Анатомия Комплексов (СИ) - Витич Райдо

Хорошо Массии советы давать, да хоть бы один пригодился. У нее Монтррой «шелковый», сама хвасталась: "Что захочу, то и получу. Как захочу, так и будет". Умная она, опытная. И почему подобных стервами называют? По Алене, так всем бы такими быть, беды б не знали, от самодурства мужского в безопасности жили. Ее Монтррой слушает, знает она, как мужа на нужное настроить, чтоб и взбрыкнуть тот не подумал. А Рэй еще говорит, что мужчины на Флэте женским умом не живут. Врун.

Алена в раздумьях забарабанила пальчиками по животу мужа: "Вот бы и его, как Монтррой…"

Ладонь мужа накрыла ее руку.

— Не спиться? — раздался вкрадчивый голос. — Мечтаешь? Не о том, милая. Видел я твой наряд на сегодняшний вечер приготовленный.

— И что? — насторожилась Алена.

— Удобный. Снимать ничего не надо. Оденешь завтра перед сном, для меня.

Девушка тяжело вздохнула: понятно, прощай мечта. Не показаться ей теперь перед гостями во всей красе. Быть декольтированному топику и короткой юбочке с низким поясом нижним бельем для услады Лоан, а на вечер не иначе, как в монашеской сутане идти придется.

— Врун ты, — рассердилась девушка. — Сам говорил: "почему бы не показать тело, если оно красивое?" А теперь, значит, нельзя. Может, у меня фигура изменилась? Стыдно такую показывать, да?

— Нет, ничуть не изменилась. Мне очень даже нравится, — спокойно заметил мужчина и игриво обвел ладонью изгиб бедер, погладил плоский живот. — Только меру знать надо. Ты, милая, не на торги собралась, а на свадьбу.

— Здрасте! — возмутилась Алена, — при чем тут торги? Приличный наряд и пристойней твоей сетчатой рубашки, между прочим!

— Речь не о приличии и пристойностях.

— Тогда о чем? Ты видел, как другие одеты? Я одну приметила, она вообще с голой грудью была, ерунда какая-то газовая на плечах и все. Что в ней, что без нее.

— Это трудности ее мужа, не мои.

— А-а-а, вот оно в чем дело! Ревнуешь?

— Я? — хищно оскалился мужчина и положил ладонь девушке на шею, взглянул ласково, как Отелло на Дездемонну в момент ее агонии. — Есть повод?

Алена замерла и поспешно отвела взгляд: нехорошо ей стало, неуютно.

— Конечно, нет. И не будет, правда? А то, что ты сегодня порезвиться решила, так это не повторится. Просто я, наверно, недоходчиво объяснял? А может, ты забыла? Давай напомню? Еще раз. Последний. Чтоб к данной теме больше не возвращаться.

И что она не заснула тотчас, как пришли?

Ну, и как его воспитывать? Благодарю покорно. Рэйсли ей явно не по зубам.

Мужчина впился девушке в губы и начал грубо ласкать. Та попыталась возмутиться, вырваться, но куда там. С ним и лауг бы не справился. Силен, как стадо мамонтов. И не менее дикий. Вообщем, через пару часов Алена забылась сном, уверенная, что в ближайший месяц навряд ли сможет встать, а уж танцевать — через год, не раньше. Атлеты же любой формации вызывали мгновенный токсикоз, как и любая особь мужского пола.

Постарался Рэйс на славу. Шея в укусах, на запястьях синяки …теперь только просторную одежду от подбородка до щиколоток и одеть. Прощай вожделенный наряд.

Она бы поплакала, пожалела себя, да побоялась. Кто его знает, что в голову Лоан придет, услышь он ее всхлип? Не принялся бы вновь уму — разуму учить. Второго раунда изощренного садизма ей не выдержать. Нет, хороши советы Массии, да не для нее.

Первую, священную, ночь Иллан провел в женском сеприше, в объятьях темноглазой, бойкой бельфорки.

Эльхолия всю ночь простояла на балконе, в ожидании мужа, и чутко прислушивалась к звукам. К 8 утра Иллан потерял жену, еще и не приобретя.

