Конец Атлантиды - Кир Булычев

– Да, кстати, – тут же изменил свою позицию толстый Меркурий, – почему их нужно казнить, когда моей девочке не с кем играть? Нет, я не позволю. Опять заговор против моей девочки. Гера, тебе пора уступить ей место. Ты стара и зла.

Алиса слушала эту перепалку как во сне. Такого быть не могло. Мы живем в конце двадцать первого века, когда на Земле не убивают людей. Может, они шутят? Может, это спектакль?

– Вы не понимаете! – Госпожа Гера поднялась с трона и протянула вперед руку: – Если нарушить закон единожды, закон погибнет. Погибнет закон – погибнет Атлантида. Своей властью я приказываю: Гермес и Меркурий, отведите пришельцев к внешнему люку и утопите!

Она была грозной и страшной. Казалось, что из ее глаз вылетают черные стрелы. Остальные в зале оробели и молчали…

Пауза тянулась долго, словно все окаменели, заколдованные.

Вдруг занавес откинулся, впуская Посейдона.

– Все, – сказал он, – их корабль спрятан. Что решил Совет?

– Совет моей властью постановил – смерть! – произнесла Гера.

Посейдон окинул взглядом комнату. Потом обернулся к Алисе.

– Это правда? – спросил он.

– Она не вправе отвечать, – сказала Госпожа Атлантиды.

– Это ложь, – сказала Алиса.

– Здесь решаю я! – Госпожа была неумолима. – Я – это закон. И много лет уже я его охраняю.

– Что ты думаешь, Меркурий? – обернулся Посейдон к толстяку.

– Я против! – воскликнул толстяк. – Моей девочке не с кем играть, а вы тут топите детей.

– А ты, Гермес? – спросил Посейдон.

– Ты о чем? Прости, я задремал, может, чего пропустил?

– Задремал или притворился?

– Пускай дети живут, – быстро ответил Гермес. – Мне помощники нужны. Ты не сердись, Госпожа, все течет, чинить некому.

– Атланты не убивают детей, – сказал Посейдон. – Решение Совета: оставить им жизнь. Ты одна против.

– Решение Совета: смерть пришельцам!

– Я увожу детей, – сказал Посейдон. – Им не следует слушать дрязги стариков.

Он поднял руку, жестом приказывая пленникам следовать за ним.

Красный занавес всколыхнулся и мягко опустился сзади. Они снова оказались в зале скульптур.

Вслед несся крик Госпожи Геры:

– Они приговорены и будут убиты!

– Фапофадофажди, – сказала Алиса Пашке, пользуясь старым школьным кодом. – Фамыфаосфатафанемфася фаодфани.

– Фапофанял, – ответил Пашка.

– Фавлефасу, – сказала Алиса.

Пашка кивнул. И на самом деле, каменный лес – лучшее место, чтобы убежать.

Они миновали зал скульптур. Алиса оглянулась. Посейдон брел шагах в трех сзади, его серая тога волочилась по камням.

Вот и каменный лес.

Алиса почувствовала, как напрягся Пашка.

– Беги, – шепнула она. – Налево.

Пашка послушно бросился налево. Алиса побежала в другую сторону. Она не оглядывалась, главное было – оторваться от Посейдона. Ей казалось, что она бежит по настоящему лесу, вот только нет кустов, чтобы спрятаться. Она обогнула один ствол, второй, третий… Впереди, уходя в бесконечность, стояли такие же громадные колонны.

И вдруг со всего размаха Алиса врезалась в стену.

Она настолько не ожидала этого, что ушиблась и упала на пол.

Лес был обманом! Всего-то в нем оказалось шесть рядов деревьев, а за ними – зеркальная стена.

Алиса постаралась подняться, ноги скользили по кафельному полу, по нарисованным цветочкам и бабочкам. «Гадкий мир, – подумала Алиса, – все ненастоящее!» Сзади раздался крик.

Алиса обернулась.

Посейдон спокойно ждал в проходе между деревьями. А чуть дальше был виден Пашка, который колотил кулаками по зеркальной стене и громко проклинал Атлантиду и всех атлантов.

– Пашка, за мной! – крикнула Алиса.

Она побежала к выходу из зала. Пашка за ней.

Но выйти из зала не удалось. В его дверях стоял, нервно колотя себя хвостом по бокам и разевая розовую пасть, огромный лев.

Алиса начала отступать.

Лев сделал шаг за ней.

Кто-то толкнул Алису. Это был Пашка. Он встал перед Алисой, закрывая ее собой. У Пашки, может быть, много недостатков. Но он никогда не оставит товарища в беде.

Лев стоял с раскрытой пастью. Пашка и Алиса, замерев, глядели на льва.

Сзади подошел Посейдон и спросил:

– Ну что, набегались? Пойдем дальше?

Пленники ничего не ответили.

Посейдон поднял руку, щелкнул длинными сухими пальцами. Лев растворился в воздухе.

– Голограмма, – сказал Посейдон.

