S-T-I-K-S. Богиня Смерти II (СИ) - Елисеев Алексей Станиславович

Перекрестье прицела остановилось на пулемётном гнезде.

— Ты шо творишь, Баян?

— Не Баян я и даже не Баклан…

— А хто ж? — придурковато спросил мур с той стороны.

— Я Кали, богиня смерти, а это мой мир. Мне отмщение! Аз воздам, мразь!

— Шо, мля?

— Тикай з городу, тоби…

Последнее слово утонуло в грохоте очереди. Бронебойные патроны прошивали самодельную броню словно туалетную бумагу. Трассёры в два счёта подожгли самодельный бронетранспортёр. Через пять секунд он взорвался.

8. Настоящее. Ли

Ближе к утру Ли всё-таки задремала — сказались перелом и общая истощённость организма. Но полноценным сном это назвать было нельзя. Так, забытье, поверхностное и тревожное, в котором реальность причудливо смешивается с образами из подсознания, рождая кошмарные видения.

Для полноты мучений не хватало разве что храпа Пумбы, но атомит на этот раз то ли сделал выводы и больше заснуть себе не позволял, а то ли просто как-то более удачно лёг. Верить Ли хотелось в первое, но опыт подсказывал — не стоит, оставайся на чеку сама.

Рассвет застал блондинку разбитой, злой и голодной. Выплюнув споран, она резко отбросила одеяло и, забыв о сломанной ноге, встала. Щиколотка тут же напомнила о себе болью, но не такой резкой и сильной, как днём ранее. Ли попробовала аккуратно походить по дому без дополнительной опоры, и у неё даже получилось. Теперь главное — не переломаться повторно.

Пумбы нигде не было видно. И если бы у двери не стоял его топор, Ли грешным делом решила бы, что атомит ушёл. Интересно, куда он умудрился слинять и зачем?

Атомит обнаружился в соседнем доме — том, куда он ночью отнёс убитых бегунов. И занят он был делом, которое Ли предпочла бы не видеть, но было поздно.

Блондинку замутило. Пустой желудок забулькал в попытке сохранить немногочисленное содержимое, Ли отвернулась, помогая ему всем, что было в её силах. Но перед глазами всё равно стоял Пумба с окровавленным подбородком и человеческой печенью в руке.

Нет, Ли прекрасно понимала, что печень принадлежит одному из бегунов. И помнила, что Пумба, хоть и был на её стороне, всё равно оставался атомитом со всеми отсюда вытекающими. Иными словами, Пумба тоже не гнушался плотью иммунных и заражённых.

— Пумба, ты…

Блондинка даже не смогла договорить, согнувшись от жесточайших рвотных порывов. Нервы у неё обычно были крепкие, и не такое видала. Но после смерти Рэма спокойно смотреть на каннибализм она больше не могла.

Пумба непонимающе уставился на спутницу.

— Пумба ничего не делать…

— Ты бы хоть предупредил… — простонала блондинка.

Атомит торопливо вытер пятернёй подбородок, но только ещё сильнее размазал по нему кровь.

— У Пумба только два банки консерва, Пумба оставить их Ли. Ли надо есть и выздоравливать. А Пумба может есть заражённые немнога чуть…

Умом Ли понимала — атомит прав. Да и бегун — он ведь всё равно уже не человек и никогда им не станет. Но, в свете недавних событий, смотреть спокойно на подобную трапезу было выше её сил.

Отвернувшись, блондинка медленно и осторожно направилась обратно к дому, приютившему их на ночь. Пумбу она этим наверняка обидела, но ей было плевать.

На глаза вновь навернулись слёзы, а пальцы сами собой сжались в кулаки. Ещё вчера Ли была и оставалась богиней смерти. Сегодня у неё появилось новое имя. Спасёт ли оно от новых потерь? Покажет только время.

Войдя в дом, Ли упрямо вытерла слёзы. Консервы, про которые упомянул Пумба, стояли на столе. Блондинка уселась на целую табуретку, взяла первую банку, потянула за металлическое кольцо на крышке. Саму крышку согнула на манер ложки и принялась есть, несмотря на отсутствие аппетита.

За этим занятием её и застал Пумба.

Умыться или хотя бы стереть следы крови с подбородка и голой груди атомит, понятное дело, не догадался. Но хотя бы промолчал, увидев хмурую Ли, упрямо давящуюся едой.

