Великий Макиавелли. Темный гений власти. «Цель оправдывает средства»? - Борис Тененбаум

Bce имущество дома Пацци было конфисковано. Одного из заговорщиков, Бернардо ди Бандино Барончелло, которому удалось бежать и добраться до Стамбула, султан выдал во Флоренцию. Oн был привезeн в цепях и повешен, правда, только в 1479 году.

Главных же участников заговора повесили прямо сразу.

Hа самом видном месте, какое только удалось сыскать во Флоренции – в окнах вepxних этажей главной правительственной резиденции, Дворца Синьории [3].

В высоких окнах висели удавленники.

Один из них был архиепископ Пизанский, Франческо Сальвиати, на беду свою оказавшийся в свите кардинала Риарио. Даже духовный сан не спас его от петли.

Из толпы, стоявшей на главной площади Флоренции, на повешенных смотрел 9-летний мальчик, Никколо Макиавелли.

Это был самый первый урок политики, который он получил.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Мессер, также мессир (итал. messère, фр. messer – «господин») – обращение к именитому гражданину в средневековой Италии и Франции. Указанное обращение могло добавляться к фамилии или должности человека.

В итальянских средневековых городах «мессером» именовали рыцарей, судей, докторов медицины и юриспруденции, церковных иерархов. К представителям среднего класса (в том числе к нотариям) обращались «сер» (итал. ser), а к мастеру цеха, художнику или музыканту – «маэстро» (итал. maestro).

2. НИККОЛО МАКИАВЕЛЛИ, ИСТОРИЯ ФЛОРЕНЦИИ, ISTORIE FIORENTINE, КНИГА СЕДЬМАЯ. Вся история с заговором против Пьеро Медичи изложена по тексту Макиавелли, взятому из этой главы.

3. Виселицы были устроены в окнах Палаццо-Веккио, «Старого» Дворца Синьории, как он стал называться позднее, когда Синьория в 1549 обзавелась новым дворцом.

Лоренцо ди Пьеро ди Медичи, прозванный Великолепным

I

Правительство Флоренции, именуемое Синьорией, получило из городка Сан-Миниато Тедеско, расположенного на дороге из Флоренции в Пизу, письмо, в котором, в частности, было написано следующее:

«В опасных обстоятельствах, в которых оказался наш город, время для обсуждений прошло, нужны действия. Я решил, с вашего одобрения, отплыть в Неаполь немедленно, будучи уверен, что, поскольку главные усилия наших врагов направлены на то, чтобы погубить меня, то я, отдавшись в их руки, возможно, смогу вернуть мир моим согражданам-флорентийцам. Так как мне принадлежат и почести, и ответственность в размерах больших, чем у среднего гражданина города, то я и обязан служить Флоренции больше других, даже если тем самым я и ставлю свою жизнь в опасность. С этим намерением я и отбываю...

Может быть, господу угодно, чтобы эта война, которая началась с пролитой крови моего брата и меня, тем же и закончилась. Я желал бы, чтобы моей жизнью или моей смертью, моим разорением или моим процветанием я мог бы послужить нашему городу...

Я уезжаю, полный надежды и моля господа даровать мне милость сделать то, что любой гражданин в любое время должен быть готов для своего государства.

Остаюсь готовым к услугам вашим светлостям, членам Синьории,

Лоренцо Медичи...»

Понятное дело, письмо нуждается в комментариях. Почему, собственно, Лоренцо решил «отплыть в Неаполь», да еще и немедленно, и почему он пишет, что господу, возможно, будет угодно «чтобы эта война, которая началась с пролитой крови моего брата и меня, тем же и закончилась»?

Дело тут в том, что опасность, связанная с покушением Пацци, не исчезла с их казнью. Франческо Пацци и Франческо Сальвати получили благословение на свое дело от самого папы Сикста. Он, правда, оговорился, что «не хочет ничьей смерти», но выразил желание, чтобы правительство во Флоренции было смещено и этот негодяй, Лоренцо Медичи, был каким-то образом отстранен от власти вместе со своим братом Джулиано. Не будем принимать оговорку насчет нежелания смерти никому. А каким же еще образом можно устранить заговором действующего главу иностранного государства, если не прибегать при этом к покушению?

Более того, в заговоре непосредственно участвовал и папский племянник, Джироламо Роарио, и солдаты на его службе были двинуты из Имолы к Флоренции, с тем чтобы оказать помощь заговорщикам. Джироламо, правда, повезло в том смысле, что сам он во Флоренцию не поехал – под горячую руку могли бы повесить и его.

Получив вести о провале заговора и о том, что случилось потом, папа Сикст IV пришел в такую ярость, что велел схватить флорентийских послов, находившихся в Риме. Ну, с ними ничего особо страшного не случилось – за послов заступились все прочие дипломаты от всех дворов, аккредитованных в Риме, к тому же во Флоренции находился и кардинал Риарио – то ли как «гость», то ли как «заключенный». В просторечии его следовало бы именовать заложником, но Лоренцо не хотел никаких крайностей, и насмерть перепуганного кардинала, как-никак внучатого племянника папы Сикста, содержали в хороших условиях.

В итоге в конце концов произошел обмен – Сикст отпустил ни в чем не повинных флорентийских дипломатов, а «гостя Республики», кардинала Риарио, тоже благополучно отпустили в Рим.

Но надежды Лоренцо на то, что конфликт удастся спустить на тормозах, увы, не оправдались. С Римом началась война. Папа Сикст сумел привлечь к ней и короля Неаполя, Ферранте I.

Неудача убрать братьев Медичи «изнутри» привела только к тому, что за дело взялись снаружи. Началась война.

Так что в письме Лоренцо, которое мы цитировали, вообще говоря, написано гораздо больше, чем может показаться с первого взгляда.

Прежде всего, Лоренцо Медичи, «гражданин, смиренно обращающийся к членам Синьории», на самом деле – первое лицо государства. Едет он не куда-нибудь, а в Неаполь, к королю Ферранте. Король – один из злейших врагов Флоренции и ведет с ней войну в союзе с папой римским, Сикстом IV, который отлучил Флоренцию от церкви.

С такой вот в высшей степени неприятной ситуацией мы уже знакомы.

С отлучением от Церкви, в принципе, можно было все-таки как-то жить. Eпископы Тосканы не признали эту меру законной, так что заботы о каре небесной Лоренцо не тяготили. Но вот дела земные для Флоренции шли очень неудачно. В руках у Лоренцо попросту не было достаточных сил. К концу XV века Республика уже сильно сдала свои позиции.

Ее успех, собственно, сослужил ей и недобрую службу – успехи, как известно, имитируют. Ремесла и торговля, давшие Флоренции ее репутацию и славу, стали старательно культивировать и в других местах – и в Нидерландах, и в Германии, и в Англии. Первое место в экономической мощи уже довольно давно перешло к Венеции. И конечно же, политическая роль Флоренции тоже изменилась.