– Ага, – перевел дух Пашка. – Я так и подумал.

– Нет, – сказал Посейдон. – Ты так не подумал. Иначе бы прошел сквозь него. Идите направо.

Справа была небольшая дверь. Алиса повернула изогнутую бронзовую ручку, и дверь послушно открылась.

За дверью обнаружилась небольшая комната с длинным столом посредине. Вдоль стола были расставлены кресла с резными спинками. На столе стояло несколько сосудов, закрытых крышками.

Посейдон закрыл за собой дверь и сказал:

– Если вам нужно вымыть руки и привести себя в порядок, туалет в соседнем помещении.

– Зачем мыть руки, если вы собираетесь нас убивать? – спросил Пашка.

– Очень неприятно убивать грязных детей, – совершенно серьезно ответил Посейдон. – К тому же здесь тепло, вы можете снять скафандры, наверное, надоело в них ходить.

Когда Пашка с Алисой мыли руки в небольшой комнатке, где стояла низкая золотая ванна и из кранов в виде птичьих голов тонкими струйками лилась пресная вода, Алиса сказала:

– Знаешь что, Пашка?

– Что? – Пашка, ополоснувшись, принялся простукивать стены. Он надеялся, что можно будет убежать оттуда.

– Я думаю, что нас не будут убивать.

– В любом случае я им так просто не дамся, – сказал Пашка.

Алиса сняла скафандр и положила его на низкий каменный стол. Потом причесалась, глядя в мутное овальное зеркало. Пашка скафандра не снимал.

– Вроде бы нас собираются кормить, – сказала Алиса.

– Могут и отравить, – предупредил Пашка.

Алиса приоткрыла дверь в большую комнату. Посейдон сидел за столом, подвинув к себе один из сосудов, и мирно черпал оттуда серебряной ложкой суп. Он увидел, что дверь в туалет приоткрылась, и сказал, улыбаясь:

– Фазафахофадифате, а то суп остынет. И в следующий раз придумайте код посложнее. Нельзя недооценивать противника.

– Вы правы, – согласилась Алиса.

Она прошла к столу и села в кресло. Посейдон подвинул ей серебряную миску.

– Надеюсь, вы употребляете в пищу суп из креветок? – спросил он.

– Спасибо, – сказала Алиса. – Я очень проголодалась.

Пашка стоял в дверях, так и не решив еще, что перевесит: голод или осторожность.

Посейдон спросил:

– Суп не остыл?

– Нет, – сказала Алиса. – Очень вкусно.

– А мне так надоела морская пища! – сказал Посейдон.

Пашка осторожно подошел к столу.

– Нехорошо, – заявил Посейдон, глядя на него, – в скафандре за стол у нас не садятся.

Алиса посмотрела на Пашку укоризненно.

– Я руки вымыл, – сказал Пашка.

Понятно было, что скафандр он не снимет.

– Ну, как знаешь, – сказал Посейдон.

Суп был не очень вкусный, подсоленные креветки плавали в жидком бульоне.

– Овощей не хватает, – вздохнул Посейдон. – Теплица вышла из строя, а починить некому.

Пашка сел за стол. В скафандре не очень удобно обедать. Но он делал вид, что всю жизнь обедает только в скафандре.

– А откуда вы знаете русский язык? – спросила Алиса.

– Я знаю все основные языки Земли, – ответил Посейдон.

Пашка съел несколько ложек супа, потом отложил ложку и сказал:

– Плохо питаетесь.

– Другого предложить не можем, – ответил Посейдон. – Кстати, я должен заметить, что, в отличие от Алисы, вы плохо воспитаны.

– Ваша наследница не лучше, – ответил Пашка.

– Вы правы, – сказал Посейдон. – Но что поделаешь, она последний ребенок, мы ее избаловали.

– Ребенок! – фыркнул Пашка. – Взрослая женщина!

– Даже пожилая, – согласился Посейдон. – Но для нас она ребенок.

Он подвинул к себе сосуд поменьше, снял крышку.

– Отварной осьминог, – сообщил он. Потом достал ложкой кусок белого мяса и принялся жевать. – Как всегда, недоварен.

Алиса попробовала кусочек, но прожевать не смогла. Пашка даже пробовать не стал.

Так и закончился обед.

Затем Посейдон поднялся и произнес:

– Вы готовы идти?

– Только не вздумайте нас казнить, – сказал Пашка. – Учтите, я буду сопротивляться.

– Молодой человек, – ответил Посейдон усталым голосом, – меньше всего на свете мне хочется вас казнить. – Он помолчал и добавил: – Но осторожность не мешает.

В столовую быстро вошел толстый Меркурий.

– Я возьму обед для доченьки, – сказал он.

– Опять капризничает? – спросил Посейдон.

Толстяк только махнул рукой и начал составлять сосуды стопкой. Потом обнял стопку и осторожно понес к выходу.

– Тяжело одному воспитывать ребенка, – вздохнул Посейдон.

– А у вашей Афродиты нет матери? – спросила Алиса.