Доев консервы, блондинка проверила, надёжно ли зафиксирована на ноге шина, и поднялась.

— Мне нужно в Граничный. Знаешь, в какой он стороне?

Пумба отрицательно покрутил головой.

— Пумба не знай…

— Ясно, — снова взяла командование блондинка. — Тогда идём на запад. Куда-нибудь выйдем.

Из деревни, как ни странно, как раз в нужную сторону вела хорошо вытоптанная тропинка. Ли с её ногой идти по ней было тяжело, но от многозначительных предложений Пумбы понести её, как вчера, блондинка твёрдо отказалась. Во-первых, не особо верила в то, что атомит снова сможет сдержаться и не облапает её с головы до ног своими ручищами. А во-вторых, события последних дней совсем выбили Ли из обычного боевого настроя. А ей очень хотелось вновь почувствовать себя привычно сильной и способной в одиночку свернуть горы.

Пумба сильно изменился с их последней встречи. Тогда здоровяку, рождённому в Улье, было всего два года, но он уже считал себя «могучим воином неутомимым любовником». Самомнение у атомита осталось на той же высоте, что и было, но вот мозгов существенно добавилось. Двухлетний ребёнок вырос, пожалуй, лет до семи. Его манера изъясняться осталась прежней, но, в отличие от прошлого Пумбы, этот овладел хотя бы зачатками таких умений, как сочувствие и такт.

Через пару часов поле с тропинкой сменилось провинциальным городком с домами-бараками не более двух этажей в высоту, уютными зелёными двориками со скамейками и дорогой, выложенной бетонными плитами вместо асфальта. Как обычно, пасторальную картину портили искорёженные машины, выбитые стёкла в домах, разбросанные тут и там костяки и ничем не перебиваемый запах разложения.

— Пумба грустить, когда попадает в такие место, — неожиданно произнёс атомит. — Люди жить, люди умереть. Пумба не хотеть умереть, Пумба нравится жить.

Ли от такой философии едва не споткнулась о стык плит. С трудом удержала равновесие — помогла «Волга», которую блондинка так и использовала в качестве дополнительной опоры. И уставилась на Пумбу.

— Ну ты загнул…

Сама Ли не была склонна к пространным рассуждениям. Её не интересовала ни истинная природа окружающих её вещей, ни причины происходящего в её жизни. Пустые рассуждения о том, что априори не имеет чёткого и практичного ответа, были для неё бессмысленной тратой времени. Ли всегда жила просто. Поэтому, наверное, и смогла легко освоиться в Улье и быстро найти себе место и занятие по душе.

Но после множества потерь что-то изменилось и в ней. И, пожалуй, впервые в жизни блондинка вдруг заметила, что всё вокруг неё имеет не только практический, но и эмоциональный окрас. Несёт в себе отпечатки былых событий — радостей, трагедий, обретений и потерь.

Разговаривать о подобном Ли тоже не умела, так что дальше пошли молча. Да и Улей не то место, чтоб болтать — можно запросто отвлечься слишком сильно и проворонить слишком близко подобравшуюся опасность: заражённого, атомита, мура или просто не чистого на руку рейдера. Людям с крепкой моралью выжить тут сложно. Зато всяким отбросам с пониженной социальной ответственностью, которым убить что пёрнуть, есть где разгуляться.

У Ли мораль и ответственность в характере присутствовали, но вместе с ними имелась и достаточная гибкость, позволявшая определить, когда этими качествами следует воспользоваться, а когда — отбросить за ненадобностью. Например, разве стоит применять человеколюбие к мурам и внешникам? Первые охотятся на иммунных, вторые — режут их на органы. И те, и другие суть моральные уроды, поступать с которыми следует так же, как и они ведут себя по отношению ко всем остальным.

Добро и зло в понимании Ли были строго противоположными силами, практически лишёнными оттенков. Нет, она понимала, что всегда есть нюансы и причины, но судить предпочитала исключительно глобально, по результатам. Приносишь больше зла, чем добра — враг. Наоборот — друг. И всё.

Теперь же она впервые увидела ещё и так называемый рок. Судьбу. Совокупность не только действий, но и не зависящих ни от кого обстоятельств, которые ведут к тому или иному результату. Увидела в сочетании тихого провинциального городка и кошмара, обрушившего на него после перезагрузки. Перечеркнувшего жизни всех без разбора, и хороших, и плохих.