Старинные Чешские Сказания - Алоис Ирасек

Все любовались прекрасным урожаем и, глядя на зреющие хлеба, радовались такой благодати. Один из старейшин вспомнил, что предстало глазам его много лет назад, когда стоял он на этом утесе с другими старейшинами, которых послал покойный воевода на поиски места для нового замка.

– Какая глушь тут была! Лес да лес, вон как там! – И он махнул рукой на запад, на лесистые горы, лежащие за светящейся под солнцем рекой.

На ее сверкающей поверхности выделялись островки, заросшие деревьями и густым кустарником; над ними кружили стаями птицы. У берега, в тени деревьев и кустов, обвитых диким хмелем, шумно и беспорядочно кричали в камышах дикие утки.

Все стоявшие на Вышеградской скале устремили взоры туда, куда указывал старый владыка, – через реку с островами, на непроходимые леса, что тянулись от берега вверх по склонам холмов, по Петржину, по Страгову[11], по всему обширному плоскогорью и дальше, сколько видел глаз.

Уже окутывались в синеватый сумрак старые, дремучие леса. Из-за вершин деревьев подымался вдали ровный столб белого дыма, пронизанного последними солнечными лучами, – верно, какой-нибудь охотник зажег костер в лесной чаще.

– Пока не падут под топором дровосека те дремучие леса, – молвил старец, – оттуда еще долго будут к нам жаловать в гости голодные волки. А какие леса дальше, за Страговым, Шлаховым и Малейовым и по всей той округе! Пока не вырубят их… – Он не договорил: его уже не слушали.

Все затаили дыхание, замерли, боясь шевельнуться, и смотрели на молодую княгиню, стоявшую впереди. Лицо ее вдруг осветилось восторгом, взор запылал. Благоговейный страх объял сердца всей дружины.

Не замечая ни мужа, ни старейшин, вдохновенно простерла руки Либуша в сторону синеющих за рекой холмов и, устремив на лес свой сверкающий взор, возвестила:

– Вижу город великий. До звезд вознесется слава его. Есть в лесу место, в тридцати гонах[12] отсюда, в излучине Влтавы. С севера ограждает его поток Брусница, что бежит в глубоком ущелье, на юге – скалистая гора, что возле Страгова леса. Там, в лесу, найдете вы человека – он обтесывает порог дома. И назовете вы город, что на том месте построите, Прагой[13]. И как князья и владыки склоняют головы, переступая порог дома, так будут они кланяться городу моему. Воздадут ему все честь и хвалу, и будет слава его велика во всем мире.

Либуша умолкла. Больше сказала бы она, но внезапно погас в очах ее свет вдохновения.

Тотчас отправились за реку, на гору, в старый лес, и нашли там человека за работой – всё, как предсказала Либуша. И начали на том месте строить город. Выстроив, прочно его укрепили, особенно на западе, со стороны Страгова леса: тут был город наиболее уязвим. Выкопали глубокие рвы, вал высокий насыпали, на валу поставили бревенчатые стены, над ними и над воротами – сторожевые вышки. В стены набили деревянных гвоздей и обмазали их глиной, смешанной с соломой. Так делали, чтобы обезопасить стены от каленых стрел и от огня.

И был город, названный Прагой, хорошо укреплен и царствовал он наряду с Вышеградом над всей землей Чешской.

Однажды пришли в Вышеград владыки и старейшины многих родов, славные в своем племени, и сказали Пршемыслу:

– Княже! Всего у нас вдоволь, всего изобилие – и стад, и хлеба, и рыбы, и зверя, – только металла нам не хватает. Того, что из земли удается добыть, недостает нам; за остальное дорого платим чужеземным купцам мехами, конями и медом. Ты, мудрый, дай нам совет и замолви словечко перед княгиней, не откроет ли ей вещий дух тех сокровенных мест, где залегают серебро, золото и иная руда.

Выслушав их просьбу, приказал им Пршемысл идти в свои селенья обратно, а на пятнадцатый день опять быть в замке. Тогда они всё узнают. Когда явились они в назначенный день, увидели Пршемысла, .сидящего на княжеском троне, и рядом Либушу на деревянном троне, помеченном ее знаком.

– Внимайте, храбрые владыки и мужи Чешской земли! – молвил Пршемысл. – Внимайте словам своей матери. Теми словами обогатит она вас и ваших потомков.

Взоры всех устремились на величавую молодую княгиню. А она встала, пошла по двору и дальше, на край крепостной стены. Рядом с ней шли Пршемысл, владыки и поодаль – приближенные девушки. Остановилась Либуша – на скале, высоко над Влтавой, и так заговорила:

– Что укрывается в скале, в глубине земли,То богами поведано мне.

