Легионер. Книга 2 - Луис Ривера

— Я выиграл этот бой. Так что скажи своим людям, чтобы брали тебя и убирались отсюда.

— Лучше убей меня, солдат. Если оставишь меня в живых, я буду искать новой встречи с тобой. Саллах был моим братом. Так что ты мой кровный враг. И я не успокоюсь, пока не отомщу. Лучше убей меня сейчас…

Слова давались ему с огромным трудом. Было видно, что он вот-вот потеряет сознание.

Я вытер меч и поднял с земли ножны:

— Не буду я тебя убивать. Хочешь мстить — мсти. Но сейчас выполни наш уговор.

Сириец безразлично пожал плечами, будто мы с ним не сошлись в цене на кувшин никудышно вина. Он что-то коротко сказал своим. Те, поворчав немного, соорудили из щитов и жердей подобие носилок, положили на них раненого, лишившегося к тому времени чувств, и вышли со двора, бросая на нас злобные взгляды.

Кроха шумно выдохнул. Сцевола хлопнул меня по плечу. Юлий усмехнулся и одобрительно кивнул. А меня била дрожь.

— Дайте воды, — сказал я.

Кто-то протянул мне баклагу. Я сделал несколько больших глотков. Стало немного легче. Только сейчас я понял, как зверски устал. Руки и ноги были словно из дерева…

— Ну что, командир, — хохотнул Кроха, — теперь девица твоя. Надо сказать, знатная добыча!

И заржал. К нему присоединились остальные. Я внимательно посмотрел на девчонку, тихо сидевшую чуть в стороне, не сводя с нас испуганных глаз. Мне стало понятно, что так развеселило ребят. Девчонка была ужасающе грязной и тощей, будто ее месяц морили голодом. К тому у нее же была заячья губа. Короче, красавицей ее не смог бы назвать и слепой…

Она вся дрожала то ли от страха, то ли от холода и пыталась удержать разорванное платье, которое то и дело сползало с плеча.

— Не бойся, — сказал я. — Мы тебе ничего плохого не сделаем.

Она меня не поняла. Затряслась еще сильнее. Я повторил то же самое по-гречески. Это помогло. Она что-то защебетала в ответ, но говорила слишком быстро. Я не настолько хорошо знал греческий.

— Помедленнее. Говори медленнее, я плохо понимаю.

— Это она на каком, командир?

— На греческом.

— А ты и по-гречески можешь?

— Могу, только плохо.

— Вот это да…

Туповатому Крохе я, наверное, в этот момент показался вторым человеком, после цезаря. Девчонка продолжала что-то быстро и сбивчиво говорить, но я понимал одно слово из десяти. И тут раздался рев Быка. Он совершенно неожиданно появился здесь во главе небольшого отряда.

— Эй, обезьяны, что это тут за сходка? Какого рожна вы здесь делаете? Вы должны быть в пяти кварталах отсюда, мулы!

Мы мигом забыли про девчонку.

— Привал, старший центурион, — сказал я, вставая так, чтобы закрыть собой девчонку.

— Ты почему без доспеха, декан? Жить надоело? Или думаешь, что всех тут уже победил?

— Никак нет, старший центурион!

— Быстро приведи себя в порядок! А кто разрешил отдыхать? Вы что, обезьяны, слышали команду отбой?

— Никак нет, старший центурион! — дружно рявкнули мы.

— Ну понятно, — протянул он, оглядывая близлежащие дома, в которых орудовали легионеры из нашего отряда. — В общем так, мулы, вернемся в лагерь, я вам напомню, что такое служба. Мало не покажется. А сейчас быстро собирайтесь и тащите свои задницы дальше, к восточной стене. Если к концу этой стражи вас там не будет, лучше… Так, а это что?

Бык вразвалочку подошел ко мне и отодвинул в сторону. Посмотрел на девчонку, которая, увидев это чудовище, чуть не померла от страха, и вдруг оглушительно захохотал. Девчушка взвизгнула, метнулась ко мне и схватилась на край моей туники. Это развеселило Быка еще больше. Я же готов был сквозь землю провалиться.

— Что, декан, на баб потянуло? — вытирая слезы, спросил Бык. — Вкус у тебя хороший, клянусь Марсом! Экую красотку себе отхватил, а!

Он снова расхохотался. А за ним и все остальные. Не до смеха было только девчонке и мне. Я попытался отцепить ее руку от туники, но девчонка умоляюще посмотрела на меня и прижалась к моей ноге. Я подумал, что всех удар хватит, так они грохнули… Что с них взять? Мулы они и есть мулы. И шутки у них мульи.

— Ладно, ребята, повеселились, и будет, — сказал, наконец, Бык. — Вишь как декан смущается… Выступаем, выступаем! Нам еще топать и топать. Быстрее, мулы, становись! Гай, ты бери свою милашку и дуй к дворцу, там пленных собирают. Ох, и завидую я тебе, парень!

