Романтика с детективом - Юлия Викторовна Лист

каменная, — возражает внучка. — Ее такой ерундой не проймешь. Я ей даже знаешь что подсунула? Конфуция: «У обыкновенной женщины — ум курицы. А у необыкновенной — двух куриц». Я думала — она примет это на свой счет и взовьется…

— Неразумно, — осудила бабушка.

— Ха! Да ей хоть бы хны! Прочитала — и спокойно так говорит: «На мой взгляд, Конфуций не прав».

— Лизочка, а она замужем? — неожиданно спрашивает бабушка.

— Да ты с ума сошла! — пугается внучка.

— Нет? — уточняет бабуля.

— Вообще-то я точно не знаю… — теряется Лиза. — Но только кому ж такой сухарь нужен?! У нас ее даже декан боится… И кольца у нее нет. Сохлые, голые пальчики.

— Сохлые? А сколько ж ей лет? — не отстает старушка.

— Да она как мумия! Без возраста…

— А точнее?

— Ну, еще не очень старая, конечно. Лет тридцать пять. Но очки у нее страшней, чем у тебя. И волосы в пучке. И юбка всегда черная. В общем, мрак.

…И чувства юмора у Елены Кирилловны никакого.

Вот, например, велела она Лизе для той же первой главы собрать коллекцию иностранных слоганов: «на английском, на французском… в общем, на всех языках, которыми вы владеете». Тоже мне нашла полиглотку — у Лизы один «инглиш», и то со скрипом. И газет зарубежных они с бабушкой, разумеется, не выписывают. Так что пришлось, вместо того чтобы бродить по весенним улицам и смотреть, как снежная каша потихоньку обращается в ручьи, торчать в библиотеке за американскими газетами. Одно утешение: в Иностранке полно симпатичных, чистеньких иностранцев, в основном мужеска пола. С каждого, кто пытался подклеиться, Лиза требовала рекламный девиз — и молодые люди честно морщили лбы, вспоминали, да и на нее поглядывали с уважением: вот, мол, какие в России есть серьезные и ответственные студентки. Слоганов, на радость Елене Кирилловне, набралось на полблокнота, и вечером Лиза, истинная пай-девочка, угнездилась на диване в обнимку со словарями: переводить.

Бабушка обрадовалась: внучка в кои-то веки дома — и взялась по такому поводу печь оладушки… да только Андрюха помешал. Заявился без звонка, но с ворохом мимоз и свежих анекдотов. Уничтожил большую часть оладьев, разрумянился, повеселел — и ну над ее слоганами издеваться. Хмурит лоб, рвется, для солидности, нацепить на нос бабушкины очки, прокашливается, будто заправский лектор:

— Так, дословный перевод… «Печенье „Бэла» — самый полезный продукт десятилетия»… ну, это скучно. Пишите, Елизавета: «Кто печенье „Бэла» жрет, тот здоровеньким помрет». Готово?… Так, следующий: «Порадуйте супругу новой машиной!» Господи, одна беда от этих жен. Ну ладно, запиши так: «Вся в слезах моя жена — тачку грохнула она!»

…Отбыл Андрюха поздно, уже первые воробьи начали чирикать, а слоганы так и остались без нормального перевода. Лиза, вздыхая над крепким кофе и словарями, пыталась сделать хоть что-то — утреннюю консультацию с Железной Ленкой ведь не отменишь! И в итоге выполнила задание серединка на половинку: где подстрочный перевод дала, а где и Андрюшкины шуточки записала.

Елена Кирилловна — по случаю раннего утра особенно сухая и хмурая, — разумеется, пришла в ярость:

— «Духи «Октавия» — королевская вспышка для красавицы»?! Елизавета, вы хоть сами-то понимаете, что пишете?

— Понимаю, — отчаянно защищалась Лиза. — «Flash royal for pretty woman», как еще-то перевести? «Флэш» — по-русски вспышка, «рояль» — королевский, что неправильно-то?

