Сбить на взлете - Илья Бриз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нет, подобные плановые мероприятия выполняются не только младшими авиационными специалистами, закрепленными за машиной, а всем техническим составом эскадрильи. И здесь совершенно не важно, к какому самолету ты приписан. Потому что иначе нельзя, потому что война. Крылатая машина должна быть вновь готова к выполнению боевого задания как можно быстрее! Но не в ущерб качеству работы. Пашут все независимо от звания и должности. Даже военинженер третьего ранга Мамонтов не чурается скинуть гимнастерку со шпалами на петлицах и, натянув на свой голый хиленький торс — я и то сильнее! — полинявший комбинезон, втиснуться в узкий лючок фюзеляжа, чтобы тандеры стальных тросов руля направления подтянуть. И как правильно затягивать две дюжины свечей на моторе без всякого динамометрического ключа он меня научил. Свечи ведь обязательно все выкрути, вымочи в «Галоше»**, очисти от нагара, прожги на газовой горелке, отдефектуй визуально и только потом ставь на место. А вот по регулировке карбюраторов лучше Елизарыча, наверное, во всей дивизии никого нет. И, как это ни странно, он довольно часто в последнее время доверяет эту ответственную операцию мне. Приглядывает, конечно, но доверяет. А потом, выслушав при проверке ровный рев обслуженного мотора, воздев к небу прокуренный палец, гордо заявляет «Моя школа, екось-мокось».
Затем — куча записей в формулярах боевой машины. И упаси боже какую-нибудь мелочь упустить. Случись что — потом аварийная комиссия будет работать. Каждую буковку и все точки с запятыми проверит. В ее составе в обязательном порядке наш особист лейтенант ГБ Свиридов. Нет, вообще-то Юрь Михалыч ходит в форме старшего политрука со звездой на рукавах, но в полку даже последний красноармеец знает, чем Свиридов занимается. Частенько при отсутствии посторонних с удовольствием отзывается на гэбэшное звание — прямо орлом гордо глядит на страже секретов державы. Хотя, надо признать, Свиридов мужик нормальный, но въедливый… Говорит, по должности положено. Вот такой же, как он, в соседнем бомбардировочном полку докопался, что вовремя на Сушке хомуты моторного жгута проводов не проверили. Из-за коротыша движок «обрезало» почти сразу после отрыва от полосы. Пилот только уборку шасси включил — там электрогидравлика — они и грохнулись на скорости без высоты. Одна фугасная двадцатипятка на внешней подвеске рванула. И летчик и штурман… Оба молодые парни. Комиссия все, что можно проверила и потертость изоляции с явным следом короткого замыкания обнаружила. А энкаведешник в формулярах рылся. Техника самолета расстреляли в назидание остальным на следующий день. Не знаю как другие, но мне его совершенно не жаль. Вот пилота и штурмана… Им бы еще летать и летать, немецких оккупантов бить — Су-2 машина-то вполне удачная. Бомберы хвалят — заметно живучее, чем те же «Пешки». Хотя без истребителей прикрытия при встрече с противником обеим хана.
Наш особист Свиридов… А ведь покрыл Юрь Михалыч мое вранье о возрасте, не сдал своему начальству. Даже помог в комсомольской организации с восстановлением, назвав безвозвратную утерю документов «По уважительным причинам». Хотя народ и хает за глаза всех энкаведешников подряд, называя их бездушными служаками, но среди них тоже попадаются вполне нормальные люди.
После регламентных работ обязательная постирушка извазюканого комбинезона. В грязном потом и самому противно да стыдно, и Елизарыч к самолету хрен допустит. Впрочем, со стиркой у нас просто — сначала в бочку с бензином, а потом в проточной воде прополоскать, чтобы не вонял. К утру будет как новенький. Ну, совсем чуть-чуть полиняет. Только после этого можно будет направиться к вожделенной цели — столовке. Не так, конечно, как в пилотской кормят, но с голоду точно не помрешь. Вечером еще дядя Витя придет и вместе с воентехником второго ранга Кривоносом меня жизни учить будет. Это у них так называется. А на самом деле красные командиры будут привычно давить на двоих бутылку беленькой, и меня под давно остывший чай подкармливать своей закуской. Ну там, колбаской холодного копчения, красной рыбкой, сгущенкой и шоколадом с орехами — всем тем, что по пятой усиленной норме летно-подъемному составу полагается. Майор утверждает, что после нескольких вылетов в такую жару все равно ничего в глотку не лезет, только под водку может самую малость в себя запихать. Похудел, только скулы на обветренной загорелой до черноты роже торчат, а туда же…
* УТ-2 — советский учебно-тренировочный двухместный самолёт с открытыми кабинами со сдвоенным управлением предвоенного и военного периодов с мотором М-11.
