Лабиринт Мёнина - Макс Фрай

— Здо́рово! — резюмировала она и торжественно отставила в сторону обе опустевшие вазочки.

В ее темно-серых глазах плясали мои старые приятели солнечные зайчики. На сей раз они явились с официальным предупреждением, что нам с Меламори предстоит не слишком долгий, но чертовски хороший весенний день.

«Грешные Магистры! — подумал я. — Человек просто не может быть таким счастливым, это противно нашей природе. Наверное, я все-таки сумасшедший».

Определившись с диагнозом, я расслабился. Великодушно позволил себе и дальше пребывать в этом замечательном настроении.

Настроение мое переменилось только перед самым закатом, когда выяснилось, что мне все-таки пора пулей лететь на другое свидание — в Иафах.

Меламори, впрочем, выглядела вполне довольной. Сидела на краю моей постели и с удовольствием планировала их с Друппи счастливую будущность. Одна прогулка — утром, после завтрака, вторая — в обед, если удастся удрать со службы. И, конечно, вечером: продолжительное путешествие по городу, пара-тройка дружеских визитов, полуночные посиделки в саду Лонли-Локли в обществе говорящего пса Дримарондо, одного из крупнейших любителей и знатоков древней угуландской поэзии. Слушая ее, я понял, что до сих пор совершенно не умел наслаждаться жизнью. Вот как, оказывается, надо!

— Не перегни палку, — попросил я, впопыхах запихивая в дорожную сумку какие-то бессмысленные предметы. — Складывается впечатление, что ты всю жизнь мечтала сплавить меня как можно дальше. Я рад, конечно, что ты не грустишь из-за моего отъезда… Ох, рад-то я рад, но мне обидно!

— Вот уж чего я точно не собираюсь делать, так это грустить из-за твоего отъезда, — неожиданно серьезно сказала она. — Ни за что! Слишком мелочное чувство. Не хочу его испытывать.

— Ты такая же сумасшедшая, как я сам, — удовлетворенно констатировал я. — Впрочем, нет. Ты гораздо хуже. Любой сведущий знахарь из Приюта Безумных был бы в ужасе, но мне нравится. Сумасшедшая птица, прилетевшая с Арвароха и ловко прикинувшаяся женщиной, вот ты кто!

— Любая женщина — сумасшедшая птица, — Меламори оставалась серьезной. — Любая, запомни это, сэр Макс! Проблема в том, что большинство женщин не стремится научиться летать. Им лишь бы вить гнезда. Просто беда с нами!

— Отличная метафора, — одобрительно промычал я, пытаясь затянуть ремень на дорожной сумке.

— Никакая это не метафора. Констатация факта, — вздохнула Меламори. — Мне-то повезло: я от рождения испытываю отвращение к витью гнезд… и именно поэтому — заметь! — решительно отказываюсь грустить по поводу твоего отъезда.

— А я решительно отказываюсь жить в мире, где нет тебя, — заключил я.

Еще минут пять я топтался на пороге. Наконец нашел в себе силы развернуться и уйти. Решил, что Великий Магистр Ордена Семилистника вряд ли должен расплачиваться жизнью за мою персональную слабость к затянутым прощальным сценам.

Джуффин ждал меня в Доме у Моста, так что я решил пройтись пешком, даром что ноги все еще гудели после многочасовых блужданий в обществе неугомонной Меламори. Когда дело доходит до пешей ходьбы, ее темперамент становится совсем уж невыносимым. Как я вообще ее в дом заманил — диву даюсь!..

Теплый ветер донес до меня слабый аромат цветущих садов Левобережья; оранжевые и голубые огоньки один за другим загорались в окнах домов; звуки музыки выплескивались из распахнутых настежь дверей трактиров, которых в этой части Старого Города чуть ли не больше, чем жителей.

Я люблю Ехо почти так же сильно, как саму жизнь, и совершенно уверен, что у этого дивного города попросту не бывает плохих дней. Его мозаичные мостовые прекрасны всегда, в любую погоду, вне зависимости от моего дурацкого настроения. Они были восхитительны за много столетий до того дня, когда мои глаза впервые сощурились от сияния здешних фонарей; их красота будет кружить романтические головы и после того, как я отправлюсь на свою самую последнюю прогулку. И все же сегодня город был как-то особенно неотразим. Густая синева долгих сумерек, приправленная ароматами дыма, меда и мяты, ластилась ко мне, как огромная невидимая кошка, пока я неторопливо шагал в направлении улицы Медных Горшков, — маленькое, неброское, но совершенно необъяснимое чудо, предназначенное, кажется, для меня одного.

— Ах ты предатель! — ласково сказал мне сэр Кофа Йох, которого я поначалу не заметил.

Дело не в том, что в коридорах Управления Полного Порядка вечно царит полумрак, просто Кофа уже экипировался для очередного рейда по городским трактирам: закутался в свой знаменитый укумбийский плащ, который способен превратить в невидимку даже такого солидного пожилого джентльмена, как наш Мастер Слышащий.

— Почему предатель? — опешил я.

— Ну как почему? Едешь на Уандук, прямехонько в объятия гостеприимного цуан Афии — и без меня! Неслыханное вероломство.

— Без вас — это ладно, он туда еще и без меня едет, гад такой! — сварливо сказал Мелифаро. Он выглянул из своего кабинета, заинтригованный звучанием наших голосов, и взирал на меня с таким упреком, словно я только что силой отнял несколько центнеров конфет у оравы голодных сирот.

— Моему адвокату дадут слово, или меня сразу расстреляют? — осведомился я.

— А что такого интересного может сообщить твой адвокат? — полюбопытствовал Кофа. — Кстати, давно хотел спросить: что это за нелепая профессия?

— Адвокат — это такой специальный человек, который помогает влипшим в неприятности идиотам выкручиваться и оправдываться. Почему-то считается, будто сами они слова в свою защиту сказать не способны, — тоном знатока объяснил ему Мелифаро, большой любитель криминального кино моей исторической родины. — Но наш сэр Макс сам себе адвокат, одно удовольствие его слушать! Сейчас небось будет молоть какую-нибудь чушь о трудном детстве.

— Не дождетесь! — фыркнул я. — Хотя детство у меня действительно было то еще… Но по сравнению с предстоящей мне тоскливой поездкой в Куманский Халифат, без вас обоих — единственных существ, которые могли бы хоть как-то скрасить мое убогое существование, детство представляется мне не самой мрачной страницей биографии! Поэтому стреляйте, господа, мне терять нечего.

— Разжалобил, сволочь! — огорчился Мелифаро. И доверительно сообщил Кофе: — А я уж было морду ему бить собрался…

— Ни в коем случае. Теперь нам придется покупать ему пирожные, — тоном опытного врача, выписывающего рецепт, сказал Кофа. — А то как бы руки на себя не наложил. Макс умный мальчик и понимает, что без меня в Куманском Халифате делать совершенно нечего…