Молодость И. С. Тургенева. 1840–1856 - Павел Анненков

Между тем молодость Тургенева уже прошла. Ему предстояло еще около 30 лет обширной деятельности, но тем же ветхим человеком, каким его знали в эпоху появления «Параши», он оставаться не мог. Еще прежде «Рудина» он почувствовал сам роль, которая выпала ему на долю в отечестве, – служить зеркалом, в котором отражаются здоровые и болезненные черты родины; но для этого необходимо было держать зеркало в надлежащей чистоте. Всякое человеческое начинание имеет свой пункт отправления, который и указать можно; только одно действие времени не имеет такого пункта – оно мгновенно обнаруживает во всей полноте и цельности явление, которое готовилось в его недрах долго и невидимо для людского глаза. Нечто подобное такому действию времени случилось и с Тургеневым: только с эпохи появления «Рудина» обнаружилось, что он уже давно работает над собою. Порывы фантазии, жажда говора вокруг его имени, безграничная свобода языка и поступка – все приходило в нем или складывалось на наших глазах в равновесие. Ни одному из опасных элементов своей психической природы он уже не позволял, как бывало прежде, вырваться стремительно наружу и потопить на время в мутной волне своей лучшие качества его ума и сердца. Может быть, это было произведение годов, пережитых Тургеневым; может быть, приобретенный опыт и воля действовали при этом механически, безотчетно, в силу одного своего тяготения к добру и истине. Как бы то ни было, преобразование Тургенева свершилось без труда и само собой: ему не предстояло никакой работы для выбора новых материалов морали и постройки из них своего созерцания, никаких аскетических элементов для замены старых верований, ничего, что могло бы коверкать его природу и насиловать его способности. Оно произошло просто и натурально, благодаря одному наблюдению за собою и упразднению того потворства дурным инстинктам, которое вошло у него в привычку. Лучшие материалы для реформы лежали с детства в нем самом, лучшие верования жили с ним от рождения; стоило только их высвободить от помех и уз, наложенных невниманием к самому себе. Но зато с тех пор, как воссияла для Тургенева звезда самообразования и самовоспитания, он шел за ней неуклонно в течение 30 лет, поверяя себя каждодневно, и достиг того, что на могиле его сошлось целое поколение со словами умиления и благодарности как к писателю и человеку. Не вправе ли были мы сказать, что редкие из людей выказали более выдержки в характере, чем он?..

Дрезден. Декабрь 1883.

Примечания

Настоящие воспоминания задуманы и создавались вскоре после смерти И. С. Тургенева, последовавшей 3 сентября 1883 г. Этим объясняется форма воспоминаний (вступление напоминает некролог) и особенно тон «умиротворения» на тех страницах, где идет речь об общественно-политическом значении творчества Тургенева. В данной работе Анненков почти совсем не касается той острой идейной борьбы в критике за и против произведений молодого Тургенева, которая была ему хорошо известна и о которой он вкратце писал в «Замечательном десятилетии».

В последний раз Анненков виделся с Тургеневым в Париже в начале мая 1883 г. (см. Стасюлевич, стр. 415). Смерть писателя застала его в Киеве. По-видимому, в это время и возникла у Анненкова мысль написать воспоминание-очерк о Тургеневе за сорок лет, в течение которых он так близко знал писателя. Анненков разобрал имевшуюся в его распоряжении переписку Тургенева, которая должна была составить фактическую основу воспоминаний, но вскоре убедился, имея в виду себя, что «серьезной корреспонденции с русскими друзьями покойник предавался редко. Он гораздо более говорил с ними по душе, чем писал искренно» (Стасюлевич, стр. 419).

Вскоре после похорон Тургенева, в октябре 1883 г., проездом в Берлин Анненков виделся в Петербурге с М. Стасюлевичем и договорился о печатании воспоминаний. Однако задача оказалась более трудной, чем предполагалось вначале. 24 октября 1883 г. Анненков уже писал Стасюлевичу: «Переписка Тургенева, разобранная мною еще на месте, напоминает некоторые обстоятельства его жизни – это ее единственная заслуга, – но света на его личность проливает мало… Придется шарить в собственных воспоминаниях и в них искать настоящего ключа к его образу мыслей» (Стасюлевич, стр. 419). И естественно, что воспоминания распались на части, а написание их растянулось на ряд лет.

Уже с первых шагов работы над «Молодостью И. С. Тургенева» Анненков испытывал острый недостаток в фактических материалах. Кроме переписки и соответствующих глав из «Замечательного десятилетия», он использовал свои статьи о Тургеневе, в частности «О мысли в произведениях изящной словесности» (1855), привлек для работы библиографическую роспись сочинений Тургенева, появившуюся в ноябрьской книжке «Исторического вестника» за 1883 г., воспоминания Н. В. Берга и Е. М. Гаршина, напечатанные там же, воспоминания о семье И. С. Тургенева В. Н. Житовой, бывшие у него в рукописи (цитируются) – и все же не избежал множества фактических ошибок.

Тревожил мемуариста и самый характер повествования. Посылая воспоминания в печать, Анненков выражал опасение, не будут ли они приняты за «диффамацию», так как он имел намерение написать о поведении Тургенева в молодости «совершенно откровенно» (Стасюлевич, стр. 423, 425).

При жизни автора «Молодость И. С. Тургенева» напечатана однажды в «Вестнике Европы», 1884, № 2. В настоящем издании печатается по тексту «Вестника Европы» с устранением замеченных опечаток и с теми незначительными поправками, которые намеревался сделать сам Анненков. 12 апреля 1884 г. он писал М. Стасюлевичу, что Валерьян Майков «утонул не в Парголове», как у него было сказано, «а близ Ропши. Поправка небольшая, но не знаю, можно ли будет ее сделать. Также следовало бы поместить, как опечатку, франц. слово «point» – вместо «pointe», как следовало бы в том месте, где говорится об эпиграммах Тургенева» (Стасюлевич, стр. 429).

Сноски

1

Мэтр! Мы все должны пойти в ученье к вам (франц.)

Комментарии

1

В только что изданной переписке Густава Флобера с Ж. Занд («Nouvelle Revue», dec. 1883) очень часто упоминается имя Тургенева; еще в 1866 году Г. Флобер писал: Позавчера и вчера я обедал с Тургеневым. Этот человек обладает таким изобразительным даром, даже в разговоре, что он нарисовал портрет Ж. Занд, облокотившейся на балкон замка м-м Виардо в Розе. Под башней был ров, во рву лодка, и Тургенев, сидя на скамье этой лодки, глядел на вас снизу вверх. Заходящее солнце играло на ваших черных волосах (франц.). В другом месте он восклицает: Я говорил вам, что Тургенев нанес мне визит? Как бы вы полюбили его (франц.). (Прим. П.В. Анненкова.)