Зеркало смерти - Анна Малышева

Она вошла в родительскую спальню и остановилась у большого тусклого зеркала, занимавшего всю стену от пола до потолка. В доме было немало старинной мебели, и Наташа, пожив в Москве и кое-что повидав, уже понимала, что могла бы выгодно распродать родительскую обстановку, получив не меньшую прибыль, чем Анюта – от продажи «Жигулей». Откуда к ним попали все эти вещи? Ореховое кресло рококо с гнилой обивкой, пахнущее затхлостью, как парализованная старуха… А рядом топорно срубленный в тридцатых годах табурет. Кровать с точеными столбиками по углам, с фантастическими животными на передней спинке… И панцирная сетка, на которой спала Анюта. Наташа никогда не думала об этом прежде, воспринимая каждую вещь, как нечто предопределенное, ни в чем не сомневалась, ничего не обсуждала. Но сейчас все ее ставило в тупик.

«Это мое? – спрашивала она себя, разглядывая отражение в тусклом зеркале, которому было лет двести, не меньше. – В самом деле, мое и больше ничье? Как же это вышло?»

Она была болезненно потрясена. Значит, люди, и впрямь могут подумать, будто она строила какие-то дальние планы… Павел боится, что его привлекут к ответственности из-за таблеток. Может, он и прав… Пока никто не сказал ни слова, но, может быть, все еще впереди…

Будь у сестры подруги, они бы наверняка знали о том, что у нее на душе. Но подруг не было. Соседи знали лишь то, что могли увидеть из-за забора, или то, что слышали от самой Анюты. А та, несмотря на свое простодушие, вовсе не любила откровенничать с чужими.

Наташа снова прошла в Анютину комнатку и осмотрела все, что попадалось на глаза. Аккуратно застеленная постель вызывала у нее тягостное чувство – как будто упрекала в чем-то и безмолвно сообщала о том, что никогда не выдаст тайны. Маленький столик, за которым Анюта читала или рукодельничала, был плотно придвинут к окну и пуст – даже пыли не было. Топорно сколоченные стенные полки также были пусты.

«Пустые? – Наташа остановилась перед ними, глядя на гладко оструганные доски. – Но почему? Тут всегда стояли книги. Когда был жив Илья – библиотечные. Потом Анюта решилась покупать свои собственные. Где же они?»

Она пошарила под кроватью, нашла пару старых ботинок и сломанную корзинку, с которой Анюта ходила по грибы. Из-под стола появилась кошачья миска с присохшим ко дну рыбьим хребтом. Анюта кормила кошку у себя в комнате, потому что Илья не любил животных и запросто мог пнуть бедняжку, если та показывалась в кухне. После смерти брата Анюта не изменила старой привычке и продолжала держать миску у себя в комнате – вот почему сестра и полагала, что та ни за что не сменила бы тайника с деньгами.

Кошка… Мысль о ней тоже не давала покоя женщине. Если бы Анюта решила покончить с собой, она бы обязательно позаботилась перед этим, чтобы животное не пропало с голоду. Вернее всего, кошку бы выпустили на двор, оставив на крыльце внушительный запас еды. А вышло так, что обезумевшее от страха и голода животное оказалось взаперти и провело здесь трое суток. Разве это вязалось с Анютиным нравом?

«Нет, – ответила себе женщина. – Эти мелочи не насторожат посторонних людей, но мне-то они подозрительны, и от них не отмахнешься!»

Она подумала, что неплохо бы сходить в церковь. Но мысль об этом смущала женщину, которая не была религиозна и почти ничего не знала о церковных обрядах. Как посмотрят на ее приход? Разрешат ли вообще задать какие-то вопросы? Неожиданно ей захотелось домой, в Москву, подальше от вопросов, от этого дома, который, как будто насупившись, ждал ее дальнейших действий.

«Что я смогу выяснить, да и нужно ли выяснять? – спрашивала она себя. – Возможно, Паша прав и Анюта покончила с собой в припадке отчаяния. Кто знал, что творится в ее душе? Она была затворницей, и физически, и душевно. Внешне спокойна, но внутри могли происходить страшные бури. Кто их видел? Кто мог помочь? Она бы могла обратиться ко мне – у соседки есть телефон, стоит только зайти и попросить позвонить. Но она не позвала на помощь… Кто мог понять Анюту? Даже я никогда ее не понимала».

