Сделайте погромче - Наталья Нестерова

– Есть такая поговорка, – Нина просительно-извинительно посмотрела на маму, которая также была подвижницей шести соток. – Бог тружеников не карает.

– Ага! – ухмыльнулся Сергей. – Народная мудрость противоречит библейским постулатам. Что и требуется доказать. Хотя далее мы еще имеем вами упомянутое: «Почитай отца твоего и мать твою, чтобы тебе было хорошо и чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе». Не поспоришь. Конспективно: «Не убивай», «Не прелюбодействуй», «Не кради», «Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего». Последняя десятая заповедь: «Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни поля его, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ни всякого скота его, – ничего, что у ближнего твоего». Все, список закрыт.

Сергей посмотрел на Эмму Леонидовну и Нину. Он лишь прочитал святой текст! Почему смотрят на него с осуждением? Эмма Леонидовна красная, как свекла, и губами беззвучно хлопает.

– Я только хотел сказать, – принялся оправдываться неизвестно за что Сергей, – про волов и рабов, про субботу и абстрактного ближнего люди не помнят, потому что это не актуально. Кроме того, список не полон. Получается, можно врать, старших не уважать, младших не беречь, детей бросать и пьянствовать. Честолюбие не осуждается, честность не приветствуется. Бескорыстие пропущено, а любые сексуальные извращения допустимы?

Нина и Эмма Леонидовна подавленно молчали. Будто Сергей совершил бестактность столь чудовищную, что и пенять за нее бессмысленно. Вот и читай с ними Библию! Называется – хотел понравиться, оригинальностью мышления блеснуть. Так блеснул, что их парализовало. Ничего не остается, как откланяться.

– Мне пора. Спасибо за завтрак. Приятно было познакомиться. До свидания!

Он пятился, отступал назад, спиной вывалился из кухни.

Нина вышла его проводить.

– Прокололся? – спросил ее Сергей.

– Бывает.

– Хочешь, договорюсь с Вадиком и Настей, они нас сегодня пустят на ночь?

Нина отказалась. У нее своя комната, по чужим углам скитаться не обязательно. Сергей выразил опасение: когда придет вечером, Нинина мама не огреет его по голове поварешкой? Нина обещала убрать подальше холодное оружие. Они целовались, прощаясь, затягивали момент. Сергей, задохнувшись от желания, кивнул в сторону Нининой комнаты – может, удалимся, время есть? С тяжелым вздохом Нина отказалась. Конечно, очень соблазнительно, но тогда мама точно получит инфаркт. Ох, как не хочется объясняться с ней! А надо.

Эмма Леонидовна ждала дочь. Нина подозрительно долго копошилась в прихожей. Целуются, наверное. Как дочь может переносить прикосновения этого морального урода? Возможно, не только морального, но и натурального – физического. Внешне далеко не красавец, мелкий и непородистый. В сравнении с Ванечкой-богатырем – просто пигмей. Но ведь Нину что-то ослепило, отключило ее критическое восприятие. Значит, было воздействие на девочку. В журнале читала про коварных обольстителей: сначала опоят жертву или того хуже, наркотики подсунут, одурманят сладкими речами, в глубину своего якобы гениального ума затянут, потом в постели извращенными выкрутасами разбудят патологическую чувственность. И все! Девушка превращается в рабыню, которая ради милости повелителя готова даже на преступление. Сергей мало похож на профессионального крушителя девичьих сердец. Но в статье особо подчеркивалось: внешность злодея роли не играет. Известен случай, когда лилипут пять раз женился на женщинах, которым до талии не доставал. Вот уж воистину – любовь зла! Но нам, моей дочери, козла не надо!

У Эммы Леонидовны на языке крутились десятки вопросов, из которых самым главным был – какими чарами проходимец одурманил Нину? Но правильнее начинать допрос издалека, с истоков пагубной страсти, чтобы иметь точную картину, вооружиться и бороться за доченьку.

Нина с обреченным видом села напротив мамы, налила себе остывший чай.

– Где ты его нашла? Как вы познакомились? – приступила Эмма Леонидовна.

– За нашим окном, – честно ответила дочь.

– Где-е-е?

– Он висел за окном. Сережа промышленный альпинист. Помнишь, ремонтировали наш дом? Штукатурить и красить фасад пригласили промышленных альпинистов.

– Так он штукатур?

– Промышленные альпинисты, – терпеливо объясняла Нина, – выполняют жестяные, сварочные, стекольные и другие работы, вроде монтажа наружных блоков кондиционеров, спутниковых антенн, наружной рекламы – все на большой высоте, куда технику не поднять и только человек, кстати, с серьезным риском для жизни, может справиться. Про риск Эмма Леонидовна пропустила мимо ушей, главное уловила:

– Этот Сергей разнорабочий?

