. Возьми его, он тебе еще пригодится. У меня есть свой в самолете. А теперь извини меня…

— Выбери время поздороваться с Норой, — сказал Бэрби, принимая плащ. — Она там ждет тебя, вместе с Пат. — Он кивнул в сторону горящего огнями терминала. — Там же и старый Бен. Даже Спиваки прилетели из Бруклина повидать своего Ника. Что все-таки случилось, Сэм? — в голосе Бэрби звучало неподдельное изумление. — Вы что, не можете найти пару минут поговорить с родными?

Глаза Квейна сузились, словно от мучительной боли.

— Поговорим, как только сможем… — Он выискал в куче выгружаемого из самолета багажа потертую кожаную куртку. — Бог ты мой, Вил! — хрипло прошептал он. — Ты думаешь, я железный?! Я два года не видел свою жену и ребенка… но сперва мы должны позаботиться о ящике доктора Мондрика.

Он повернулся, чтобы уйти.

— Последний вопрос, Сэм, — остановил его Бэрби. — Самый последний… Какая связь между смертью Мондрика и кошкой?

Бэрби говорил очень тихо, так, чтобы собравшиеся у машины люди не услышали его вопроса.

— Что? — дернулся Сэм. — Какой кошкой?

— Вот это мне и хотелось бы узнать.

Сэм побледнел, как полотно.

— Я слышал его шепот… когда он умирал… но никакой кошки поблизости не было.

— Но почему, Сэм? — настаивал Бэрби. — Какая разница — есть рядом кошка или нет?

Прищуренные, настороженные глаза Сэма пристально изучали Вилли.

— Астма доктора Мондрика, — наконец, объяснил он, — была аллергической. Понимаешь? Аллергия на кошачью шерсть. Стоило ему просто войти в комнату, где побывала кошка, как у него тут же начинался приступ.

Сэм затаил дыхание.

— Вил, ты что, видел где-то здесь кошку?

— Да, — кивнул Бэрби. — Черного котенка…

Он почувствовал, как Сэм напрягся и, повернувшись, увидел направляющуюся к ним Април Белл. Свет прожекторов играл в ее рыжих волосах, и вся она выглядела сильной, ловкой и грациозной, словно дикая кошка, вышедшая на охоту где-то в джунглях… Бэрби даже поразился — и с чего это ему в голову пришло подобное сравнение?