Продолжая хохотать своей шутке, Бык повел отряд за собой. А я остался один на этом проклятом дворе. Лучше бы уж не заходили сюда.

Девчонка осмелела и поднялась на ноги. Ростом она оказалась не такого уж и маленького. Чуть пониже меня. Да и лет ей, судя по всему, было не так уж и мало. Никак не меньше тринадцати. Она подбежала к телу убитого сирийцами парня, упала перед ним на колени и заплакала навзрыд.

Этого мне еще не хватало. За свою жизнь я с женщинами почти и не общался. Совершенно не знал, что делать, когда они плачут. Да еще так жалостливо. Но, поразмыслив, решил дать ей выплакаться. А сам тем временем натянул кольчугу, надел шлем и подобрал свое оружие. Хоть город большей частью и был в наших руках, осторожность не помешает.

Девчонка перестала рыдать и теперь тихо сидела, раскачиваясь всем телом рядом с трупом. Я подошел к ней. Она посмотрела на меня.

— Ну и что мне с тобой делать теперь? — проворчал я.

Взгляд у нее тут же стал тревожным.

— Да ладно, не бойся. Сейчас отведу тебя туда, где ваших собирают… Может, кого из родни найдешь.

И переходя на греческий, скомандовал:

— Давай, иди за мной.

Вместо того чтобы послушаться, она опять схватила меня за тунику и что-то быстро сказала, указывая грязным пальцем в сторону сарая.

— Да не понимаю я тебя! Говори очень медленно…

Она глубоко вздохнула и сказала чуть ли не по слогам.

— Там остался римлянин. Надо вытащить его из ямы. Иначе он умрет.

— Какой римлянин? Солдат? Он ранен?

Она замотала головой.

— Нет, он очень давно там сидит. Тоже раб, как и я. Ты хочешь его спасти? Он хороший. Нам с братом помогал.

— Это твой брат? — я кивнул на мертвого парня.

— Да, — она снова заплакала.

И зачем только я это спросил?

Римлянин. Наверняка какой-нибудь солдат, попавший в плен к варварам. Просто чудо, что он остался жив. Мятежники не особенно нуждались в рабах. Они были уверены, что хороший римлянин — мертвый римлянин. Парню здорово повезло. К тому же сейчас и мы иначе относились к тем, кто сдался в плен. Не то что в былые временя, когда пленные, стоило им сбежать и вернуться на родину, прямиком отправлялись в изгнание. Позор, конечно, остался позором, но никаких мер к бывшим пленным не принимали. Часто даже принимали обратно на службу. Правда, с понижением. В какие-нибудь вспомогательные части или на флот.

— Хватит плакать, — я помог девчонке подняться. — Давай, веди к римлянину.

Она кивнула и, вытирая на ходу слезы, направилась к сараю. Я последовал за ней. Она обогнула деревянную пристройку, за которой оказалась накрытая толстой решеткой и обложенная камнем яма. Точно в такой же довелось посидеть и мне. Правда, было это так давно, что казалось почти сном.

Девчонка подошла к яме и схватилась за тяжеленную решетку. Платье соскользнуло с плеча, обнажив маленькую белую грудь. Меня аж в жар бросило… Говорю же, с женщинами почти не общался.

— Прикройся, — сказал я, отвернувшись.

Подошел к яме и заглянул внутрь. Было уже темно и ничего разглядеть было невозможно.

— Эй, есть тут кто?

В яме послышалась возня и звон цепей.

— Есть, есть, — насмешливо ответил кто-то. — Сможешь поднять решетку, солдат?

Голос показался мне знакомым. Хотя, наверное, у всех людей, посидевших в таком сыром и холодном каменном мешке, голоса будут одинаковыми. Не голос, а натужный сип. Но вот интонации…

Кое-как мы вдвоем с девчонкой оттащили решетку в сторону. Все это время она не переставала болтать с пленником по-гречески. Кое-что я понимал, конечно, но немного. Кажется, она рассказывала о том, что ее брата убили, а мужчина ее успокаивал.

Когда яма была открыта, возникла другая сложность. Пленник был прикован цепями к стене ямы. Нужно было спуститься к нему и сбить оковы. Девчонка убежала куда-то и скоро вернулась с кузнечным молотом. Я взял молот, стащил с себя военный пояс и привязал его у края ямы так, чтобы потом можно было из нее выбраться. Но тут замер в нерешительности. А что, если это ловушка? Я, безоружный, прыгну в эту яму, а там никакой не пленник, а мятежник… Или я туда спущусь, а девчонка отвяжет пояс и сбежит. И будем мы вдвоем сидеть в этом мешке, надеясь на чудо, пока не помрем с голоду…

— Ну чего ты ждешь, солдат?

— Ты правда римлянин?

— Клянусь Юпитером Всеблагим и Величайшим.

Не скажу, что меня это в чем-то убедило. Но не бросать же человека только из-за своей подозрительности. Можно было, конечно, сбегать за подмогой, но пока кого-нибудь найдешь… Да и трусом посчитают.