— Вы, Елизавета, в казино когда-нибудь бывали? — вдруг спросила Кирилловна неожиданно жалостливым тоном.

— Где?! — опешила Лиза.

— Ясно, — вздохнула Железная Ленка. И объяснила: — «Флэш рояль» — это устойчивое словосочетание. Означает наивысшую выигрышную комбинацию в покере. Десять, валет, дама, король, туз одной масти. Оплачивается сто к одному. Странно, что вы не знаете таких элементарных вещей.

Ну, Кирилловна! Ну, растоптала!

— И часто вам, Елена Кирилловна, «флэш рояли» выпадают? — не удержалась Лиза. — Каждый раз, наверно, как казино посещаете?

А про себя подумала: «Да в казино же этот, как его… фейсконтроль. И туда в таких бесформенных юбках определенно не пускают».

Железная Елена оставила ее реплику без ответа.

— В общем, так, Лиза. Нужно все переделать. К завтрашнему дню. И пожалуйста, повнимательнее. Без «королевских вспышек».

Снисходительная улыбка. Ненакрашенные губы презрительно сжаты, и на их фоне убогая белая кофточка (учителя-народники, наверно, в таких же ходили) кажется особенно блеклой.

«А ведь Ник Никыч меня сегодня на горных лыжах кататься звал… — в отчаянии подумала Лиза. — А у Димки — флаерсы в новый рок-клуб…»

— Может быть, лучше послезавтра? Чтобы я успела как следует все проработать? — предложила Лиза.

— Нет. Завтра в девять ноль-ноль, — отрезала неумолимая Кирилловна. — Задание на самом деле элементарное.

И поцокала прочь — прямая, непреклонная, со смешным, заколотым примитивными шпильками пучком.

Лиза не удержалась — показала ей вслед язык. И, вздыхая, полезла в сумочку за мобильником — отменять и горные лыжи, да, пожалуй, и ночной клуб.

На следующее утро — от целого дня за словарями она, кажется, сама иссохла! — Лиза снова спешила на встречу с Кирилловной. Настроения, конечно, никакого, глаза щиплет — даже бабушкины компрессы из спитого чая не помогли. Зато ученая дама — будто в нее по закону компенсации все Лизины силы перетекли — сегодня пребывала в благодушии. Один раз даже — верите, нет? — неохотно разомкнула неумолимые губы и похвалила:

— Ведь можете, когда захотите! Почему только так редко, а?

Лиза тяжело вздохнула, пробормотала:

— Так весна же, Елена Кирилловна…

— В смысле? — Удивленно вздергивает брови, мимолетно смотрит в окно, на дождь со снегом и хлесткий ветер.

— Ну, все оживает, — попыталась объяснить Лиза. — Обновляется. Поэтому тяжело за учебниками сидеть. Хочется чего-то особенного. Нового. Хотя бы просто бродить по бульварам и ждать, пока выглянут подснежники. А вместо этого приходится в библиотеке торчать.

И тут Кирилловна выдала, со смеху можно умереть:

— Во-первых, в Москве подснежники не растут. А во-вторых, разве диплом — это не новое? Не особенное? Тема у вас интересная, материала по ней много…

Лиза только вздохнула. Не объяснять же, что даже вчера, корпя над переводами слоганов, она то и дело поднимала глаза от словарей — и улетала. Куда-то вдаль, в неизведанное. Где пахнет магнолиями и морем, где небо — словно бархат, тканный золотом звезд. И где все мужчины, даже ее немудреные поклонники, Андрюшка, Димон и Ник Никыч, носят элегантные фраки и склоняются перед дамами в сдержанных поклонах.

— Или у вас, Лиза, несчастная любовь? — вдруг спросила Елена Кирилловна.

Вопрос прозвучал с нескрываемой иронией.

«Что бы ты понимала в любви!» — хмыкнула про себя Елизавета. И снова вздохнула и честно ответила:

— Нет никакой любви. Просто постоянно тянет куда-то. И хочется