Гиперборейские тайны Руси - Демин Валерий Никитич

Узнаете? Конечно: это же Садко в Подводном царстве играет на гуслях Морскому царю, а тот отплясывает так, что на поверхности поднимается жесточайшая буря (рис. 12):

Как начал играть Садко в гусельки яровчаты, Как начал плясать Царь Морской во синем море, Как расплясался Царь Морской. Играл Садко сутки, играл и другие, Да играл еще Садко еще и третии, А все пляшет Царь Морской во синем море. Во синем море вода всколыбалася, Со желтым песком вода смутилася, Стала разбивать много кораблей на синем море, Стало много гинуть именьецев, Стало много тонуть людей праведных…

Похожий сюжет встречается и в китайском фольклоре. Искусный игрок на флейте Сань Лан приводит в буйный восторг и неистовство драконоподобного владыку Подводного царства (рис. 13). Проводились также параллели между эпизодом в Подводном царстве и концовкой 41-й руны «Калевалы», где Вянямёйнен завораживает игрой на кантеле морского бога Ахто.

Рис. 12. Пляска Морского царя. Художник Л. Фалин

У нашего Садко непростые и запутанные отношения с Морским царем. Судя по некоторым из вариантов былин, знакомы они были задолго до того, как новгородский гусляр оказался в Подводном царстве. Первая встреча произошла еще на родной земле, на берегу Ильмень-озера:

Как пошел Садке (так!) к Ильмень-озеру. Садился на бел горюч камень И начал играть в гусельки яровчаты. Как тут-то в озере вода всколыбалася, Показался Царь морской. Вышел со Ильменя со озера. <…>

Морской царь оказался в Ильмень-озере не случайно. В мифологиях разных народов владыки водной стихии предстают хозяевами не только морей и океанов, но также рек и озер (последние в индоевропейской традиции считаются детьми Морского царя). В дальнейшем в славяно-русском фольклоре Морской царь превратился в дедушку Водяного и поселился чуть ли не в каждой речушке, озере и даже пруде (по этнографическим записям, в некоторых местностях уверяли, что в разных концах озера живут разные водяные). Несмотря на ласковый эпитет «дедушка», русский водяной – довольно-таки злобное, коварное и опасное существо. Он постоянно топит любого неосторожного купальщика, утаскивает к себе в подводные чертоги детей и молоденьких девушек (последних упорно преследует даже на суше) и постоянно требует жертв – людей и животных. Византийские историки и русские летописцы в один голос утверждают, что славяне-язычники регулярно приносили в жертву озерам и рекам живых людей – особенно пленников. Персидская княжна, принесенная в жертву матери-Волге Стенькой Разиным, – реальный отголосок тех стародавних традиций.

Рис. 13. «Китайский Садко» Сань Лан ублажает Морского владыку игрой на флейте. Художник Марсель Лаверде (иллюстрация из книги «Море: мифы и легенды». Париж – Москва. 1994)

Имя новгородского гусляра – Садко – на первый взгляд кажется если не загадочным, то уж непривычным – точно. На самом деле в его основе лежит самый что ни на есть обычный лексический корень «сад», в свою очередь дающий множество однокоренных слов с целой гаммой смысловых оттенков. Происхождение русского слова уходит в самые глубины общеиндоевропейской традиции: в древнеиндийском (ведийском) языке sadayati означало то же самое, что и в современном русском – «сажает». Загадка былинного имени кроется совсем в другом. Дело в том, что утвердившаяся вокализация имени – Садко – далеко не единственная фонетическая форма. Мало у кого из былинных героев имя произносится так по-разному: Садке (им. падеж), Садка (им. падеж), Садок, Сотко. Все эти формы пытались интерпретировать по смыслу и генезису. Например, один из самых выдающихся русских филологов академик Федор Иванович Буслаев (1818–1897) высказывал предположение, что Садок – не что иное, как переиначенное еврейское имя Цадок («Праведный»), и, следовательно, если доводить до логического конца гипотезу Буслаева, поддержанную и другими исследователями, – Садко не русский, а еврейский купец, этакий новгородский Шейлок в молодости. Другие историки, напротив, не мудрствуя лукаво, Садко отождествляли с упомянутым в одной из новгородских летописей и устных преданий неким Сотко Сытиновичем, чье имя расшифровывается совсем просто: дескать, это – «сотник».

Исходя из многообразия фонетических форм имени Садко, которое большинству сказителей было непонятно, следует более-менее устойчивыми в нем признать только сочетание согласных звуков: с + д(т) + к, что предоставляет еще большие возможности для семантического истолкования. В теонимическом плане здесь сразу же напрашиваются аналогии и с древнеегипетским Сетом, и с древнеримским Сатурном, и с эллинскими демонами плодородия сатирами. Между прочим, в тунгусо-маньчжурской мифологии тоже есть демон, который так и зовется – Садко (с тем же ударением, что и в русском языке); это – кровожадный и хитрый дух болезней, в которого превращаются после смерти души злых людей.

Что же в таком случае из всего сказанного следует? Вывод напрашивается один! Приведенные фольклорные образы и проанализированные сюжеты имеют общее происхождение, уходящее своими корнями в эпоху этнолингвистической и социокультурной общности, которую с полным основанием можно назвать ГИПЕРБОРЕЙСКОЙ.

Глава 2

Остров Буян

Остров на море лежит,

Град на острове стоит…

Море синее кругом,

Дуб зеленый над холмом.

Александр ПУШКИН

Остров пышный, остров чудный;

Ты краса подлунной всей,

Лучший камень изумрудный

В голубом венце морей!

Алексей ХОМЯКОВ

Сакральный центр гиперборейской Руси известен каждому. Это – остров Буян. Магическое словосочетание усваивается раньше, чем ребенок начинает читать и писать. Оно приходит в наш духовный мир и поселяется там навсегда через сказки и присловья. Раньше это происходило через устных информаторов – хранителей сказочного знания, нынче источником первого знакомства с островом Буяном может стать и пушкинская «Сказка о царе Салтане», где рефреном повторяется одна и та же строка: «Мимо острова Буяна, / В царство славного Салтана» (рис. 14). Стихи эти дети, что называется, с пеленок слышат от родителей, в кино, по радио и телевидению. И в данном случае функцию хранителя и пропагандиста сакральной мифологемы выполняет Пушкин.

Ведь с точки зрения космически обусловленных законов сохранения и распространения ноосферной информации совершенно не важно, каким конкретным путем это происходит. Важно только одно – чтобы информация была сохранена и от поколения к поколению передавалась живым потребителям. Через некоторые смысловые константы происходит кодировка энергоинформационного поля Земли и Вселенной, откуда устойчивая информация всегда может быть извлечена различными способами[12] и в самой разнообразной форме, включая зрительные образы в виде живых картин или же обобщенных символов. В этом смысле мифологемы, как и научные понятия, исполняют роль своего рода ноосферной клавиши: произнести ее вслух или даже мысленно – значит активизировать соответствующий канал энергоинформационного поля, открывающий доступ к самой информации и предоставляющий возможность использовать такую информацию в благих или, напротив, зловредных целях.