Золотой череп. Воронка душ (СИ) - Павел Селеверстов

— Доход поделим пополам, — заметил Попрыгунчик. — Я бы и сам поработал, но не переношу моряков, они почему-то вызывают у меня брезгливость, а ещё ненавижу качку и запах водорослей.

— А почему тебе половина? — возмутился Жиль. — Тебя тут вообще не будет…

— Потому что работа моя, — огрызнулся Попрыгунчик. — Какого лешего этот зубастый тип за нами увязался?

Молодой купец с подозрением покосился на Жиля и демонстративно отстранился.

— Он нам не нужен, только лишний рот на наш трудовой кусок.

— Зубастик мой друг, — отозвался Всебор. — Хочешь этого или нет, но Жиль будет рядом.

— Твоё право, только на большую долю не рассчитывай. Желаешь, чтобы этот тип был рядом, делись с ним своей долей.

— Договорились, — пожал плечами Всебор. — Только как быть, если твой отец задумает проверить, как его сын-весельчак выполняет свои обязанности?

— Я об этом уже думал, — отмахнулся Попрыгунчик. — По большому счёту морякам безразлично, кто заполняет журнал прихода или переводит договор. Слабое звено мой въедливый папаша. Но у него куча дел, которыми надо постоянно заниматься, что, впрочем, не исключает внезапной проверки. Поэтому ты должен делать всё быстро. Оплата сдельная и неважно, сколько ты потратил на неё времени. Быстренько перевёл и делай ноги.

— Ну, ты даёшь! — смутился Всебор. — А если я не знаю какого-нибудь языка или возникнут сложности с капитаном?

— Это уже твои проблемы, — отозвался Попрыгунчик. — Как говорится: не умеешь, не берись.

Глава 4

Из расположенных рядом с пристанью кабаков и таверн доносилась разгульная музыка, дикий необузданный хохот матросов, грубая ругань. Тянуло подгоревшей снедью и дровяным дымом. Рядом с причалами стояли десятка два галеонов, ещё десяток кораблей болтались в ожидании проверки на рейде.

— Скажешь, что ты переводчик, — предупредил Попрыгунчик. — И тебя прислали из конторы господина Штраба.

— Куда идти-то? — смутился Всебор. — Не нравится мне эта затея, как бы не случилось худа.

— Глупый Всебор, — Попрыгунчик приложил ладонь ко лбу и, щурясь от закатного солнца, посмотрел в сторону кораблей. — Никому дела нет, кто пришёл выполнять работу. А моряки не тот народ, чтобы заботиться о соблюдении каких-то правил.

Где-то под сгнившими лодками весело стрекотала цикада, у бочек с рыбой злобно завывали коты, какой-то пьянчуга, брошенный дружками, гнусаво мычал старинную песенку про морских бродяг.

— Вон видишь ту посудину с облезлыми парусами? Тебе туда! — Попрыгунчик от души хлопнул Всебора по хребту и, пнув на прощание Жиля, убежал.

— Как я ненавижу этого типа! — сверкая глазами, процедил Жиль. — Богатый, удачливый, пользуется популярностью у дворянок. Ск-к-котина!

— Не отвлекайся! — Всебор шагнул к штормтрапу. — Сдаётся мне, здесь могут обчистить до нитки. Так что засунь поглубже свою мелочь.

Разбиваясь о сваи, тихо хлюпала внизу вода. От корабля разило какой-то невообразимой гнилью, да и выглядел он так, словно его подняли с морского дна. Облезлые изъеденные чёрвём доски, бурый от потёков фальшборт, разодранные грязные паруса и ветхие, рассохшиеся надстройки.

На мачте висел зажженный масляный фонарь, а под ним в странной нелепой позе спал какой-то нечёсаный оборванец.

— Пошли! — позвал Всебор. — Сам же хотел поработать толмачом у моряков.

— От этого корабля у меня мурашки по спине, — отозвался Жиль. — Думаешь, это торговцы? Как бы не так.

— Разнылся! А кто говорил, моряки ребята добрые и котелки у них добрые? Вот сейчас и похлебаешь!

Всебор запрыгнул на палубу, и жестом поманил своего малодушного спутника.

— Свою работу я представлял по-другому, — прошептал Жиль. — Давай смоемся пока не поздно.

— Уже поздно! — Всебор беззаботно оскалился и слегка пнул лежавшего на палубе вестового. — Поднимайся, приятель. Уж петухи пропели, а ты всё дрыхнешь.

Вестовой жадно потянул носом, застонал и с трудом разлепил веки. Он тупо уставился на Всебора красными от бесконечных возлияний глазами.

— Говорю, петухи уже пропели! — громко повторил Всебор. — Быстро доложи хозяину, что пришли от господина Штраба.

— Как петухи!? — ужаснулся вестовой. — А кто собачью вахту стоял?

Оборванец вскочил на ноги и заметался по палубе. Выпучив глаза, он пронзительно заверещал, на каком-то странном наречии, схватился за голову и завыл. Грязный, босой…

— Да к тому же ещё и придурок, — Всебор поймал вестового за шиворот и несколько раз встряхнул. — Я пошутил, мы находимся в гавани Спумариса, посудина пришвартована к причалу и сейчас вечер, а не ночь.

— Нет! Только не говорите ему, что я заснул. Он меня в порошок сотрёт!

— Заткнись, придурок! — выкрикнул Жиль. — Как тебя зовут?

Окрик Зубастика привёл матроса в чувство. Он огляделся по сторонам, судорожно сглотнул и аккуратно освободил драный воротник куртки от цепких пальцев Всебора.

— А где мои сандальки? — поинтересовался он. — Ходить по гвоздям без обуви это тебе не подарок.

— Если ещё раз вякнешь не по делу, я тебя стукну, — Жиль выпятил челюсть и насупился. — Быстро говори своё имя.

— Да Карлом все величают! — коротышка улыбнулся и дружелюбно погрозил кривым пальцем. — А это здорово вы меня разыграли! Надо же, петухи пропели!

— Нам нужен капитан корабля, — отмахнулся Всебор. — Или человек, который распоряжается грузом.

Карл почесал затылок, нахмурился.

— На «Пьяном крабе» всем распоряжается капитан Сликкер, — заметил он. — Кораблём, грузом, жизнями матросов и даже нашими грешными душами.

Коротышка вяло кивнул на палубные надстройки.

— Не лучшее время для визита, — добавил он. — Капитан не в духе, весь день сегодня с матросами собачился. Но ежели надо, так надо.

Карл поправил куртку, распахнул дверь в кают-компанию и указал на ступени ведущие вниз.

— Сликкер в трюме, — загадочным голосом произнёс он. — Если он спросит, скажите что я на посту. Только обязательно скажите, что добряк Карл даже глаз не сомкнул.

Пахло сыростью, квашеной капустой и факельной гарью. Под ногами скрипели потрескавшиеся от старости ступени, где-то в потаённых уголках трюма пищали крысы. Жиль постоянно наступал на пятки, и Всебору это, в конце концов, надоело.

— Ещё раз так сделаешь, получишь в ухо, — проговорил он. — И перестань стучать зубами.

— Это от с-с-страха! — Жиль вцепился другу в рукав и окончательно к нему прилип. — Не нравится мне здесь. Гнусно-то как…

Всебор раздражённо пихнул локтем, и Жиль замолчал.

Внизу, на деревянных переборках, оранжевыми сполохами играло пламя свечей. Чей-то хриплый, гнусавый голос выводил замысловатые куплеты. Звякали какие-то железки.