Нежный бренд, или Рождество в Париже - Юлия Меньшикова

– Суп минестроне! – торжественно объявляет он и, ожидая ответной реакции, замирает.

Не обращая на него внимания, ты отодвигаешь тарелку в сторону и старательно чертишь на салфетке круг. Перо то и дело прорывает мягкую поверхность бумаги.

– Вот, смотри, – ты протягиваешь мне измученную салфетку. – Это – мои предприятия. На каждое из них я отвожу по пять часов в неделю. Эти сегменты – инвестиционные проекты. А этот – мероприятия, необходимые для поддержания деловых контактов. Потом идут командировки. И вот что остается для личной жизни!

Ты показываешь на узенький ломтик круга и глубоко вздыхаешь.

Если круг – это час, то сегмент твоей личной жизни занимает меньше пяти минут, прикидываю я.

Мне становится смешно. Неужели ты веришь в то, что говоришь? Или ты меня разыгрываешь? А как же чувства? Ведь ты говорил, что они у тебя есть!

– Это график на неделю или на месяц? – с легким сарказмом спрашиваю я.

– Какая разница! Он отражает общее распределение времени. Сюда еще не входят всякие непредвиденные обстоятельства… – Ты смотришь на меня исподлобья, и тон твой абсолютно серьезен.

Я молчу.

«А я? Значит, я должна быть в диком восторге, что наконец-то до меня дошла очередь! И позвольте узнать, когда же кончится мой лимит времени и карета превратится в тыкву?» – эти слова мне ужасно хочется выпалить тебе в лицо, но я сдерживаюсь.

В полном молчании проходит несколько минут. Мы не смотрим друг на друга, понимая, что можем поссориться.

Суп остыл. Да и не до супа вовсе. Нет никакого аппетита!

Возле стола останавливается твой охранник и деликатно покашливает.

Ты поднимаешь голову.

– Извините, – говорит охранник, – я звонил, но ваш телефон отключен. Нужно срочно ехать.

Ты резко встаешь. По-прежнему не глядя на меня, отрывисто бросаешь несколько фраз:

– Извини. Я же говорил, что от меня одни неприятности. Продолжай одна. Через час приедет водитель и отвезет тебя, куда скажешь.

Ты расплачиваешься с официантом и уходишь в другой сегмент.

А мне почему-то становится легче. Наверное, я начинаю понимать, что твоя жизнь действительно состоит из таких вот неотложных дел и непредвиденных обстоятельств. И ты сам выбрал эту жизнь, тебе комфортно в ней. Иначе ты не можешь. А мне нужен ты, именно ты, и никто другой.

Тогда почему же мы не можем понять друг друга? Может, прав Нобелевский лауреат, что все дело в соотношении чувств и разума?

В ресторане внезапно гаснет свет, и со стороны кухни в зал направляется целая процессия. Первым идет официант, высоко держа огромный нарядный торт, украшенный пылающими витыми свечами, за ним – еще трое мужчин в белых рубашках и поварских колпаках. Шествуя по залу, процессия запевает Happy birthday и – неожиданно останавливается у моего столика!

– Сюрприз от… – Официант почтительно выговаривает твое имя и отчество. – Прославленный итальянский торт «Волшебные грезы». В нем использован уникальный горький шоколад, приготовленный по старинному рецепту. Приятного аппетита! С днем рождения!

Я замираю и, не отрываясь, гляжу на это чудо кулинарного искусства… Тем временем включается свет, ресторан приходит в движение. Все смотрят в мою сторону, и я чувствую себя неловко – одна и с таким огромным тортом! Что же мне делать – плакать или веселиться? Вот бы вся моя жизнь стала такой, как этот торт – сладкой, воздушной, радостной…

А может, она такая и есть, моя жизнь? Работа, путешествия, новые встречи… И моя любовь…

Ко мне возвращается аппетит и, выбрав самый красивый кусок, украшенный шоколадной розой, я начинаю есть.

Роза чуть горчит, а каким еще может быть вкус настоящего шоколада?

Как жаль, что я не говорю по-испански…

В полуденный зной в испанском Льорет-де-Мар все замирает, даже пальмы боятся шелохнуться. Здесь некуда спешить, разве только на пляж.

Мой отель на первой береговой линии – всего пять минут до пляжа. Я собрала в большую холщовую сумку пляжный комплект – масло для загара, полотенце, книгу. Надела солнечные очки, соломенную шляпу и вышла на улицу.

Что может быть лучше? Ведь впереди – целых десять дней отдыха! Вот уже три дня, как я, полностью выпав из привычной реальности, живу в другом измерении. Стучу каблучками по каменным мостовым – отдых отдыхом, но модельные босоножки не помешают.

– О ля, синьорита! – окликнул меня темноволосый смуглый испанец и протянул какую-то листовку.

