Прогулка в темноте - Люси Монро

– Мама называет это моей фатальной ошибкой.

– Твоя мать не видит в тебе того, что вижу я.

– Хотелось бы верить.

Они оба посмеялись этой шутке, но это не разрядило напряжения. Дамиан положил руки ей на плечи и принялся ласкать ее ключицы подушечками больших пальцев. И, как и раньше, Шанель почувствовала, что ей это нравится. Она выдохнула его имя. Шанель не знала, что это значит, не могла точно сказать, чего хочет. Он не выглядел растерянным, его горящий взгляд был прямым подтверждением его намерений.

– Ты сказала, что никогда не была с мужчиной. Я хочу знать, что это значит.

Только со второй попытки ей удалось справиться с дыханием и заставить онемевшие губы повиноваться.

– Почему это важно?

– Как ты можешь спрашивать такое?

Но разве она уже этого не говорила?

– Ты – моя.

– Три свидания, – напомнила она ему.

– Любовь с первого взгляда, – возразил он.

– Ты… я…

– Мы займемся любовью. Я хочу знать, как далеко ты заходила прежде. – Его пальцы продолжали свои чувственные ласки. – И ты все мне расскажешь.

– Ты за главного?

– Только в постели.

Шанель не была уверена, что поверила ему, но это ее почти не волновало. Когда она с Дамианом, ей нет нужды защищаться, не нужно отстаивать себя. Насколько проще была бы ее жизнь, если бы ей не приходилось делать этого раньше, когда она была в семье. Сейчас Шанель осознала, что хочет ответить на его вопросы, даже нуждается в этом.

– Думаю, это можно назвать глубокими ласками.

– Я хочу, чтобы ты выражалась точнее.

– Нет. – Жар растекся по ее щекам и шее.

Его не должно было это волновать. Девственность не являлась определяющим моментом для современных мужчин. «Как и для современных женщин, – потешался над ней внутренний голос, – но ты тем не менее девственница».

Дамиан наклонился к самому ее лицу и прошептал:

– О да. – Их губы почти соприкасались.

Мысли не могли задержаться в ее голове, ни слова не сошло с ее губ, лишь негромкий стон, который она прежде никогда не слышала. Это было сродни полному подчинению. Это было соблазнительно. Вся атмосфера вокруг них пропиталась почти животной страстью. В приступе отчаяния она закрыла глаза, но это не помогло. Спасения в виде поцелуя не пришло.

– Расскажи мне!

Шанель почувствовала его дыхание на своих губах. Звук его голоса распалял ее еще больше.

– Не было ничего особенного…

– Ты была обнажена?

– Один раз да.

– Хорошо. – Дамиан поцеловал ее, поощряя, но их губы соприкасались лишь мгновение, прежде чем он снова отстранился. – Когда?

– В колледже.

Он ждал продолжения.

– Он сказал, что любит меня. – Позже Шанель поняла, что ей просто отчаянно хотелось быть любимой хоть кем-то.

– Но ты не позволила ему?

– Нет.

– Почему?

– Мне казалось это неправильным. – Давние призраки вновь поднялись из могил. Шанель отвернулась, она хотела отстраниться от Дамиана, но у нее ничего не получилось. Поздно. Дороги назад уже не было.

– Он причинил тебе боль? – Голос Дамиана стал похож на сдавленное рычание.

От удивления Шанель распахнула глаза, отыскивая подтверждение в его лице. Гнев в его глазах не был направлен на нее, но все равно заставил ее вздрогнуть.

– Он бросил меня. – Бывший назвал ее ископаемым, безнадежной монашкой, застрявшей в Средневековье. Шанель имела довольно обширный опыт в разочаровании своей семьи. Слова бывшего парня не должны были ранить ее. Она должна была быть приучена к этому. Но они ранили ее, и очень глубоко. Шанель никогда не делилась этим с другим человеком, убедила себя в том, что сама во всем виновата и что родители были правы насчет ее. – Во всем, что касается отношений, я совершенно безнадежна. – Зачем она открывается человеку, который вырвет ее сердце из груди и безжалостно растопчет, как поступали другие? Ведь Дамиан не останется с ней. Не такой, как он. Они никогда не будут вместе. Он сказал «заняться любовью», но это всего лишь слова. Дамиан не любит ее. Просто не может.

Она была не той женщиной. Она не была эфемерной блондинкой, как ее сестра Лора с платиновыми локонами. Не была такой спокойной и утонченной, как мама. Шанель была зубрилой, которая может лишь получать отличные оценки по химии, но едва способна общаться с людьми.

Она покачала головой, ее руки стали ледяными.

– Ты должен уйти.

Но вместо этого Дамиан сократил и без того крохотное расстояние между ними и прижал ее к себе:

– Я никуда не уйду. Ни сегодня, никогда.

– Ты не можешь разбрасываться передо мной такими обещаниями!

Потому что, если он нарушит их, Дамиан убьет в ней то, до чего раньше не добрались родители и бывший молодой человек, – веру в то, что она чего-то стоит.

– Я могу.

– Что ты говоришь! Ты что, собираешься жениться на мне? – В ее голосе звенела боль.

– Да.

– Ты же не говоришь об этом всерьез. – Шанель не могла дышать, ее взгляд затуманился.

Дамиан положил ей ладонь на затылок, заставив снова взглянуть ему в глаза:

– Но это так.

– Ты не можешь…

– Шанель, я человек своего слова.

– Всегда? – Она снова не верила ему.

Никто и никогда не сдерживал перед ней своих обещаний. Не говорил ли ее отец, что всегда будет рядом, чтобы поддержать? Но потом его не стало. На его поминках мать поклялась, что после его смерти они всегда будут держаться друг друга. Что она не покинет свою дочь, как это сделал ее отец. Нет, Беатриса не умерла, но она оставила Шанель, выйдя замуж за Перри Сальцмана, когда со смерти отца не минуло и года. И теперь существовало лишь семейство Сальцман, где Шанель Таннер не было места.

– Дай мне шанс, – попросил Дамиан, и в его голосе не было ни тени сомнения относительно их будущего.

– Ты уничтожишь меня.

– Нет.

– Такие мужчины, как ты… – Ее слова бежали впереди мыслей. Она бы умерла, если бы узнала, что больше никогда не увидит его.

– Ты не можешь знать, что у каждого на уме.

Дамиан снова посмотрел на нее тем особенным взглядом, который говорил все о нем. О том, что он именно тот человек, который всегда добивается своего.

– Я хотела подождать до свадьбы. Я не хотела вынуждать кого-то брать меня в жены.

– Но сейчас можно легко контролировать беременность.

– Моя мама принимала противозачаточные таблетки, когда забеременела мной. Нельзя сказать, что она стремилась к этому. Равно как и мой отец.

– Ей не было нужды выходить за него.

– Но она любила его. По крайней мере, так было сначала. – Шанель не могла сказать, когда все между ними изменилось.

Когда отца не стало, ей было восемь лет, но она верила в то, что родители любили друг друга всегда и будут любить до конца своих дней. Лишь позже она поняла, что Беатриса одобряла действия мужа не больше, чем свою дочь. Она постоянно критиковала его и делала нелестные сравнения.