** Марка специального бензина-растворителя.
* * *Во! Я уже и забыл, а тут обрадовали — в центральной газете черным по белому указ Верховного совета Советского Союза. За героизм и мужество, проявленные при защите Социалистического Отечества от немецко-фашистских оккупантов, наградить… Длинный такой список. И я там присутствую. Орден обещали вручить через три дня в штабе армии. А тогда меня немного похлопали по всему, до чего дотягивались, и покидали вверх, поздравляя. Не уронили и то хлеб, а укачиваний я не боюсь — вестибулярный аппарат хороший. Майор Коноваленко от себя добавил — присвоил младшего сержанта в соответствии со штатным расписанием. Теперь на петлицах под скрещенными французскими ключами и молоточками* гордо таскаю по зеленому треугольничку. Командир БАО лично распорядился выдать мне новый комплект обмундирования младшего командного состава и — с ума сойти! — яловые сапоги. А старшина-кладовщик презентовал настоящий командирский ремень из натуральной коричневой кожи с прорезной звездой на латунной бляхе и со шпеньком — очень удобно и быстро застегивается — и кожаную же кобуру со стальным вороненым шомполом под мой тэтэшник. Страховочный ремешок к пистолету в наличии. Вообще-то личное оружие мотористам по штату не положено, но мне майор Гольдштейн подарил. Сказал, что папа очень много для него сделал. Начальник штаба даже вписал в какие-то там ведомости. А вот нормальной темно-синей пилотки с голубым кантом довоенного образца, увы, не нашлось.
— Жуткий дефицит, — развел руками старшина, жалуясь, что мало что удалось получить с окружных складов после бомбежки в первый день войны. Теперь-то всем, даже старшему и среднему начальствующему составу обычные цвета хаки полагаются. Или фуражки.
Смотался в казарму, подшился, подогнал все, натянул, обулся — уж портянки наматывать я всегда умел — и к зеркалу. Посмотрел, согнал складки суконной гимнастерки за спину и немного возгордился. А что? Худоват, конечно, но жилистый и уже не очень мелкий — почти метр семьдесят как-никак. Но все-таки больше всего обрадовала желтоватая кожаная кобура — старая брезентовая почему-то буквально впитывала в себя любую грязь. А при попытке удалить оную «Галошей» покрылась разводами цветов детской неожиданности. Ну, это когда ребенок обделывается с испугу по большому.
Командирскую пилотку Военно-воздушных сил подарил Елизарыч. Явно свою собственную отдал вместе с красной звездочкой. Надел на меня, покрутил перед собой, довольно поцокал языком и потащил к озеру стричься — оброс я с конца июня, когда мне моднявый полубокс изобразили, не так уж сильно, но неровно. Там заставил раздеться, минут десять щелкал ножницами с расческой и наконец-то отпустил в воду мыться — колются волосинки противно.
Майор Коноваленко, вернувшись с вылета, содрал шлемофон, ремень, гимнастерку и подставился Сереге под заранее подготовленное ведро с водой. Только когда уже с наслаждением вытирался застиранным полотенцем, обратил внимание на мой новый вид. Довольно улыбнулся, привел себя в порядок, подошел ближе, приподнял синюю щегольскую пилотку, выпуская на волю оставленный Елизарычем чуб, и чуть сдвинул ее к правому виску:
— Вот так носил форменный головной убор мой довоенный командир полка, — тяжело вздохнул, повернулся и пошел в сторону штаба.
Я посмотрел вслед — ну вот зачем он так? Папу уже не вернешь… — и начал решительно разоблачаться. Ну не в парадно-выгребном же под закопченные капоты лезть. Для этого линялый комбинезон есть. За родителей я могу мстить сейчас только максимально качественной подготовкой машины майора к боевому вылету. Серый, уже скинув брезентовые кошели со стреляными гильзами и звеньями пулеметных лент, снимал полупустые патронные ящики. Предстояло раскрепить, вытащить и вычистить оружие. Хотя это прямая обязанность младшего сержанта Соколова, а я нынче в таком же звании, но мы работу по обслуживанию самолета не делим. Делаем все, что умеем, помогая друг другу. Сейчас еще Елизарыч подтянется — его тоже белоручкой никак не назовешь. Вместе быстрее и лучше справимся. Вот только, — я бросил взгляд на опять засранный масляными потеками козырек фонаря кабины, — что с этим чертовым сальником вала винта делать? Сколько ни меняй, а все равно сволочь подтравливает. Чего-то конструкторы мотора с суфлированием недодумали — в картере повышенное давление газов. Оно-то и выдавливает масло.** Остается каждый день драить козырек.