Затем простерла руки и возвестила, обратившись на запад солнца:

– Гору вижу Бржезовую, в ней жилы серебра.Кто ищет, тот найдет там богатство.И сосед с запада, званый и незваный,Захочет металла, ибо в нем таится власть.Остерегайтесь! Пусть из даров вашей землиВам оковы рабов не скует он.

Повернувшись на левую сторону, встав против юга, промолвила:

– - Гору вижу Иловую, она золота полна.В нем кроется сила и дивная мощь.Но сила исчезнет, охватит вас бессилие.Если погаснет в вас сияние святой любви.

Опять повернулась она влево, на восток солнца, и так говорила:

– Там гора с тремя вершинами, она в своем скрывает лонеНа века серебра клады.Тройная вершина у горы, и трижды иссякнетВ ней металл и трижды объявится вновь.Чужеземцев она будет манить, точно липа,Когда она в цвету влечет к себе рой пчел.Трутни не одолеют клады – лишь пчелиный труд,Который и серебро превращает в золото.

Договорив, повернулась она снова налево, на север:

– Гору вижу Крупнатую, и в ее глубинеСвинца и олова мутный блеск.Однако на границе она – держите там стражу,Всегда бдительную, на каждом шагу.Там лишь на пядь отступите –И утратите навсегда целый край.

И так, указав неведомые доселе залежи металлов, обратилась Либуша к владыкам и старейшинам, что молча и жадно внимали ей, и сказала:

– Блеск семи металлов в почве вашей светит.Золотом колосьев полны плодородные поля.Ваш род тут будет жить из века в векИ силен будет и благословен,Но лишь если свята ему будет страна отцов,Их кровью, трудом, словом добытая,Если к чужеземцам не склонится, обычай старый сохранитИ братом будет братьям своим!

Часто спускалась Либуша из палат своих вниз, к подножию Вышеградской скалы, в уединенную купальню, туда, где Влтава образовала самую глубокую заводь. Стоя на пороге купальни и вглядываясь в бегущую воду, в тайные ее глубины, прозревала Либуша будущее.

Катилась волна за волной, и в темном лоне вод появлялось видение за видением. Приносила волна их и вновь уносила дальше и дальше. Все мрачнее, все печальнее становились они. Цепенела при виде их мысль, и больно сжималось сердце.

Бледная и дрожащая, склонялась Либуша над рекой и испуганным взором следила за грозными тенями. Со страхом и удивлением смотрели приближенные девушки на княгиню. А Либуша, в смятении вглядываясь в реку, взволнованно я печально вещала отуманенным тоской голосом:

– Вижу я пламя пожаров; полыхает зарево во тьме вод. Горят селенья, замки, великие города. И все гибнет, гибнет! Кипит в сиянии пламени бой кровавый. Бои кровавые, бои!.. Посиневшие тела, раны, кровь… Брат убивает брата, и чужеземец попирает их трупы ногами! Вижу всеобщее горе, унижение, тяжкие дани…

Подали тут ей две девушки золотую колыбель ее первенца. Свет радости озарил лицо и очи Либуши. Поцеловала она колыбель, погрузила ее в бездонную глубину вод и, склонясь над водой, молвила растроганным голосом:

– Покойся глубоко на дне, колыбель моего сына, пока не пробьет час, когда снова увидишь ты свет. Не вечно ты будешь лежать в темных глубинах, не будет над родиной ночь без конца. Снова засияет ясный день, снова улыбнется счастье моему народу. Очищенный страданиями, укрепленный трудом и любовью, воспрянет он, исполненный сил, свершатся все его чаяния, и достигнет он опять славы. И тогда заблестишь ты в темной пучине, всплывешь на поверхность, и дитя, грядущий спаситель родины, предсказанный века назад, опочиет в тебе.

Годы бежали. И когда настал назначенный час, Кази, что не раз своим волхвованием возвращала немощным жизнь и здоровье, сама стала жертвою смерти. В память ее насыпали люди высокий курган близ Казиного града, на берегу реки Мжи, возле дороги, которой ходили через гору Осек в край Бехинский.

Затем перст Мораны коснулся чела набожной Теты, и душа ее отлетела.

По всему Тетинскому краю горевали о ней, ибо была она всем родной матерью. Прах ее погребли на горе Поглед, на западе солнца, близ священного места у старых дубов, где обычно она поклонялась богам. После ее смерти девять дней жгли огромный костер и приносили жертвы богам. А к могиле Теты привалили камень.