Петр III - Александр Мыльников

Петр, все еще не веря в серьезность происходившего в Петербурге, пребывал в нерешительности. Тем более что вокруг него были и сторонники других мнений. «Подобные советы слишком опасны для жизни императора», — убеждали его Гудович и Мельгунов. «Да, да, — подхватил он их слова. — Я не могу доверять своей жене. Она коварна и умна, она непременно найдет способ всенародно оскорбить меня. Надобно придумать что-то другое». Именно «что-то другое» и предлагал Миних. Он убеждал Петра III, что бунт объявился только в столице, а Петербург — еще не вся Россия, что в северной Германии расквартирована русская армия, которой командует верный присяге граф Петр Александрович Румянцев. Немедленно и как можно скорее необходимо мчаться туда, там спасение престола и жизни императора. «Оттуда Вы триумфатором возвратитесь на прародительский трон». — «Но это же бегство, — вяло возражал Петр, — пристало ли сие мне, законному государю? Да и возможно ли туда добраться?» Тут кто-то вспомнил, что по случайному совпадению были заготовлены лошади по Нарвскому тракту — не то для дядюшки Георга, не то для принца Петра Гольштейн-Бека. А уж из Нарвы или Ревеля император без особых сложностей мог бы направиться под защиту российского экспедиционного корпуса на севере Германии, а то и прямо в Гольштейн. Там-то уж Петра Федоровича с радостью примут как своего герцога. Но…

Император колебался, хотя речи Миниха, опытного в политических комбинациях человека, начали вселять в его душу надежду. Видя это, Миних предложил другой, более простой план — отплыть в Кронштадт. При всей очевидности такого маршрута о нем как-то позабыли, хотя силуэт морской крепости был со стороны Петергофа прекрасно виден. Крепость вырастала из воды, представляясь неподвижным и могучим военным судном, поставленным на вечный прикол Петром Великим. Кронштадт был замком к Петербургу. И открыть этот замок было под силу внуку, а ключ — письменный приказ ожидать императора и защитить его.

Поднялся гвалт, многие придворные, особенно дамы, стали отговаривать Петра Федоровича. То ли они боялись путешествия по заливу, то ли уже теперь, полагая игру проигранной, старались обеспечить себе место при будущей самодержице. Ничего не предлагая взамен, толпа придворных постепенно таяла, медленно перемещаясь от берега залива к Большому дворцу. Поистине пути человеческого благородства и человеческой низости неисповедимы! Казалось, что Петр Федорович не замечал всего этого. Он сидел на стуле у берега канала, возле него вертелась Елизавета Романовна да еще две девицы Нарышкины и графиня Брюс.

Император решился все же последовать совету Миниха насчет Кронштадта. Он призвал генерал-аншефа Петра Антоновича Девиера и поручил ему вместе с флигель-адъютантом князем Иваном Сергеевичем Барятинским отплыть на Котлин и подготовить гарнизон островной крепости к приему под защиту императора и его окружения. Хотя Миних и торопил Петра, тот заявил, что никуда до получения известий из Петербурга и Кронштадта не двинется. А время шло. Пока же по поручению государя Волков и Роман Воронцов спешно сочиняли именные указы, обращенные к мятежникам. Несколько писцов тут же изготавливали копии, поднося их на подпись Петру III. После этого бумаги вручались солдатам с наказом доставить их в Петербург, по назначению. Но эти гонцы, как и предыдущие, обратно не возвращались.

Долгое время император казался спокойным, по крайней мере внешне. Но, не получая ответов от своих посланцев, все более нервничал. Около шести вечера нервы его не выдержали — по его требованию придворный врач дал ему успокаивающие порошки. Придя в себя, Петр Федорович почувствовал голод — вот уже на протяжении многих часов он ничего не ел. Ему принесли несколько блюд с жарким и грудой бутербродов вместе с бургундским и шампанским. Еда была расставлена прямо на садовой скамье, у канала. Воистину обед в походной обстановке, хотя не о таком походе еще несколько часов назад мечтал император!

Подкрепившись, он вновь обрел способность к действиям. Гудович был послан в Ораниенбаум с приказом привести сюда гарнизон крепости и окопаться в ожидании возможного наступления войск императрицы. Вскоре в Петерштадте тревожно забили барабаны, солдаты гольштейнского отряда спешно вставали в строй, пушки готовились к бою. «Мы пожертвуем жизнью за императора и нашего герцога!» — восклицали солдаты и офицеры. И не только по-немецки: ведь в гольштейнском войске служили не одни его немецкие соотечественники, но и российские подданные Петра III.

От начала и до конца рядом с Петром находился Штелин. Узнав о приказе оказать вооруженное сопротивление Екатерине, он пришел в ужас. «Господа, — заявил он окружавшим императора, — это же безумие! Войск слишком мало, вооружены они плохо, имеющиеся снаряды не соответствуют калибру пушек! Не дай Бог, чья-то нечаянная пуля ранит, а тем паче убьет кого-либо из гвардейцев! Ведь это станет поводом для страшного кровопролития!» Миних и принц Гольштейн-Бек, к которым в первую очередь и обратился Штелин, согласились с его доводами. «Ваше величество, не делайте этого, отмените свой приказ!» Но Петр неумолим — в нем как бы пробудился дух великого деда. Да, собственно, те же люди совсем недавно фактически призывали его к сопротивлению. «Глупости, — раздраженно кричал он, — надо иметь хоть какую-то силу для отражения первого натиска! А там видно будет. Я не собираюсь уступать и стану защищаться до последнего человека!»

Его отговаривают, убеждают. Он упорствует, спорит. В пререканиях протекло еще два часа — два часа бездействия. Но вот вдали показалась шлюпка. Прибывший на ней Барятинский вручает государю донесение от Девиера. Петр нетерпеливо берет пакет, срывает печать. Читают все вместе. Судя по донесению, все уладилось. Девиер заверял, что Кронштадт верен, ожидает императора и берет его под защиту. Петр снова воспрял духом. Иначе и быть не могло, подумал он. И вспомнил, как почти двадцать лет назад, в мае 1743 года, сопровождал тетушку в поездке на остров. И не только сопровождал, но даже описал это путешествие — сперва на немецком языке, а потом собственноручно перевел на русский. Они пришли тогда на яхте «Наталья» и были встречены пушечным салютом. А затем тетка вместе с ним вступила на палубу адмиральского корабля «Святой апостол Петр», их встретили барабанный бой, военный оркестр и клики матросов. Так было тогда, так будет и теперь.

Поэтому он отменил прежний свой приказ и повелел голштинскому отряду возвратиться в Ораниенбаум, вести себя смирно и дожидаться дальнейших распоряжений. Петр Федорович решается наконец отплыть в Кронштадт. Он виден как на ладони, он близок, там спасение! В распоряжении императора, помимо нескольких шлюпок, галера и яхта. На нее погружают все запасы продовольствия, рассаживают людей. Сам он с частью приближенных переходит на галеру. Дует сильный попутный ветер. Ветер спасения — хотелось надеяться Петру III и тем, кто еще оставался ему верен.