Она вспомнила сестру, когда та была маленькой. Первые воспоминания относились к поре, когда Наташе исполнилось шесть и она собралась идти в школу. Младшей сестре не было и четырех. Братья-подростки часто не бывали дома – Иван прогуливал школу с регулярностью, которая внушала отцу мысли о том, что парень пропащий. Илья тоже вечно слонялся по городу с друзьями. Девочки росли на воле, копаясь в огороде, бегая по болоту, вспугивая уток и ловя головастиков. Анюта один раз чуть не утонула в ручье. Наташа вывихнула ногу, упав с крутого склона, на который пыталась забраться с разбегу. Но девочки были счастливы и свободны, как маленькие зверьки. Тогда они не очень отличались – это Наташа помнила отчетливо. Обе были вполне веселыми, здоровыми и добродушными детьми, всегда готовыми на шалость и на ласку. Им не хватало матери, но ласковость соседок, которые заходили постирать для детей или приготовить борщ, в какой-то мере окупала отсутствие женщины, которой девочки совсем не помнили.

«Мы были так похожи, а потом вдруг стали разными – и это усугублялось с каждым годом, будто кто-то расширял между нами пропасть. Анюта все больше дичала. Кто впервые назвал ее дурочкой? Не помню. Но это было как раз в то время, когда меня стали звать умницей. Может быть, это случилось по контрасту, ведь я делала успехи в школе, а Анюта никак не могла ответить у доски? Но дурочкой она не была, я ведь помню, сколько она читала!»

Наташа снова оглядела пустые полки из-под книг. Куда они делись? Она обшарила дом, думая, что полсотни томов никак не могут пропасть бесследно – но не нашла ни единой книги. Тогда Наташа озадачилась всерьез. Чтобы сестра устроила себе книжную голодовку? Немыслимо! Она не могла прожить без книги и дня. Часто она перечитывала по десятому разу одно и то же – это было все равно, главное – читать, причем читать хорошую книгу. Она помнила, что во время последнего визита к сестре увидела на полке коричневую подписку Эмиля Золя – двадцать шесть увесистых томов в коленкоровых переплетах. Зная, с какой скоростью читает младшая сестра, Наташа пошутила, что этого хватит как раз до их приезда в мае. Когда тут станет реветь ребенок, будет уже не до чтения. Павел же пошутил, что Анюте нужно сразу начинать с эпопеи о Ругон-Маккарах – это-де, интереснейшая картина наследственности.

– Алкоголики, ханжи, преступники, святоши, проститутки, – увлеченно говорил он. – Тебе будет интересно.

Анюта, не подозревая, что таким образом он пытается намекнуть на ее собственную семью, согласилась, что это все страшно интересно. Она давно мечтала прочитать что-нибудь Золя, кроме «Нана», а ничего больше в соседней библиотеке не оказалось. И вот теперь у нее будет вся подписка – хватит на зиму. А что еще делать зимой, когда огород занесен снегом, в лес не пойдешь, и остается лишь кормить кошку да изредка прибираться в доме?

Золя тоже исчез. Наташа заперла дом и решительно спустилась с горы. Библиотека – двухэтажный деревянный барак, выкрашенный зеленой краской, располагалась в пяти минутах ходьбы, по ту сторону болотистой низины. Она часто бывала там, когда училась в школе, но после того – ни разу.

Глава 3

Бо´льшую часть барака занимали жилые комнаты, населенные вечно пьяными, многолюдными и враждующими семьями. Но в библиотеку вход был отдельный – с торца. Наташа переступила порог и сразу почувствовала себя в детстве. Небольшая уютная комнатка, уставленная стеллажами с потрепанными книгами, стол для занятий и в углу, перед дверью, ведущей в крохотное хранилище, – сама библиотекарша. Только уже не та, что была раньше. Изменилось только это.

Наташа почти не удивилась, узнав в этой женщине ту самую миловидную особу, которая была на похоронах и не сказала ни слова. В самом деле, кто еще мог прийти попрощаться с Анютой? Ее тоже сразу узнали. Женщина поднялась из-за стола, откладывая в сторону карточки:

– Это вы! Присаживайтесь. Я как раз хотела выпить чаю.

Наташа взяла кружку и снова оглядела знакомые стены. Она часто твердила себе, что не склонна к ностальгии, вовсе не грустит о том, что оставила в доме на горе… Но библиотека пахла и выглядела так знакомо, что женщина невольно улыбнулась и потихоньку вздохнула.

– Кода-то у меня здесь был абонемент, – сказала она. – Давно… Теперь даже не верится.

– Ведь вы постоянно живете в Москве? – спросила библиотекарша, придвигая к гостье сухарики в жестяной вазочке. – Анюта рассказывала, что вы звали ее к себе.

Упоминание о сестре вернуло Наташу к прежним мыслям. Прежде всего она осведомилась об имени собеседницы. Ту звали Татьяной. Определить ее возраст было трудно. Тонкая нежная кожа как будто говорила о том, что Татьяне не больше тридцати, но сухие, небрежно причесанные волосы и слишком умудренный взгляд заставляли надбавить еще лет десять. Она выглядела, как женщина, далекая от жизненной суеты, безмятежно существующая в сухом воздухе библиотеки, среди книжной пыли и тишины.