Девушка легла спать, твердо решив отомстить виновным в ее унижении. В списке приговоренных к особо изощренным мукам значилось три лица:

1) Иллан Лоан. За нанесенное оскорбление, возмутительное пренебрежение и игнорирование законов семейного кодекса — месть.

2) Рэйсли Лоан. За халатное отношение к своим обязанностям, потворству преступного вторжения на чужую территорию — месть и смерть.

3) Алена Лоан. За бесстыдство, совращение чужих мужей, возмутительное поведение и нанесение глубокой психической травмы — долгая мучительная смерть.

Монтррой зло щурился на восходящее светило.

Массия видела, что муж в ярости, и попыталась успокоить его, обняла, прижалась и тут же отлетела в сторону, больно ударившись о стену.

— Не лезь! — рявкнул троуви, смерив жену злобным взглядом

Та замялась, обняла себя за плечи, поежилась и все же решилась:

— Монтррой, это можно использовать…

— Что?!!

— Э-э, влечение…

— Кого к кому?!! — и вдруг схватил за руку, подтянул к себе. — Влечение?! Он оскорбил мою сестру!! Унизил при всех и ее, и меня!! Выставил на посмешище! Теперь все решат, что я никто и ничто, а место Эльхолии скоро станет вакантным! Ты понимаешь?! Он отдал первый танец этой отвратительной, низкой, глупой твари! Он знал, что творит, знал, какой вывод из этого сделают, но пренебрег! Вел себя, как фархи,[3] специально!! Сознательно!

Мужчина вновь уставился вдаль. Пальцы впились в перила.

— Монтррой, ты не должен поддаваться гневу, он плохой советчик, — робко заметила Массия. — Подумай, может быть, то, что случилось, к лучшему?

По лицу троуви пробежала нервная судорога. Он хотел схватить жену и вытолкать в шею, чтоб не лезла со своими размышлениями и советами, но одумался — это он всегда успеет. Взял себя в руки и бросил милостиво:

— Говори!

Женщина, заискивающе заглядывая в глаза супруга, спешно начала излагать идею:

— Его влечет к ней, можно сыграть на этом. Она, как ты справедливо заметил, абсолютно глупа и невозможно доверчива. При подобном скудоумии нетрудно будет подтолкнуть девчонку в объятья сегюр, тот не будет против, а там…останется лишь поставить в известность Рэйсли. При его нраве ясно, что он убьет обоих. Его, естественно, депортируют, лишат всех прав, и …мы будем нипричем. Останется Эльхолия. Править будешь ты. Единолично.

— А куда ты денешь Гвидэра и наследников?!

— Их можно убрать, пока сближаем канно и сегюр.

Монтррой задумался: опасно, но заманчиво. И просто. Слишком просто. Значит, план обязательно натолкнется на непредвиденное препятствие. И может провалиться. Стоит ли тратить время на весьма шаткий проект? Он и так ждал год и не хочет терять еще. К тому же Иллан сильно изменился, стал плохо управляем, самостоятелен и непокорен. Троуви понимал, что не пройдет и пару лет, как он вовсе не понадобится сегюр, разве что как фиктивное лицо. Исполнитель. Не больше.

Жалобный, надрывный плач раздался некстати и прервал размышления мужчины. Настроение и так было отвратительное, а тут еще этот окэсто смеет кричать и нервировать его! Как Массия посмела привести ребенка в эту комнату?! К чему вообще она его завела?

— Вон!! Убери ее вон!! — закричал троуви.

И та поспешила успокоить дочь, пока Монтррой не вмешался. Малютка и так слаба и болезненна. Отец же ее не жаловал. Обращался, как с тэн. И капли отцовских чувств не испытывал. Берегла ее Массия, как могла, да не всегда удавалось. Нет, нет, попадалась девочка под руку троуви.

В такие минуты сердце женщины разрывалось от жалости к ребенку, и привязанность к мужу таяла, уступая место ненависти. Если б она знала, что воспылает любовью к девочке, привяжется настолько, что будет готова пойти против воли мужа, встать поперек, воспротивиться, а, возможно, и …предать, то не стала бы заводить ребенка, чтоб сблизиться с землянкой.

А ведь ей говорили: "Материнские чувства сильней супружеского долга"..