Прелесть (Повесть о Hовом Человеке) - Владимир Хлумов

- Родители тоже в поход отправились?

- Да, пошли по тропам студенческой юности, но они завтра вернуться сказал Мальчишка и после паузы добавил:

- Кришнамурти тоже придет. Куда ему деваться?

Воропаев пошел на автобусную остановку. Здесь у диспетчера он выяснил фамилию водителя и стал ждать автобус.

Лишь теперь развернул детский рисунок, на котором были нарисованы два черных круга на пустом белом фоне. Когда подошел автобус, он показал водителю Петькин портрет, и тот сразу вспомнил раннего пассажира с собакой. И даже припомнил, где он вышел - на станции метро "Водный Стадион". Воропаев вернулся на платформу. Нищенки не было.

Уже сидя в электричке, он вспомнил: в списке погибших значились супруги Щегловы.

12

В этот вечер Андрей не сразу узнал голос Учителя, да и потом на связи все было не как обычно, т.е. как ему показалось, но чего, конечно, не могло быть на самом деле, Учитель был взволнован. Тем не менее, в разговоре стали встречаться опечатки и даже несколько раз Учитель забывал ставить звездочки в конце своего куска диалога. Впечатление еще более усилилось, когда Андрей рассказал про Катерину и про странное падение лесов.

- Каким образом вы нашли друг друга в этом огромном мире? -Удивился Учитель.

Андрею пришлось отчитываться в событиях прошлого дня до конца, а замечание про огромность мира положил на память рядышком с воропаевской малостью объема.

- Почему вчера не рассказал обо всем?

- Я не придал этому значения. Да и встретил я Катерину после нашей беседы.

- Конечно, конечно, - быстро согласился Учитель, - Ничто не имеет значения, но только когда станешь настоящим воином и научишься видеть всегда.

- Да, Учитель. - покорно согласился Андрей.

- Кстати, этот Вениамин Семенович, что он сказал про очки?

- Он ничего не понял.

- Не уверен. - сказал Учитель, - впрочем, теперь это уже действительно не имеет значения. Давай не будет тратить времени, и поговорим на свободную тему. Я чувствую тебя взволновали последние события и твое сознание загажено всякой шелухой. Давай очистимся, и для этого поговорим о пустоте. Как ты думаешь, можно ли не думать вообще?

- Некоторые умеют. - Андрей вспомнил лицо Ленки Гавриной на лекции по линейной алгебре.

- Давай и мы попробуем, я не знаю, получится ли это с тобой. Ведь ты технарь, Умка.

Учитель всегда называл ласково Андрея, когда у него было хорошее настроение.

- В прошлые годы, - продолжал Учитель, - ты бы стал обычным энтеэровцем, работал бы в каком-нибудь НИИ или ящике, изобретал какой-нибудь узел в огромном непонятном для тебя механизме, ходил бы на собрания, тянул ручонки как все, а потом в курилке травил анекдоты про Леонида Ильича и смеялся в кулачок вместе со своими товарищами - такими, как и ты, винтиками научно-технического прогресса. Конечно бывали бы минуты общего взаимопонимания нелепости вашего существования, за гитарой, на кухоньке или на природе у костерка, после которых вы тискали бы ваших некрасивых женщин. Потом читали бы Стругацких, выискивали намеки в их трусливых книжонках и восхищались журналом "Химия и Жизнь".

Ну да бог, с ними с этими временами, все это в прошлом, ты есть технарь нового поколения, и тебя ждет совсем другая жизнь, но все-таки ты технарь, и мышление у тебя соответствующее, и для тебя пустота может возникнуть только как результат механического действия.

- С физической точки зрения пустоты нет. Если взять самый мощный насос и откачать из некоторого объема все до последней молекулы, то останется вакуум, заполненный виртуальными частицами. - Вставил Андрей

- Правильно, точно также духовная пустота, кажется пустой и беспринципной лишь на первый взгляд. И для получения Пустоты нужен специальный насос.

Начиная с этого места Учитель стал писать слово Пустота с большой буквы.

- Что же это за насос должен быть? - втягивался Умка.

- Вера.

- Вера в пустоту, в Nihil? -удивился Андрей вспоминая сданный на отлично зачет по философии. - Nihil мы проходили.

- Нет, Ницшианский Nihil всего лишь убийство христианского Бога, то есть фактическое признание его существования в прошлом. Это только промежуточный этап на пути к Пустоте! Истинная же Пустота ничего не отрицает, потому что она вечна и является смыслом всего.

- А можно ли увидеть Пустоту, без веры?

- Нет, но можно достичь состояния, после которго Вера возникает. К примеру, возьмем сверхмощный микроскоп и направим его на зеркало, постепенно повышая увеличение. Да, чуть не забыл, очки с тобой?

- Да, только дужка отломлена, но будут держаться.

- Хорошо одевай. Что ты там видишь?

