Страницы олимпийского дневника - Александр Кулешов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Огромная работа проделана по постройке Олимпийской деревни, расположенной в районе Гейдельберг, в северной части города, в 12 км от его центра.
Построен 841 дом, в которых могли разместиться более 6 тысяч человек. Дома были одноэтажные и двухэтажные со всеми удобствами. Но только в них было холодно, и мы по ночам порядком мёрзли.
В деревне находилось всё необходимое для спортсменов: 20 огромных столовых, способных вместить каждая до 300 человек, клуб, фотография, мастерские по ремонту одежды и обуви, бюро потерянных вещей и другие коммунальные учреждения.
Были в деревне и специальные бани для сгонки веса (причём одна из них во время Игр дважды горела), всевозможные медицинские учреждения, тренировочный стадион. У входа помещались бюро переводчиков, лавочки с сувенирами, газетами, парфюмерией.
Внутри деревни работали филиалы авиационных агентств и туристских бюро, а также ларьки, в которых бесплатно можно было получить мороженое или кофе.
Кофейная фирма «Нестле» открыла своё кафе на одной из тихих улиц деревни. Чистенькие девушки разливали подходившим кофе, какао, чай. На груди у этих девушек красовались многоцветные колодки из национальных флагов, что обозначало языки, на которых они могут говорить.
Вход в деревню был довольно свободным. Из «проходной» деревни можно было созвониться со штабом какой-либо делегации, получить разрешение пройти в этот штаб или в гости к спортсменам. Без согласия руководства делегации это запрещалось.
Деревня охранялась солдатами, у которых были служебные собаки. По её улицам курсировали машины с патрулями. Вся деревня была окружена высокой оградой, а у входа тщательно проверялись пропуска.
Когда посетитель получал разрешение на вход, ему выдавалась огромная белая бляха с номером с надписью: «Гость». Выходя из деревни, он сдавал свою бляху.
В деревню приходили представители общественных и спортивных организаций, частные лица, приглашавшие спортсменов к себе в гости, люди приходили поздравить с победой, пожелать успеха.
Бывали и несколько своеобразные «визиты». Однажды один итальянский спортсмен поехал в гости к пригласившему его австралийцу. Оба так «внушительно» отметили эту встречу, что на обратном пути машина, на которой они ехали, разбилась, и оба поплатились жизнью за легкомысленное отношение к австралийскому пиву. Другой раз американские спортсмены были немало удивлены, увидя у себя на доске объявлений следующее: «Приглашаем 6 красивых олимпийцев от 20 до 26 лет на „прогулку“ с равным количеством молодых австралиек от 20 до 21 года. Звонить мисс Каролин Мел 78-77».
Особенно много людей приходило к советским спортсменам. Об этом мы подробнее расскажем в одной из последующих глав.
Вечера спортсмены проводили в основном в клубе, который немного напоминал дом глухонемых. Во всяком случае, основным средством общения там был язык жестов. Но это совершенно никому не мешало. Все прекрасно понимали друг друга. В фойе играли в шахматы, в разные настольные игры, читали газеты, в зале смотрели художественные кинокартины, хронику, научно-популярные фильмы, танцевали.
Страстью многих спортсменов был обмен значками. По деревне ходили олимпийцы, вся грудь которых была украшена десятками и даже сотнями значков. Особенным успехом пользовался советский олимпийский значок — красный флажок с пятью олимпийскими кольцами, за который отдавали десяток любых других.
Но в клубе не ограничивались обменом значками. Обменивались адресами, дарили друг другу открытки с видами родного города, надписывали пожелания. Здесь, в весёлой, шумной обстановке, завязывались крепкие дружеские связи, возникали и укреплялись чувства взаимного уважения, развеивались подозрения, навеянные лживой тенденциозной пропагандой.
…Каждое утро 200 автобусов и 300 автомобилей развозили спортсменов к местам тренировок, а руководителей в Оргкомитет, на заседания конгрессов, бюро.
Места тренировок располагались во всех концах города.
Огромные зелёные автобусы с большими разноцветными буквами «Олимпик спешиэл» («Олимпийский специальный») на ветровом стекле мчались по улицам города, привлекая всеобщее внимание. Люди приветствовали спортсменов, махали вслед автобусам. На улицах к спортсменам часто подходили мельбурнцы, жали руки, вступали, если могли, в разговор.