Не сбавляя темпа, я взяла ее, бросила в пляжную сумку и помахала испанцу рукой. Я всегда беру листовки из корпоративной солидарности с рекламистами. Сзади послышались торопливые шаги. Полуобернувшись, я увидела раздававшего листовки испанца – наверное, он тоже спешил на пляж. Еще бы, жара – сорок градусов, все устремляются только в одном направлении!

Я расстелила свое полотенце прямо на раскаленном песке, сбросила сарафан и бегом, как будто могла опоздать, бросилась в гигантское морское джакузи.

Когда, наплававшись, я вернулась на берег, увидела, что тот самый испанец расположился около моего места. Он разлегся на своем темно-синем полотенце как морская звезда, широко раскинув руки. Одной рукой он касался моего полотенца. Какая наглость! Ведь рядом – несколько метров свободного песчаного пространства.

Я подошла. Он приподнял голову и обезоруживающе улыбнулся. Я потянула свое полотенце, чтобы отодвинуться. Испанец отреагировал мгновенно – ухватился за край, отрицательно замотал головой и посмотрел на меня умоляюще.

Никогда не угадать, что у человека на душе! Я подумала: а вдруг ему сейчас плохо, одиноко? И он просто хочет, чтобы кто-то был рядом? Если я его отвергну, мало ли что может произойти… Может, он даже решил свести счеты с жизнью? Я изо всех сил старалась проникнуться благородной целью оказания помощи тоскующей испанской душе.

Ладно, останусь здесь, пусть почувствует, что он не один во вселенной. Я стала устраиваться на своем полотенце.

– Спа-си-бо! – сказал он тихо.

Из его уст это прозвучало очень трогательно. Наверное, «спасибо» – единственное слово, которое он знает по-русски. Решил сделать мне приятное. В ответ я тоже могу блеснуть одним из трех известных мне испанских слов:

– Пор фавор – пожалуйста!

Около нас целый сонм живых душ носился, визжал, пил пиво, барахтался в море. Испанец находился совсем близко. Я слышала его дыхание. Судя по его довольному виду, он вовсе не собирался прощаться с жизнью.

Да это просто испанский Казанова! Сейчас он поймет, что я не ищу легких приключений!

Я достала из сумки внушительный фолиант – «Настольную книгу рекламиста» – и попыталась читать.

Испанец, как и я, лег на живот. Вытащил откуда-то длинную соломинку и совершенно бесцеремонно стал водить ею по моим плечам.

– Ну, это уже слишком! За кого вы меня принимаете? – сказала я по-русски.

В ответ он улыбнулся. Я выхватила у него соломинку и, сломав ее, отбросила прочь.

– Знала бы я испанский, высказала бы вам все, что думаю!

В ответ на мое гневное выступление он нашел другую соломинку и с той же улыбкой преспокойно начал водить по моим щекам. Я попыталась придать лицу суровое выражение, но не получилось. Было очень трудно сдержаться, чтобы не рассмеяться.

– Вы что, думаете, что все русские девушки легкодоступные? – я начала задавать риторические вопросы. – Что они все легкомысленные? Приезжают оторваться и только и ждут, когда на них обратит внимание такой мачо, как вы? Вы думаете, стоит поманить девушку пальцем или пощекотать, и она – ваша? Не надо так примитивно мыслить! Я – серьезная и глубокомысленная. – Я поднесла раскрытую книгу прямо к носу испанца: – Видите, какие серьезные книги я читаю. И между прочим, здесь написано о моей профессии.

Я постаралась углубиться в книгу, но поняла, что в присутствии испанца это не получится. Поэтому я опять обратилась к нему:

– Если не понимаете язык, то попробуйте почувствовать смысл моих слов!

Он заинтересованно посмотрел мне в глаза.

Я продолжала:

– Для вас все просто – непрерывные сиесты и фиесты. Праздник круглый год!

Услышав знакомое слово, испанец понимающе кивнул.

– Наверное, у вас каждый день новая женщина. А я другая. То есть я тоже каждый день – новая. Но друг у меня только один. Хотя… он может и не думает обо мне сейчас. И вовсе он мне не друг… – я тяжело вздохнула, и продолжила: – У вас сплошные сиесты, а у него – сплошная работа. Круглый год! И абсолютно нет времени для меня! Представляете?

Испанец каким-то шестым чувством меня понял. И тоже тяжело вздохнул.

– Вам, испанцам, кажется, что настоящий накал страстей бывает только на корриде. Но вы ошибаетесь! Снаружи может быть все спокойно, даже буднично. Никто не носится с бандерильей, размахивая красной тряпкой. А сердце истекает кровью и разрывается от боли!

Мне показалось, что он готов меня по-братски обнять. Как родственную живую душу. Люди, как дельфины, могут понять друг друга без слов, даже если говорят на разных языках.