- Вижу свой глаз и кусочек лба. У меня над левой бровью родинка. Андрей вспомнил, что у мамы родинка в том же самом месте. Надо бы хоть на письмо ей ответить. Перед глазами всплыл истрепанный конверт с мальчиком, запускающим змея, и высоко летящим в небе белым лайнером. Конверт был еще доперестрочный, и для надежности мама приклеила к нему две лишних марки с изображением первого космонавта.

- О чем то задумался? Не останавливайся, повышай кратность. командовал Учитель.

- Есть повышать кратность, - бодро ответил Андрей и увидел нечто далекое из детства.

Однажды он выменял настоящую лупу, в роговой оправе, наверное, еще дореволюционную, принадлежавшую какому-нибудь ювелиру. После опытов со спичечными головками и лакированной поверхностью стола, он навел линзу на свою руку и увидел, что рука его сделана из настоящей крокодиловой кожи.

- Вижу поверхность, напоминающую крокодиловую кожу или дно высохшего озера. На пересечении трещин - кочки, из которых торчат тонкие и прозрачные стволы.

- Люди и земноводные - братья, - напечатал Учитель и посоветовал:

- Подведи поближе к хрусталику.

Появилась красное в синих и розовых прожилках болото, за которым начинался молочный, а потом зеленовато-голубой океан.

- Я в красном море. -Догадался Андрей.

- Уже близко, - приободрил Учитель.

На горизонте что-то чернело.

Земля? - подумал Андрей и радостно напечатал:

- Вижу землю!

- Обетованную, - добавил Учитель.

Черная черта потихоньку приближалась, и по мере приближения становилось ясно, что "земля обетованная" не есть материк над уровнем моря, а некая впадина с почти отвесными конусообразными краями. Когда он приблизился к самому краю, и заглянул в темное бездонное отверстие, у него закружилась голова.

- Там кромешная темень, что это вход в преисподнюю? -напечатал Андрей, потом покачнулся, замахал судорожно руками, не зная, за что зацепиться.

- Нет, это твое поверхностное Я. Тебе страшно в него смотреть, потому что поверхностное Я считает себя уникальным и единственным, и не допускает даже мысли о возможности существования другого такого же на стороне. Ты видишь страх. Но, в сущности, это очень среднее, напичканное стандартными представлениями и понятиями сознание. В нем давно затертые и устаревшие истины о добре и зле, о совести, которая на самом деле есть тот же самый страх оказаться чем-то иным, нежели принято думать о людях. Здесь же покоится твоя необоснованная жалость, причина которой кроется в твоем собственном эгоцентризме. В общем, пойдем дальше. Повышай кратность!

Почва стала уходить из-под ног. То, что раньше было хотя бы поверхностью воды, распалось на отдельные, снующие в беспорядочном хороводе, огромных размеров насекомые. Он автоматически прибавил увеличение, и звери начали распухать и растворяться, и оказалось, что и внутри их то же, что и снаружи - беспросветная пугающая темень.

- Что ты видишь? - контролировал погружение Учитель.

- Пустоту, перед которой все равны.

- Правильно, а теперь прислушайся.

- Я слышу, - Андрей напряг остатки сознания, - твой голос и еще какой-то шум со свистом.

- А говорят, в ней ничего нет, - рассмеялся Учитель. -Это не свист, но Ветер Пустоты, рожденный моим дыханием. И этот Ветер есть слово, просто оно такое огромное и важное, что ты не можешь его услышать целиком, и оно все время длится, и кажется, шумит ветер или завывает вьюга.

- У Венимаина Семеныча тоже шумит в ушах, - почему-то вспомнил Андрей.

- Конечно, ведь между тобой и ним тоже Пустота, она заполняет и связывает все, она и есть единственный смысл всего.

Андрей распался на атомы, а те распались в Пустоту. Он не осознавал уже своих границ, он был везде, и его не было нигде. Он был легок и текуч.

- Мне здорово, - не сдерживая восторга, напечатал Андрей.

Теперь стоило ему подумать о чем-нибудь, как оно сразу же возникало из Пустоты. С высоты птичьего полета видит себя маленьким мальчиком, бегущим с первой школьной пятеркой, через поселок, затерявшийся на краю Перми. Ему так хочется побыстрее показать маме дневник, а еще остается метров пятьсот и здоровенный гусь, перегородивший путь к счастью. От испуга мальчик спотыкается и падает лицом в траву. Перед глазами всплывает огромный морщинистый, как лицо вечно пьяного кузнеца Демидова, лист подорожника, а над ним уже поднимается с хищным шипением гусиная плошка. Улыбаясь, Андрей поднимает себя маленького одним желанием и тот, трепыхаясь, словно щенок в мамкиных зубах, переносится прямо к покосившемуся дощатому забору. Мальчонка скрывается за калиткой, а Андрей взмывает в голубое чистое небо и жаворонком оглашает окрестности.