Здесь надо сказать несколько слов о языке. Австралийцы шутят, что они владеют тремя языками: австралийским, английским и американским. Действительно, в отличие от Европы, стран Ближнего Востока, Южной Америки, в Австралии мало кто знает другие языки, и, несмотря на то, что французский является первым официальным олимпийским языком, в Мельбурне котировался лишь английский.
Даже официальные программы и заявления делались на английском. Порой без всякой системы и притом с большим опозданием делалось сообщение и на французском языке, причём далеко не всегда и не на всех соревнованиях. По этому поводу не раз высказывали, например, своё возмущение президент Международной федерации борьбы Р. Кулон, секретарь Международной федерации гиревого спорта и физической культуры Ж. Дам. У них даже не было переводчиков, и, не зная английского языка, они оказывались в трудном положении.
Из-за незнания языка происходило немало комичных случаев. Так, японский журналист пришёл в ресторан, посмотрел в меню и, ткнув пальцем, сказал: «Вот это!»
— Что же именно? — спросил официант.
— Вот это! — сказал японец и снова ткнул пальцем в меню.
Официант изумился. В меню стояло: или суп, или томатный соус, или сосиски. Он принёс японцу всё сразу. Тогда пришла очередь изумляться японцу.
Однажды мы пришли на почту, обратились к телеграфистке и, собрав свои скромные знания английского языка, спросили её, говорит ли она по-французски. Получив отрицательный ответ, мы задали тот же вопрос на немецком языке и получили тот же ответ. Тогда один из нас сказал другому по-русски: «Плохо дело. Не удастся поговорить». Телеграфистка посмотрела на нас и спросила на чистейшем русском языке: «А вы русский-то язык знаете?» «Знаем!» — отвечали мы хором. Действительно, по-русски в Мельбурне порой было легче объясниться, чем по-французски или по-немецки.
Дело в том, что в Мельбурне много русских, словаков, поляков, болгар. Есть среди них и всякие тёмные личности и просто предатели своей родины из числа так называемых «перемещённых лиц». Но много и иммигрантов, приехавших сюда ещё до первой мировой войны или сразу после неё. Многие из русских входят в члены Общества австралийско-советской дружбы. Нам пришлось побывать в гостях у членов общества, на приёмах, устроенных в честь советских спортсменов. И все русские, с которыми нам пришлось там встречаться, с удивительной теплотой и любовью говорили о своей родине, жадно интересовались жизнью в Советском Союзе.
Некоторые из них вместе с австралийцами приглашали нас к себе домой или увозили за город на экскурсии.
Мы побывали в горах недалеко от Мельбурна, на пляжах. По прекрасным дорогам машины мчали нас мимо городов, очень похожих на Мельбурн, но только меньше его: Кройден, Морвен, Френкстон, Кембервел… 5, 10, 40 тысяч населения… Всё те же бесконечные улицы аккуратных одноэтажных домиков с садиками.
Навстречу мчится много автомобилей. Среди них встречаются и довольно старые. Порой попадаются совсем музейные экземпляры, которые еле ползут по дороге, — огромные, с громадными, блестящими медью фонарями, с рычагами «за бортом», с допотопной грушей вместо электрического сигнала. Это модели начала века.
Движение на австралийских дорогах левостороннее, к чему мы никак не могли привыкнуть.
В воскресенье обычно все разъезжаются за город или сидят по домам. Впрочем, по вечерам дома сидит большинство мельбурнцев и в будние дни. Многие, закончив рабочий день, заходят в пивные и сидят там до шести часов вечера, но не позже. Дело в том, что в Мельбурне спиртные напитки, в частности пиво, в ресторанах и пивных отпускаются только до 18 часов. Попытка оттянуть «роковой час» хотя бы до 22 часов (как, например, в Сиднее) не увенчалась успехом. Проведённое по этому поводу голосование принесло победу (утверждают, что за счёт женских голосов) тем, кто отстаивал «шестичасовой лимит». Но эти ограничения не уменьшают потребления пива — напитка, производство которого остаётся важной отраслью австралийской промышленности. Говорят, что в этой стране приходится в день 2 л пива на душу населения, считая детей. Если же учесть, что дети пива не пьют, то взрослый австралиец выпивает в день около 4 л пива!
После 18.00 большинство мельбурнцев возвращаются домой и занимаются домашними делами — стригут газон, ремонтируют или подкрашивают дом, помогают жёнам по хозяйству. Мало кому охота снова проделывать долгий путь до Сити. Поэтому вечерняя жизнь города не очень оживлённа. Постоянного театра в Мельбурне нет, концерты не очень часты, кинотеатров немного.