– Он один из лучших промальпов Москвы! Мастер спорта по альпинизму.

– Но без высшего образования?

– С высшим незаконченным, – вынуждена была признаться Нина. – Бросил институт на втором курсе. Ушел в армию, служил на границе с Афганистаном, в горах, поймал многих наркокурьеров. У него есть орден!

Информация об ордене произвела на Эмму Леонидовну благоприятное впечатление. Все-таки награды, если не по блату и не по политическим мотивам, дают не всякому. Хорошо, пусть не наркоман, поскольку их ловил, но совершенно не паpa моей дочери! Сказать «Человек не нашего круга» Эмма Леонидовна не могла, советское воспитание не позволяло. Но суть не менялась: или Ваня, будущий академик, или монтажник-высотник. Ни одна мать не станет сомневаться в выборе. И вопрос уже следовало поставить прямо:

– Что тебя с ним связывает?

Нина растерялась (ага, сомневается, не все потеряно!), пожала плечами:

– Связывают… близкие отношения, кажется я его…

– Уточняю. Каким образом этот Сергей добился близких отношений с тобой?

– Он, собственно… – Нина продолжала мямлить, – не сказать, чтобы активно добивался… скорее обоюдно…

– Доченька, этот тип тебя очаровал, заманил, соблазнил. Важно знать, как именно он воздействовал.

И тут Нина, с точки зрения мамы совершенно не к месту, шаловливо разулыбалась:

– Мамочка! А как папа на тебя воздействовал, что вы поженились через месяц после знакомства?

– Сравнения неуместны! Более того – кощунственны! Папа никогда бы не допустил, чтобы ты привела в дом необразованного штукатурщика, оставила на ночь и предавалась с ним извращенным утехам!

– Да почему «извращенным»?

– Потому что на иные мелкокалиберный скалолаз неспособен!

– Ошибаешься! И вовсе Сергей не мелкий!

– Маленькая собачка – до старости щенок. Комплекс коротышки! Будет самоутверждаться, коллекционируя женщин. Лилипут и пять жен!

– С чего ты взяла? Какой лилипут?

– Мой опыт позволяет судить!

– Опыт? Ты, кроме папы, никого не знала! Или о лилипуте умалчивала?

– Зато ты! Пошла по рукам! Надругалась над Ваней, связалась с каким-то висячим шаромыжником…

Слово за слово, и пошло-поехало. Они" бросали друг другу в лицо оскорбления, дошли до крика, чего никогда прежде в их жизни не случалось. Бывали мелкие ссоры, дулись два-три часа, а потом счастливо мирились, прощали обидное непонимание. Теперь же схлестнулись жестоко. Эмма Леонидовна забыла о тактике постепенного возвращения дочери в нормальное русло. Нину взбесили инсинуации о Сергее, она была готова защищать его до последнего вздоха. На маму ее стремление оправдывать монтажника-высотника оказывало действие бензина, впрыскиваемого в костер. Обе настолько взвинтились, что даже не заплакали. Слезы не успевали пролиться, их высушивала горячая убежденность в собственной правоте и абсолютное отрицание доводов противника. Дожили: мать и дочь – противники!

Неизвестно, сколько бы продолжалась перепалка, но Нине было пора в институт. В ответ на мамино требование: «Чтобы ноги этого проходимца у нас не было», – Нина заявила, что сама уйдет из дома. Если подобное случится, Эмма Леонидовна поклялась наложить на себя руки.

После ухода дочери Эмма Леонидовна вдруг обессилела, точно пар спустила. Чувствуя совершенную разбитость и опустошенность, позвонила на работу, отпросилась, легла в постель. Только хуже, злые мысли как пчелиный рой, кусают со всех сторон. Встала, пошла в комнату дочери, стянула постельное белье, оскверненное пришельцем, заправила тахту, усадила к стенке игрушки. С каждой из них связаны теплые семейные истории, которые Нина ничтоже сумняшеся отбросила. Состояние Эммы Леонидовны было похоже на болезнь – внезапную и тяжелую.

Нина тоже чувствовала себя больной, ее знобило. Чуть не попала под машину, переходя улицу, потому что не замечала ничего вокруг. Пережитый приступ агрессии оставил мутный осадок. Ссора – это болезнь, отравление. Отравление души. Симптомы как после обеда из несвежей рыбы.

Но в отличие от мамы Нина скорее поправлялась. Она была влюблена, и ее отравление души лечилось мысленными диалогами с Сергеем, который (гипотетически) находил сотни аргументов в защиту Нины. И когда она входила в институт, тухлая отрыжка почти прошла.